Так держать, подруга! - Татьяна Луганцева

— Отвезите меня, пожалуйста, в Клуб горняков.

— Ну, даешь! Я-то думал, что ты влипла и попросишь отвезти в полицию, — покачал головой водитель.

— Нет, в клуб, у меня вечером выступление. Я — первая скрипка.

— Ого! А почему в таком виде? — тронулся в путь водитель.

— Сбежала.

— Откуда?

— Скорее, от кого. От мужчины.

— Молодость, страсть, любовь…

— Это не любовь! — тут же отрезала Мария, зябко дуя на ладони.

— Ну, в любом случае, это сильное чувство, раз ты бежала почти раздетая по морозу, — не согласился водитель.

Они замолчали. Мужчина больше не приставал с расспросами, а Мария переживала случившееся. Может, она действительно сваляла дурака и зря убежала от Морозова? Больше всего на свете она хотела, чтобы опостылевшие гастроли побыстрее закончились и она улетела домой к маме и папе и больше ничего бы не знала об этом сибирском городе и его обитателях.

— Господи, Машка, ты почему в таком виде? — встретила ее Лиза в вестибюле Клуба горняков. — И почему ты без верхней одежды?

— Ничего страшного, я почти не замерзла.

— Почти?

— Я на такси ехала. Всё нормально.

— Ты от кого-то убегала? — допытывалась Лиза. — На тебе лица нет! Я же твоя подруга! Скажи мне! Что случилось-то? Я в ответе за тебя. Я обещала твоей маме.

— Лиза, отстань! Всё хорошо, честное слово. Меня лично никто не обижал! Мне просто противны царящий здесь разврат и обстановка… провинциальная… Меня уже от всех тошнит.

— Слушай, ты так распсиховалась из-за толстого мужика? Точно, из-за него! Куда он тебя втянул? Да я ему глаза выцарапаю!

— Лизок, всё нормально! Пойдем чайку горяченького попьем! Только музыка меня успокоит.

Мария играла в этот раз так откровенно, проникновенно и «больно», что за нее стал беспокоиться Григорий, дирижер их оркестра. Мария понимала, что она сегодня не просто первая скрипка, а нечто большее. На этот раз никакой потасовки не было, клуб был полон, публика приветствовала музыкантов горячо. В перерыве Мария выглянула из-за занавеса в зал и вздрогнула. В первом ряду сидел Юрий Александрович.

Второе отделение тоже закончилось бурной овацией.

— А теперь музыканты готовы исполнить ваши пожелания, — сказал дирижер после поклонов. — Прошу вас! Джаз, современные произведения в исполнении классического оркестра!

Мария вышла вперед и взяла в руки микрофон:

— Добрый вечер! Сейчас по просьбе Юрия Александровича Морозова я исполню произведение Никколо Паганини «Каприс номер пять ля минор».

Зазвучала, запела скрипка. Публика слушала, затаив дыхание. Юрий Александрович не спускал с Марии восхищенных благодарных глаз.

— Браво! Браво! — закричали зрители.

Мария поклонилась и ушла за кулисы. Концерт продолжался.

Мария еще не знала, что в гримерке ее ждет новая норковая шубка. И не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что в отель Мария поедет со своим коллективом, нервно озираясь по сторонам, и в своем пальтишке. А шубку она попросит вернуть отправителю.

Марии снились кошмары. То она убегала от преследователей, то, задыхаясь, кого-то догоняла, то с остановившимся от страха сердцем падала в бездонную черную яму. Поэтому утром она проснулась совершенно разбитой. Уже через полчаса ей принесли новый, не менее роскошный букет чайных роз, а еще через пятнадцать минут доставили и завтрак — такой же обильный, как вчера.

Вежливый официант, немного похожий на чопорного пингвина, сообщил:

— Велено вам передать, что вот здесь, — он указал на нижнее отделение тележки, — лежат контейнеры с салатами и мясом для вашего знакомого, который находится в больнице.

Мария улыбнулась:

— Что-то подсказывает, что человек, приготовивший мне такой сюрприз, находится где-то неподалеку. Я права?

— На сто процентов, — ответил Юрий Александрович и вошел в номер.

Юрий Александрович привычно расположился на диване.

— Я был нечестен с тобой, — сказал он.

Мария вопросительно подняла тонкую бровь.

— Удивляешься? А никакой загадки нет, — откинулся на диванную спинку Юрий Александрович. — Я пытался тебя уверить, что доволен и своей жизнью и личными отношениями, но это не так. Мне просто было стыдно признаться, что любовь и дружбу я покупаю за деньги, что рядом со мной нет такого человека, который бы доверял мне и я бы, в свою очередь, был предан ему. Жизнь моя пуста и бесперспективна. Деньги? Ну что деньги… Это, конечно, упрощает жизнь, позволяет решать многочисленные проблемы, но на душе-то пусто. Одиноко, как в холодном погребе… — Он вздохнул и посмотрел Марии в глаза. — Веришь мне?

Мария спокойно подошла к столу и пододвинула к себе первую тарелку.

— Верю, — сказала она, — только не пойму, что от меня ты хочешь услышать? Слова сочувствия? Но я тебя мало знаю. — Она намазала поджаристый тостик маслом и откусила кусочек.

Юрий Александрович вздохнул.

— Да ладно… Я не жаловаться пришел, честное слово. Просто мне нравится твое общество, Машенька. После завтрака могу отвезти тебя к твоему другу в больницу.

Мария намазала второй тост джемом и налила себе в чашечку кофе.

— Хочешь? — спросила она, кивая на блестящий кофейник.

— Нет, спасибо, я сыт. Так что, ты согласна?

— Спасибо. Я согласна. — Мария спокойно допила кофе и промокнула губы салфеткой.

— Тогда после больницы предлагаю еще прогулку.

— Как вчера?

— Нет, что ты! Обещаю!

— Ладно. Тогда обсудим тему подарков. Не мог бы ты от них воздержаться?

— Конечно, мог бы. Но неужели тебе не понравилась шубка, она такая… — и Юрий Александрович взмахнул рукой, явно не находя слов от восхищения.

— Прости. Но давай договоримся — тема подарков закрыта, хорошо?

— Ну что делать, — вздохнул Юрий Александрович, — закрыта, так закрыта. Хотя то, что можно закрыть так же легко, и можно и открыть… — Он встал.

— Юрий Александрович, я серьезно. Мне такие дорогие подарки неприятны. Разве вы не понимаете, что они обязывают. Или понимаете?.. — Она строго посмотрела ему в глаза.

— Да понимаю я, понимаю… не дурак. Просто мне захотелось тебя порадовать, ведь на концерте ты мне такой сюрприз приготовила, что я дар речи потерял.

— Неужели? Понравилось?

— А как это может не понравиться?

И Мария, сдавшись, весело рассмеялась.

— Я настолько была зла и на подъеме, что готова была сыграть хоть на одной струне!