Женщины - Чарльз Буковски

– Ты права, Сесилия, – сказал я. – Выпей еще.

– У меня уже в голове шумит.

– Ну так и что с того, пускай пошумит.

Сесилия вновь закинула одну ногу на другую, и ее бедра сверкнули. Сверкнули очень-очень высоко.

Билл, теперь они тебе ни к чему. Ты был хорошим поэтом, Билл, но какого черта – оставил ты за собой больше, чем свои труды. И у твоих трудов никогда не было таких ляжек.

Сесилия выпила еще, затем прекратила. Я продолжал.

Откуда появляются женщины? Запас их неистощим. Каждая – особенная, разная. У них письки разные, поцелуи разные, груди разные, но мужику в одиночку столько не выпить: их слишком много, они закидывают ногу на ногу, сводя мужиков с ума. Что за пиршество!

– Я хочу съездить на пляж. Отвезешь меня на пляж, Хэнк? – спросила Сесилия.

– Сегодня?

– Нет, не сегодня. Но как-нибудь до того, как я уеду.

– Ладно.

Сесилия говорила о том, как угнетают американских индейцев. Потом рассказала, что пишет, но никогда никому не показывала, просто держит в тетрадке. Билл ободрял и помогал ей кое с чем. Она помогала Биллу закончить университет. Разумеется, солдатские льготы тоже не мешали. И всегда был кодеин, Билл вечно торчал на кодеине. Она вновь и вновь грозилась уйти от него, но это не помогало. А теперь…

– Выпей, Сесилия, – сказал я. – Поможет забыть.

Я налил ей в высокий стакан.

– Ох, да я не смогу все это выпить!

– Задери ногу повыше. Дай мне рассмотреть твои ноги.

– Билл со мною никогда так не разговаривал.

Я пил. Сесилия говорила. Через некоторое время я перестал слушать. Полночь пришла и ушла.

– Слушай, Сесилия, давай спать. Я набомбился. Я зашел в спальню и разделся, залез под одеяло.

Я слышал, как она прошла мимо и скрылась в ванной. Я выключил лампу у кровати. Вскоре Сесилия вышла, и я почувствовал, как она легла на другой край.

– Спокойной ночи, Сесилия, – сказал я.

Я притянул ее к себе. Она была нага. Боже, подумал я. Мы поцеловались. Целовалась она очень хорошо. Поцелуй был долгий, жаркий. Мы перестали.

– Сесилия?

– Что?

– Я трахну тебя как-нибудь в другой раз. Я откатился и уснул.

В гости зашли Бобби и Вэлери, и я всех познакомил.

– Мы с Вэлери уйдем в отпуск и снимем комнаты у моря на Манхэттен-Бич, – сказал Бобби. – Чего б вам, ребятки, не присоединиться? Можем напополам платить. Там две спальни.

– Нет, Бобби, это вряд ли.

– О, Хэнк, ну пожалуйста! – взмолилась Сесилия. – Я обожаю океан! Хэнк, если мы поедем, я даже с тобой выпью. Честное слово!

– Ну ладно, Сесилия.

– Прекрасно, – сказал Бобби. – Мы уезжаем сегодня вечером. Заедем за вами, парни, часиков в шесть. Поужинаем вместе.

– Вот это было бы здорово, – отозвалась Сесилия.

– С Хэнком весело есть, – сказала Вэлери. – Последний раз мы с ним зашли в такое шикарное место, и он сразу же заявил главному официанту: «Мне и моим друзьям рубленой капусты и жареной картошки! И по двойной порции каждому, и не вздумай нам тут напитки разбавлять, а то без ливреи и галстука останешься».

– Жду не дождусь! – сказала Сесилия.

Около 2 часов Сесилия захотела совершить моцион. Мы прошли через двор. Она заметила пуансетии. Подошла к кусту и уткнулась лицом в цветы, поглаживая их пальцами.

– О, какие они красивые!

– Да они же дохнут, Сесилия. Ты что – не видишь, как они пожухли? Их смог убивает.

Мы шли дальше под пальмами.

– И птицы везде! Тут сотни птиц, Хэнк!

– И десятки котов.

Мы поехали на Манхэттен-Бич с Бобби и Вэлери, вселились в квартиру на самом берегу и пошли ужинать. Ужин был ничего. Сесилия выпила за едой один стакан и объяснила про свое вегетарианство. Она съела суп, салат и йогурт, остальные ели бифштексы, жареную картошку, французский хлеб и салаты. Бобби с Вэлери сперли солонку с перечницей, два ножа для мяса и чаевые, которые я оставил официанту.

Мы остановились купить льда, выпить и покурить, затем вернулись в квартиру. От своего единственного напитка Сесилия расхихикалась и разговорилась, пустившись объяснять, что у животных тоже бывает душа. Никто ее мнения не оспаривал. Такое возможно, мы это знали. Только не были уверены, есть ли душа у нас.

Мы продолжали кирять. Сесилия выпила еще один и прекратила.

– Я хочу посмотреть на луну и звезды, – сказала она. – Снаружи так прекрасно!

– Ладно, Сесилия.

Она вышла к бассейну и уселась в шезлонг.

– Не удивительно, что Билл умер, – сказал я. – Он изголодался. Она никогда ничего не отдает.

– О тебе она за обедом говорила точно так же, когда ты в уборную выходил, – сказала Вэлери. – Она сказала: «О, стихи у Хэнка полны страсти, но в жизни он совсем не такой!»

– Мы с Богом не всегда выбираем одну лошадь.

– Ты ее уже выеб? – спросил Бобби.

– Нет.

– А Кизинг какой был?

– Нормальный. Но мне правда интересно, как он с ней столько вытерпел. Может, кодеин и колеса помогали. Может, она для него была как одно большое дитя цветов и сиделка.

– На хуй, – сказал Бобби, – давай-ка лучше выпьем.

– Ага. Если б надо было выбирать между выпивкой и еблей, я бы, наверное, прекратил ебаться.

– От ебли бывают проблемы, – сказала Вэлери.

– Когда моя жена уходит с кем-нибудь поебаться, я надеваю пижаму, залезаю с головой под одеяло и сплю, – сказал Бобби.

– Он четкий, – сказала Вэлери.

– Никто из нас точно не знает, как пользоваться сексом, что с ним делать, – сказал я. – Для большинства людей секс – просто игрушка: заводи и пускай бегает.

– А любовь? – спросила Вэлери.

– Любовь – это нормально для тех, кто справляется с психическими перегрузками. Это как тащить на спине полный мусорный бак через бурный поток мочи.

– Ох, ну не также плохо!

– Любовь – разновидность предрассудка. А у меня их и так слишком много.

Вэлери подошла к окну.

– Народ оттягивается по прыжкам в бассейн, а она сидит и на луну смотрит.

– У нее старик только что умер, – сказал Бобби. – Оставь ее в покое.

Я взял бутылку и ушел в спальню. Разделся до трусов и лег в постель. Вечно никакой гармонии. Люди просто слепо хватают, что под руку попадается: коммунизм, здоровую пищу, дзэн, серфинг, балет, гипноз, групповую терапию, оргии, велосипеды, травы, католичество, поднятие тяжестей, путешествия, уход в себя, вегетарианство, Индию, живопись, письмо, скульптуру, композиторство, дирижерство, автостоп, йогу, совокупление, азартную игру, пьянство, тусовку, мороженый йогурт, Бетховена, Баха, Будду, Христа, тактические ракеты, водород, морковный сок, самоубийство, костюмы ручной выделки, реактивные самолеты, Нью-Йорк, – а затем все это испаряется и распадается. Людям надо найти себе занятие в ожидании смерти. Наверное, мило иметь выбор.