Горничная для Мага - Властелина Богатова

Фабиана не договорила, Ламмерт приблизился так стремительно, что она сделала короткий вдох на последнем слове, считывая гамму чувств на его лице: смятение, неверие, изумление и что-то ещё, что заставило загореться щёки. Он впился в неё взглядом, а потом медленно, очень медленно опустил его на губы, под тенями ресниц в глубине глаз вспыхнул жадный огонь — обжигающий и завораживающий.

— Что ты несёшь, потрудись объяснить? — вдруг спросил, возвращая взгляд на неё.

Фабиана раскрыла губы, но сказать ничего не смогла. Ламмерт опередил её прежде, чем она сказала хоть слова.

— Знаешь, что я сейчас хочу сделать больше всего?..

Вопрос, словно снег на голову, Фабиана сглотнула, понимая, что всё же смогла вывести господина из себя. Медленно качнула головой, задеревенев всем телом.

— …Сделать тебя своей женой по-настоящему.

Женой по-настоящему? Как это понять? Фабиана не знала, не знала, что ответить на это, что сделать. Чтобы не казаться глупой и не выставить себя на смех, хотя в его глазах насмешка давно погасла, вместо неё поглощающая влекущая чернота.

Ламмерт чего-то ждал. Ждал, что она ответит.

В груди пекло и предательская дрожь гуляла по телу, заставляя метаться в крайностях, оттолкнуть или… Или всё же ответить, пойти навстречу, коснуться его, запустить пальцы в шёлковые чёрные пряди вдохнуть их запах и прильнуть к губам? Фабиана знала, какими они могут быть мягкими и ласковыми, жадными и настойчивыми. Что будет потом, чего это будет стоить милорду, а ей? Ведь потом ничего не исправить, поддавшись мимолётной слабости...

Если бы она была мимолётной, но она захватило Фабиану всецело, невыносимое напряжение толкало вперёд.

Ламмерт наклонился, его губы приблизились к губам Фабианы, но мужчина задержался застывая, как раз в тот миг, когда Фабиана потянулась к нему сама, на миг их дыхание сплелись, его — пряный горячий. Испугавшись собственного порыва, отпрянула, но Хэварт не позволил — обхватил шею сзади, притянул девушку к себе и жадно приник к губам без лишних предупреждений. По телу хлынула кровь, перед глазами вспыхнули дуги молний, а в груди затрепетало всё от радости, что он настоял. Фабиана хотела его целовать в ответ, хотя разум ещё пыталась отстраниться, делая жалкие попытки побега, но губы Ламмерта неумолимы — пленили, смяли и заскользили по её губам ещё ненасытнее страстнее, пробуждая целый каскад противоречивых острых как шипы чувств. Дыхание милорда сбилось, а следом его язык толкнулся в её рот окончательно подчиняя.

Всевидящая, как же это… возбуждающе!

Пальцы Фабиана сами скользнули за края жакета, на ощупь погладили сильную невыносимо соблазнительную шею, твёрдый кадык. Хэварт с глухим хрипом выдохнул, на миг, чтобы вдохнуть, разъединил губы, перехватил девушку за талию, скользнул ладонью по спине и выше, его рука каким-то неуловимым образом оказалась на груди Фабианы, он сжал её бесстыдно и дерзко, так что тело вспыхнуло и обмякло от этого позволения. Фабиана ахнула, но на протест это не было похоже. Её качнуло, пьянящие требовательные движения губ, наглые пальцев милорда, не сдерживаясь, хозяйничали на её теле в самых неожиданных местах, переместившись от груди к животу и бедру, разгоняя по телу волны мурашек. Лёгкость наполнила лёгкие, живот, ударило в голову, будто она залпом выпила бокал вина. Ослабевающая сладкая дрожь разлилась по рукам и коленям, стекая к стопам, сквозь пальцы, так томительно что потянуло низ живота. Голову можно потерять, какое желание охватило её прижаться к нему почувствовать его сильное гибкое тело и твёрдость мышц, которые она ощущала через верхнюю одежду. Фабиана нахмурилась, остатками трезвости пытаясь совладать с собой. Она и в самом деле потеряла голову. Глупое тело будто стало расплавленным воском в его руках, как и голова в которой шумела кровь.

Всевидящая, что они делают? Целуются посередине зала. Да их кто угодно может увидеть! Аскил и Игнэс — она ведь осталась в замке?

Фабиана всполошилась.

— Оста...новитесь же..., — прозвучало больше как мольба, чем приказ.

Но Хэварт, кажется услышал, сдержанно выдохнув, отстранился, касаясь горячим дыханием чуть припухших и порозовевших от долгого поцелуя влажных губ Фабианы, их тут же обдало прохладой, царящей в большом зале. И стало так неуютно без жарких губ и глубокого рваного дыхания милорда.

Фабиана пыталась взять под контроль собственное обладание, но не слишком вышло. Едва Хэварт прижал к себе, тесно и порывисто, обнимая, что Фабиану снова бросило в дрожь. Она чувствовала его тугие мышцы, неуемное желание, охватывающее его тело дрожью пробирающая даже его дыхание.

— Я готов тебя прямо здесь раздеть, — прошептал грудным голосом, склоняясь к её виску, втягивая запах волос в себя.

От столь откровенного признания сердце сдавило и застучало туго о рёбра, Фабиана отчаянно искала любые слова, чтобы ответить, но в голове ни одной трезвой мысли, а самые бесстыдные: выгнуться дугой, прильнуть теснее к его совершенно сложенному телу. Что за мысли?! Фабиана завозилась, пытаясь вырваться из кольца сильных рук, что успели её надёжно пленить.

 — Вы сумасшедший, я уже говорила, — вырвался выдох.

— Ты говорила, — стиснул крепче, и Фабиана отчётливо почувствовала, как ещё сильнее напрягается в ответ тело милорда, как вибрирует от тяжёлого дыхания его твёрдая грудь, а мышцы шеи, так пьяняще источающие порочный мужской запах, натянулись.

Это не ответ?! Запоздало и протестующе прокричал разум, пробиваясь через вязкий дурманный туман, если она могла вообще что-либо соображать, когда вот так откровенно чувствует его призывное возбуждение, ощущая животом, в котором и так горячо и тяжело. Это нужно было как-то прекратить, остановить, это же самая настоящая нелепость! Хотя по всем правилам ничего предосудительного нет. Ведь нет же?! Они женаты, никто не осудит… Но этого не было у неё в замысле! Это… Это неправильно!

— А знаете, что я думаю? — произнесла не своим взволнованным и дрожащим голосом Фабиана, неизвестно откуда собрав храбрость, застывая в его согревающих объятиях.

Ламмерт лишь сузил глаза на это, вглядываясь в неё пристально, наверное, ожидая, что она вновь понесёт крайнюю чушь. И он был прав, потому что собирается сказать не то что думает, что-то куда важнее. Но пусть думает, как хочет, теперь уже терять нечего. — Вы только горазды на поцелуи и провокации, а сказать сами-то что можете? Сказать так, чтобы я вам поверила и последовала за вами? — в глазах потемнело от взыгравшего не на шутку волнения, неужели она такое может сказать! Так открыто и дерзко?!

Но, кажется, это его совсем не пробивало, его величественную спокойную невозмутимость.

— А что ты хочешь услышать, фиалка? — спросил Ламмерт немного подумав, чуть хриплым голосом, вновь склоняясь, касаясь губами её скулы, заглядывая в глаза, словно играя с ней, взглядами, прикосновениями, ровной интонацией. А ещё так близко. Невыносимо близко, откровенно, интимно. — Ты мне нравишься, это так. Несмотря на все твои невыносимые черты: взбалмошность, безрассудство, гордость — даже это нравится в тебе. Я думаю о тебе постоянно, меня волнует, что ты делаешь, когда находишься одна и когда куда-то отправляешься, пытаюсь понять о чём ты в тот или иной момент думаешь. Для меня ты безумно привлекательна, мой взгляд ищет тебя. Я хочу тебя, — Ламмерт перевёл взгляд на висок, склонился к девичьему уху. Губы коснулись мочки, дыхание защекотало нежную кожу, отдаваясь пульсацией в животе. Стены поплыли и Фабиана прикрыла веки, чтобы хоть как-то унять эту безумную круговерть, глубоко вздохнула ощущая, как продолжают растекаться тяжёлые толчки дыхания мужчины по щеке, его шея сейчас так близко, пахнет насыщено, будоража кровь, пробуждая что-то запретное, но невыносимо желанное. — Но я так же вижу, как ты теряешься, когда я касаюсь тебя так, тебе это нравится, когда я… — он чуть сжал лопатки, касаясь губами тонкой кожи на виске, прижимаясь к бешено пульсирующей жилке. — …Что мне тебе сказать ещё? Ты всё слышала обо мне и знаешь, кто я… — Ламмерт сглотнул и отстранился, опуская веки, смотря на Фабиану из-под припудренных золотистым светом заката ресниц, он, немыслимо красив в этот миг, всё блекнет на фоне него. — Я могу получить то, что хочу, и ты не устоишь… перед этим… — он втянул воздух через нос, — но я не могу так поступить, я не знаю, что будет со мной завтра, через неделю, месяц. Возможно, ты пожалеешь, если вдруг меня… поймают, но жалеть будет поздно — ты будешь носить моего ребёнка, и он будет каждый раз напоминать тебе о твоём проступке. Что ты будешь ему говорить, когда он вырастет? Кто был его отец?