Арабская жена - Таня Валько

Во дворе перед виллой тетки Мины царит совершеннейший переполох. Толпы людей бесцельно снуют туда-сюда, курьерские машины травят всех выхлопными газами, а на земле, на самом солнцепеке, лежат горы ящиков и авосек с продуктами.

— Надеюсь, они не рассчитывают, что мы сами будем все это заносить в дом?! — фыркает от злости Малика. — Если продукты сейчас же не отправить в холодильники, то еще немного — и их можно будет выбросить! Не станем же мы травить гостей!

Мириам, Хадиджа, Самира и их мать понимающе переглядываются: кажется, нечто подобное они уже проходили, и не раз.

— Эй, ты! — Малика хватает за край рубахи какого-то парня. — Бери авоськи — и в кухню!

— Я не нанимался это делать, дамочка! — Он возмущенно вырывается. — Я привез товар и все, уже уезжаю.

Но не успел он развернуться, как получил тычок под лопатку — едва на ногах устоял.

— Бери сумки, осел!

Ошеломленный парень стоит, открыв рот.

Бедная Матильда, которая крутится тут с самого утра, услышала голос своей госпожи, выбежала из дома с безумными глазами и пытается поднять огромные мешки.

— Сейчас же! Дава-а-ай! — Мощный рев Малики разносится на весь район.

И парень, покраснев как рак, стиснув зубы и не говоря уже ни слова, поднимает большой ящик и тащит его по лестнице.

Есть в Малике что-то такое, что заставляет людей слушаться ее, даже побаиваться и уж точно уважать. Поэтому все мы берем по сумке и растворяемся в толпе, заполонившей дом.

Работы у нас тьма-тьмущая. Еще и жених, с которым у меня пока не было случая познакомиться, в день свадьбы устраивает ланч только для мужчин — своих друзей и коллег, тех людей, по отношению к которым он имеет какие-то обязательства. Приглашенных около пятидесяти; подавать будем шорбу (так называется суп из баранины) и кускус с мясом. К кускусу мы готовим, разумеется, верблюжатину — она дороже баранины, считается более редким и изысканным мясом. Салаты стандартные; на десерт помимо целой горы фруктов предполагаются домашние пирожные. Ланч будет коротким — все ведь знают, что в этот день еще многое нужно успеть; впрочем, для нас, женщин, это особой роли не играет — нам все эти приготовления и так кажутся бесконечными.

По решению Малики и Мины основное меню для женского бала будет состоять из восточного риса с сухофруктами (кускус — это для простолюдинов), шашлыков (из баранины или курятины — на выбор), домашней шаурмы и моих куриных отбивных; к этому всему будут поданы овощные салаты и пасты, прежде всего хуммус из нута и баба-гнуш из баклажанов. Меня честно предупреждают: скорее всего, в кухне мы проведем всю предсвадебную ночь.

И действительно, возня в кухне заканчивается только к пяти утра. Я совершенно измотана. А вечером мне предстоит резвиться на танцполе и я должна хорошо выглядеть… Ага, как бы не так! Ноги распухли и ни в одни туфли не влезут.

Невеста ни малейшего участия в приготовлениях не принимает. В этот самый важный в ее жизни день она с утра пораньше отправляется в салон, где женщины-мастера сделают все, чтобы подчеркнуть ее красоту. Бедная Лейла бледна как тень, нелегко сегодня будет довести ее внешность до ума.

Я тоже часиков в двенадцать собираюсь к косметологу, а затем в спа-салон. Впрочем, поедем мы все вместе — вид-то у нас у всех замученный. Не знаю, как мои арабские товарки регулярно сносят эти ночные кухонные бдения.

До двенадцати я сплю, на приеме у косметолога даже захрапела — разбудил меня громкий смех наших девчонок. Возвращаемся домой, и в машине Малики я опять засыпаю. Мне разрешают до вечера остаться дома и отдохнуть. Именно об этом я и мечтаю. Падаю в кровать, и, кажется, ничто в мире не разбудит меня.

Хорошо, что гости приглашены на девять вечера, а начнется свадебный банкет еще позже, и все об этом знают. Я трупом лежу в кровати, пытаюсь прийти в себя. Ахмед разбудил меня еще час назад, но я не могу даже пошевелиться.

— Эй, ты до сих пор не готова? — будто сквозь туман слышу я. — Вставай, все остальные уже у Лейлы. Ну, что же ты? — В его голосе мне снова слышится разочарование.

Похоже, я все время не оправдываю его ожиданий, но… мне так не хочется вставать! Опять предаюсь размышлениям о здешней жизни и обычаях. Невеста, героиня сегодняшнего вечера, почти весь день провела в салоне красоты. Я никак не могла понять, что она там столько времени делает, пока девчонки не объяснили: перед свадьбой нужно очень тщательно депилировать все тело, включая киску, потом тебя умащивают какими-то маслами и мазями, о которых я имею весьма отдаленное представление, и ты лежишь вот так около часа. Затем по плану легкая сауна, ванна и массаж. После всех этих процедур парикмахер изумительно красиво подколола Лейле ее длинные иссиня-черные волосы, а мастер-визажист сделала профессиональный макияж. Сейчас Лейла наверняка уже дома и ближайшие родственницы помогают ей одеться… А меня там нет, черт возьми!

Я поскорее принимаю душ, стараюсь привести в порядок искусную утреннюю прическу и салонный макияж. С волосами я справилась, но лицо решила умыть и лишь подчеркнуть ненавязчиво глаза и губы. Не хочу смахивать на фарфоровую куклу.

Натягиваю на себя платье, быстро надеваю украшения, хватаю в руку туфли, босиком сбегаю вниз по лестнице и зову Ахмеда.

— Теперь-то нам осталось только в зал ехать, — сердито говорит он. — И то не знаю, успеем ли. Они уже выехали.

— Кто они? Лейла?

— А на чью свадьбу ты идешь?!

— Почему ты злишься? Мне говорили, что для мужчин сегодня вечером не будет ничего интересного. Вечеринка только для женщин, бабские танцульки.

— Да, но я сейчас, вообще-то, должен быть с женихом, в свите его родственников и друзей мужского пола. Они все кавалькадой подъезжают к дому невесты и гудят клаксонами… Я целый день провозился с их машиной, а теперь этого всего даже не увижу!

Я понимаю его, но задаюсь вопросом: почему же он мне раньше не сказал?

— Учитывая вкусы моей семейки, в особенности сестрички Малики, украсить цветами и символикой только лобовое стекло оказалось недостаточно, — продолжает он. — Машину готовили к торжеству несколько часов кряду — сперва в мойке, затем в цветочном магазине. Ее украсили лентами, будто бонбоньерку, да еще и разноцветные воздушные шарики в ход пошли. Знаешь, эти шарики такие забавные! Были даже в форме сердечек…

Мой муж, отец нашего ребенка, сам ведет себя как дитя малое! У него грустная мина — и все из-за того, что ему не довелось погудеть клаксоном, высунуться в окно машины и увидеть еще раз воздушные шарики. Что за ребячество! Но ему я, разумеется, этого не говорю.

Тут на мобильник Ахмеду звонит Малика: оказывается, спешить не надо — молодые надолго застряли у фотографа и им предстоит продолжительная фотосессия. Да, чтобы сделать художественные снимки, нужно немало времени.

Мы подъезжаем к арендованному залу. Сколько людей! Даже припарковаться негде. Девушки и женщины из обеих семей, подружки и просто знакомые — все толпятся у главного входа. Все закутаны в длинные черные плащи, у всех на роскошные прически наброшены платки. Я вхожу в зал и теряюсь; все меня теснят и безбожно толкаются. Осматриваюсь в поисках кого-нибудь из наших родственниц.