Звездная тень - Сергей Лукьяненко

— Как я понимаю, машина незнакомая, — обронил Галис.

— Абсолютно.

— Эта будет твоей. — Капитан подошёл к ближайшему аппарату,похлопал по гладкой обшивке. — Здесь все машины новые. Открытие кабины будет наслово… на слово «гость».

Я проглотил насмешку.

Галис выжидал, и я негромко сказал:

— Гость…

Зеркальный колпак растаял, превратился в сверкающую гибкуюленту. Лента поползла вниз, словно язык металлического зверя.

— Входи, — иронически предложил Галис.

Неуверенно ступив на блестящую поверхность, я приготовилсякарабкаться вверх. Этого не потребовалось — лента дрогнула под ногами ибуквально впихнула меня в кабину. Потеряв равновесие, я рухнул в широкоекресло. То мгновенно зашевелилось подо мной, обтекая тело. «Лесенка» ужетрансформировалась обратно в колпак. Изнутри он был идеально прозрачен.

— Ну как? — спросил снизу Галис.

— Очень любопытно, — буркнул я. Интересно, он меня слышит?

Кабина очень небольшая, по сравнению с ней внутри скаутаГеометров просторно. Есть пульт… и на нём две воронки с серебристо-ртутнойжидкостью!

— Разберёшься с управлением? — поинтересовался Галис. — Илиопять незнакомая система?

Может быть, он меня всё-таки подозревает?

Резким движением я опустил ладони в терминалы.

Колющая боль. Короткое головокружение. Я буквальночувствовал, как «дельта» сливается с моим сознанием.

Пилот?

Да.

Какова степень её разумности? Что это — кастрированныйкомпьютер Геометров, полноценная личность, примитивная управляющая система?

Мы едины.

Едины, — согласился я.

Словно обвал — лавина звуков, образов, ощущений. Нет,«дельта» не была разумной. Лишь придаток к телу… но какой придаток!

Я видел сквозь стены ангара. Ощущал движение машин по улицамгородка. Слышал дыхание Галиса и шорох веток на деревьях. Мир стал огромным,доступным, подвластным. Даже в корабле Геометров у меня не было ощущения такой силы…И в то же время — что-то оставалось отсечённым, недоступным. Например — звёзды.Словно «дельта» жила вполсилы.

— Машина контролируется не полностью, — сказал я. Не губами,а металлическим телом машины. Слова прокатились по ангару возмущённым рёвом. Галиспоморщился.

— Соизмеряй силу, Пётр. Да, часть функций блокирована. Я несовсем уверен в тебе. Но для боевого патрулирования тебе возможностей хватит.

Я не обращал внимания на его слова. Хотелось опробовать хотябы имеющиеся силы. Двинуться… взлететь… пронзить небо тяжёлым ударом, сминающимскалы, сжигающим воду…

— Хватит. Для начала — хватит. Выходи.

Хотелось возразить. Не словами — действием. Взмыть сквозьхрупкий потолок, насладиться подвластной стихией…

Я опомнился в последнюю секунду. Галис, похоже, именнотакого поступка и ждал. С сожалением, почти с физической болью я рванулся изслишком могучей для меня «дельты». Мир с беззвучным воплем свернулся вкрошечную точку кабины. Меня била дрожь, кресло, уже закутавшее меня плотнымкоконом, медленно расслаблялось.

— Выходи! — повторил Галис.

Кабина неохотно открылась. Я поднялся, с удовольствиемпоймав взгляд Галиса, обманутого в лучших надеждах. Скользнул вниз по гибкомуязыку трапа.

— Хорошая машина, капитан. Спасибо.

Галис молчал.

— Что-то не так?

— Я был уверен, что ты её не удержишь, — очень спокойносказал капитан.

— Почему это?

— Она застоялась. Полгода в ангаре, без вылетов, без пилота.«Дельта» создана для боя, она давит на сознание.

— Зачем? — тихо спросил я.

— Если бы ты взлетел, я… остановил бы её. — Галис смотрелмне в глаза. — Нам не нужны пилоты, не способные контролировать доверенное иморужие.

— Добрый ты, как погляжу.

Я и сам не заметил, как стал говорить с капитаном в тех жеинтонациях, что и Снег.

— Кто-то должен быть добрым, — в тон мне сказал Галис. —Хорошо. Я доволен, что ты справился. Теперь запомни. Это — твоя машина. Ты —мой пилот. Я — твой царь и бог. По тревоге ты занимаешь своё место в течениедвух минут. Сидишь в кабине и ждёшь. Получив задание — выполняешь. Расширятьрамки приказа не советую, не выполнять его — тем более. Нарушение я могупростить. Но могу и не простить. Ты никогда не будешь знать, что последует запроступком.

Он повернулся и вышел.

Прекрасный инструктаж.

Очень хороший мир.

И самое страшное — что я слушал его слова чуть ли не срадостной дрожью!

Как там говорится про Тень? Полная свобода и счастье?Неограниченные возможности развития и самосовершенствования?

Дед, как мне тебя сейчас не хватает…

И не такого, каким ты стал — ехидным циником, заточенным вчужое тело. Тебя — прежнего. Как в детстве. Пусть преследующего свои цели. Новсегда готового приласкать, утешить… и дать ответ. На любой вопрос.

Зря ты кокетничал, дед. Из тебя бы вышел великолепныйНаставник. Может, я потому так не люблю Геометров, что в каждом из них вижутебя. Это ведь такой беспощадный наркотик — любовь. Особенно — любовьнастоящего Наставника. И можно сколько угодно говорить, что наркотики — зло,но, попробовав их однажды, ты обречён. Даже отказавшись от сладкого дурмана,даже прокляв его — будешь вспоминать, будешь корчиться в муках от желания сноваощутить — беззаботную эйфорию травки, буйное всемогущество экстази, душевнуюпроникновенность алкоголя… тёплую ласку воспитания…

Мне мешает понять Тень то, что дед уже знает ответ. Мнемешает смотреть незашоренными глазами то, что ему Тень заранее не понравилась.

А ещё мне хочется — до дрожи в коленях, до кома в горле —того же, чем я был напичкан в детстве. Простоты и ясности мира. Безграничнойсвободы — пусть даже в рамках одной отдельно взятой камеры. Я не могу статьсамостоятельным. Как там говорил Наставник Пер, моя единственная настоящаяжертва… «из тебя выйдет прекрасный Наставник». Да, наверное. Или вечныйвоспитуемый, или вечный воспитатель. Это всё едино.

Быть пилотом «дельты», винтиком в вечной войне — это из тойже оперы. Строгий и добрый капитан Галис, чьё доверие уже хочется заслужить…Ощущение подвластной силы — пусть пока урезанной его приказом… Неужели весь мирсостоит из двух типов людей — Наставников и подчинённых, тех, кто мудроувещевает, и тех, кто радостно повинуется? И вся жизнь — всего-то метание междудвумя крайностями, из роли в роль, из рабства в рабство? Ребёнок — родитель,начальник — подчинённый… ха, привет, Эрик Берн, ты в чём-то поумнее Фрейда…секс меркнет перед сладкой жаждой власти и радостной дрожью подчинения… меркнетили становится ещё одним полем битвы за две единственно возможные роли…