Два дня в апреле - Роушин Мини

И какое-то время всё у них шло хорошо и даже прекрасно. Он любил её, она любила его. Во всяком случае, так ей казалось. Да и за что его было не любить? Джек был так мил, так услужлив во всем. Но где-то года полтора спустя что-то стало неуловимо меняться в их семейных отношениях. Изабель заметила, что её начали раздражать в муже многие мелочи: то, как он, к примеру, орудует щёткой, когда чистит зубы, как растирает вилкой на тарелке картошку, прежде чем отправить её в рот, как всякий раз, громко рыгнув, произносит на французский манер «экскьюзе муа».

Все те качества, которые так нравились ей в нём раньше, когда он обучал её технике вождения (терпеливость, пунктуальность, вежливость), — всё это тоже вызывало в ней сейчас лишь раздражение. И непреодолимое желание сделать ему что-то наперекор. От одного его присутствия в доме хотелось взвыть.

Но ругаться с ним, начинать выяснять отношения было бесполезно.

— Что ты за брюки на себя напялил? — говорила она ему. — Такие только столетние деды носят!

Он смотрел на неё с недоумением, в его глазах читалась обида, но Джек молча шёл в другую комнату и надевал другие брюки. И это вместо того, чтобы бросить в ответ тоже что-то обидное. Дескать, не твоего ума дела, что я надел. Или: что хочу, то и ношу. Нет, определённо, его покладистость была невыносима!

Хотя физическая близость с мужем всё еще приносила Изабель удовольствие. Их совместные ночи… они по-прежнему волновали её. Да, Джек был немного предсказуем, но всегда так нежен, так внимателен и, конечно, беспрекословно подчинялся всем её приказам. Словом, ночи хоть как-то скрашивали её дневное существование. А потом она забеременела.

Разумеется, они не раз и не два обсуждали эту тему. Изабель хотела повременить с ребёнком, говорила, что ещё не готова стать матерью. Ведь она ещё так молода и впереди у них куча времени. В свою очередь, Джек мечтал о ребёнке с самого начала, но, уступая её желаниям, согласился повременить два года. Всё это время она очень умело предохранялась и следила за тем, чтобы не залететь. Но вот прошли два года, и однажды после какой-то вечеринки, сопровождавшейся парой бокалов чего-то там, она забыла об осторожности и очень скоро поняла, что всё! Время упущено! Дафния уже готовится появиться на свет.

Нельзя сказать, чтобы она впала в эйфорию от перспективы стать счастливой мамашей. Нет! Особой радости беременность у неё не вызвала. Впрочем, и отчаяния тоже. На тот момент ей уже исполнилось двадцать четыре. Все её подружки тоже были кто обручен, кто замужем, а кто и с пузом наперевес. К тому же Джек и так дал ей два года отсрочки. Наверное, пора рожать!

Роды длились почти сутки. Двадцать три часа непрерывных схваток и агонии. И боль, нестерпимая боль, которая, казалось, разрывала её тело на части. К исходу суток у неё уже не было сил даже кричать. «Никогда! Никогда больше, — поклялась она сама себе, когда извивающуюся и хнычущую Дафнию осторожно положили ей на руки. — Больше никаких родов!»

И всё же материнский контакт с крохотной наворожённой дочуркой был установлен. Более того, после всех перенесённых мук Изабель даже нашла в себе силы восхититься тому, насколько совершенно и прекрасно то маленькое создание, которое они с Джеком сотворили. Что отнюдь не уменьшило всех тягот материнства как такового. И вот тут Джек оказался воистину незаменим. С самого начала стало ясно, что он готов взвалить на свои плечи любые заботы о малышке, лишь бы облегчить жизнь самой Изабель. Он даже расписание своих занятий с подопечными сейчас составлял таким образом, чтобы быть ей полезной и днём, если в этом была нужда. Ну а уж вечерами… вечерами именно он пеленал дочку, укладывал её в кроватку. А ночами поднимался к колыбели столько раз, сколько было нужно, давая жене возможность отдохнуть и выспаться.

Такая всеобъемлющая отцовская любовь не могла не трогать. И Изабель несколько смягчила своё отношение к мужу. Словом, на какое-то время всё у них с Джеком снова стало хорошо. Постепенно наладилась и сексуальная жизнь, но сейчас Изабель уже строго следила за тем, чтобы своевременно принимать противозачаточные таблетки и при этом надёжно прятать их от глаз мужа. Когда Дафнии исполнилось три месяца, была найдена приходящая няня, и Изабель вышла на работу. Вернулась в свой отель, где трудилась на ресепшен.

Снова окунуться в нормальную жизнь без пелёнок и распашонок — это было именно тем, что ей нужно. Да, жизнь на поверку оказалась не такой лучезарно прекрасной, как ей когда-то мечталось, но, в общем и целом, она была вполне сносной. И даже в чём-то приятной. А все эти девичьи грёзы… одни фантазии всё это! Надо научиться довольствоваться тем, что имеешь: любящий муж, здоровый ребёнок.

Но шли годы, а вместе с ними вернулась и прежняя неудовлетворённость Изабель своим браком. Джек снова стал действовать ей на нервы, и чем дальше, тем больше. Умом она понимала, что несправедлива по отношению к Джеку. Тем более что он ни в чём не виноват перед нею: образцовый муж, прекрасный отец. Ах, если бы только не эта неуёмная тяга к чему-то большему… Когда же она наконец перестанет витать в облаках?

Изабель уже почти смирилась с неизбежным. Надо жить так, как живётся! Вполне возможно, такой брак, как у неё, — это и есть норма. Быть может, все жёны чувствуют себя в чем-то обманутыми, ропщут в глубине души на судьбу, которая что-то там им недодала по части чувств. Можно предположить и самое худшее. Никто не счастлив в браке по-настоящему. К тому же никто её силком не тянул замуж. Она добровольно давала клятву быть вместе с мужем и в радости, и в горе.

А потом, в один прекрасный день (Дафнии как раз недавно исполнилось пять лет), Изабель отправилась к дантисту на профилактический осмотр. Он очень внимательно обследовал все её зубы, и при этом его лицо было так близко к её лицу, что она даже чувствовала его горячее дыхание на своей щеке. Но, когда осмотр уже подходил к концу, он вдруг сказал небрежным тоном: «Должен заметить, вы чертовски соблазнительно пахнете. Просто колдовской запах!»

И пока она переваривала этот весьма своеобразный, почти на грани фола, комплимент, ещё не вполне понимая, как следует отреагировать на него, он убрал из её рта маленькое зеркальце, потом снял со своего лица маску, стянул с рук ярко-голубые резиновые перчатки и улыбнулся.

«Прошу простить меня! Я повёл себя не вполне профессионально!»

Ночью Изабель, лёжа в постели без сна, всё силилась представить себе, что же это за мужчина, который использует такие необычные слова. Подумать только! «Колдовской запах». Да, он повёл себя непрофессионально. В высшей степени непрофессионально… Зрительно она знала его жену. Ведь они жили почти по соседству. И детишек его она тоже видела. Сколько их у него? Двое? Или трое?

Какой позор! Ведь они же оба — семейные люди. Вот если бы всё было по-другому… Трудно предположить, что могло бы случиться, будь это так.

Неделей позже Изабель возвращалась домой раньше обычного, отпросилась с работы, сославшись на сильную головную боль. Она намеренно выбрала маршрут рядом с его зубоврачебным кабинетом, подгадав как раз то время, когда он обычно заканчивает приём пациентов. Но он не появился на выходе. Тогда она сделала ещё один круг по окрестным улочкам и снова через какое-то время вышла к его офису. Вторая попытка оказалась удачной.