Встречная полоса - Сергей Зверев

Стас уставился на Романа. Тот уже выглядел почти по-человечески и перестал улыбаться.

– Почем я знаю? Но мне заранее нехорошо. Надеюсь, он не кусается. Пошли, у нас минут двадцать, Лешка больше не продержится.

Им никто не пытался помешать или напроситься в помощники. Персонал «Павлина» расступался перед посланцами благодетеля и по первому требованию открывал все двери. Сосредоточенный Роман и его общительный «подчиненный» в игровых комнатах, спортзале и медкабинете не задержались. Осмотрели наскоро идеально чистые помещения с новой мебелью и игрушками, закрываясь от холодного ветра, перебежали в соседний корпус, остановились в холле. Посмотрели по сторонам и, не сговариваясь, двинулись в разные стороны. Стас зашагал к огромному фикусу в дальнем конце коридора слева, Роман пропал за стеклянной дверью. И все бы ничего, но упали каждому «на хвост» по доброй тетушке в белых халатах. Не устояла директор «Павлина», не смогла допустить, чтобы по ее территории посторонние без сопровождения бродили. И хоть прибыли они по приказу доброго человека, а все ж пригляд хозяйский нужен.

К Стасу приклеилась пухлая веселушка в очках и давно не крашенными волосами. Она суетилась, путалась под ногами, пытаясь угадать каждое его желание.

– Тут у нас детки на пятидневке, их родители на выходные и праздники забирают, – прощебетала она у первой двери. Стас солидно кивнул, заходить внутрь не стал, направился дальше.

– Здесь отказники у нас, их в роддоме бросили. ДЦП, олигофрения, имбецилы, – вздыхала «экскурсовод», пытаясь заглянуть Стасу в глаза. Тот помалкивал, посмотрел через стекло двери на смирно сидящих на кроватях детей, пошел к следующей двери. Тетенька засеменила следом, подрезала его у самого входа в палату, заступила дорогу.

– И здесь у нас сиротки, – пролопотала она, пропуская Стаса в палату.

Две кровати пустые, на трех лежит кто-то. Головы запрокинуты, колени поджаты, словно судорогой сведены, и то ли стонут, то ли плачут еле слышно. Стас пригляделся, подошел поближе – нет, не показалось. Руки девочек, по виду лет десяти-двенадцати, зафиксированы мягкими «наручниками».

– Что… – Экскурсовод поняла Стаса с полуслова.

– Аутоагрессия, – скорбным голосом пояснила тетенька, – травмы себе нанести могут. На лица их посмотрите.

Стас присмотрелся и увидел, что щеки и скулы девчонок покрыты старыми и свежими царапинами, некоторые глубокие, видно, что недавно обработаны. Лица детей бледные, из-под неплотно сомкнутых век видны белки в красных прожилках.

– А почему они… – Тетенька снова поняла Стаса с полуслова:

– Всю свою злость, ненависть, раздражение они не могут выплеснуть вовне и обращают на себя. Это вид психологической защиты, но проявляется он по-разному. А эти, – она со скорбным видом вздохнула, – если их не привязать, могут сотворить с собой все, что угодно, вплоть до самоубийства. Режут вены, рвут волосы, раздирают кожу, могут выцарапать себе глаза. Или друг дружке, или кто под руку подвернется. Как животные, – услышал шепот сопровождающей Стас, – на психотропах держим.

– И много у вас таких? – спросил он уже в коридоре. В его зоне ответственности остались только две палаты в торце здания – угловая и перед ней.

– Еще мальчик есть… – Стас не дослушал, выдернул из кармана звонящий телефон, отвернулся.

– Иди сюда, быстро! – раздался голос Романа. – Он здесь, я его нашел.

– Ты уверен?..

– Абсолютно. Быстрее, предпоследняя дверь справа по коридору.

Стас едва сдержался, чтобы не перейти на бег. «Хвост» едва поспевал следом, Стас рванул на себя стеклянную дверь, зашагал вдоль одинаковых пластиковых со стеклянными окошками дверей. Третья, четвертая, пятая… Вот они. Стас замедлил шаг и, как мог, степенно вошел в палату.

Роману досталась перезревшая блондинка с уложенными «на карандаш» кудрями. Она приподнялась на цыпочки и что-то нежно шептала в ухо господина инспектора. Роман кивал, глянул мельком на Стаса и отошел к окну.

Эта палата была одноместной, больше походила на обычную комнату. На полу цветной яркий ковер, на нем игрушки всех размеров, в основном мягкие – зайцы, медведи, белки. Пара мячей, машинки, мебель не белая, а из светлого дерева, обои с веселым ярким рисунком. Если бы не капельница и подвешенные к раме кровати «наручники», можно подумать, что оказался в обычной детской.

– Витенька, – с придыханием произнесла догнавшая Стаса «надзирательница», – золотко наше. Его господин Огарков уж так любит, так любит. Всегда про него спрашивает, даже сюда иногда заходит.

Роман отвернулся к окну, Стас заглянул через плечо блондинки. Сначала ему показалось, что на кровати сидит старик – почти лысый, с пятнами зеленки и антисептика на розовой с белыми пятнами коже головы. Огромные уши оттопырены, редкие волосенки спадают на лицо, плечи подняты, длинные, как корни, пальцы обхватили колени, обтянутые пижамными штанами. Спина согнута, из-под футболки выпирают острые позвонки, и видно, что хребет существа жутковато изогнут, словно его отжали руками, выкрутив несколько раз. Существо тряхнуло лопоухой башкой и принялось раскачиваться из стороны в сторону, издавая хлюпающие звуки. Они усилились, перешли в мычание, нечто на кровати дернулось и подняло голову, и Стас едва удержался, чтобы не отпрянуть к стене. На кровати сидела точная копия господина вице-президента «Мега-Ойла»: цвет глаз, волос, черты лица, только искаженные безумием и неизлечимой болезнью. Даже неискушенный в вопросах генетики и наследственности человек сразу бы понял, кто перед ним. Выродок задрал голову к потолку, завыл, загоготал и едва не захлебнулся хлынувшей изо рта слюной.

«Боже милостивый!» Стас почувствовал, как по спине бежит холодок, глянул на часы. Черт, прошло уже четверть часа, Лешка с Михаилом продержатся еще минут пять, не больше. Комедию ломать долго не получится, специалисты запросто их расколют. Роман пристально изучал пейзаж за окном, глухо кашлянул и повернулся к замершему на пороге персоналу:

– Что с ним? Какой у него диагноз?

Тетеньки переглянулись, и та, что сопровождала Стаса, собралась с духом и заговорила шепотом:

– Идиотия, самая глубокая степень умственной отсталости. Возможно, произошел генетический сбой при зачатии, мать вовремя не прошла обследование, и вот результат перед вами. У ребенка полностью нарушен процесс мышления, он не отличает горячее от холодного, съедобное от несъедобного, все тянет в рот. – Лектор сделала паузу, вдохнула побольше воздуха и вновь обратилась к ошарашенным слушателям: – У таких, как он, глубоких идиотов, отмечается понижение всех видов чувствительности, в том числе и болевой: дети никак не реагируют на повреждения, могут царапать лицо и тело, рвать волосы, кусаться. Так проявляется аутоагрессия…

– Спасибо, я понял, – остановил женщину Стас, посмотрел на Романа, и тот значительно кивнул, скривив губы. Стас повернулся к тетенькам, улыбнулся и произнес: – Благодарю вас. А сейчас попрошу всех собраться в актовом зале. – Под строгим взором инспектора тетеньки попятились к выходу. – Всех оповестите, пожалуйста. Собрание будет посвящено итогам нашего визита и обсуждению предоставления адресной помощи воспитанникам и персоналу интерната. Мы подойдем минут через пятнадцать.