Мертвое царство - Анастасия Андрианова

Но глупость хмельным духом кружила мне голову – наверное, и правда засиделась в четырёх стенах, раз не спорила со служанкой и позволила утащить себя по тёмным коридорам, где ходить можно было лишь ведя пальцами по каменной кладке стены.

Уличный воздух обжёг мне горло, но это было восхитительно. Я замерла на пороге чёрного хода, ослеплённая великолепием заснеженного княжьего двора, и едва не рассмеялась в полный голос, но вовремя опомнилась и закрыла рот ладонями. Солона сияла, наблюдая за мной.

– Ну как тебе?

Пушистый снег укутывал небольшую площадку за теремом, на белом полотне виднелись следы от полозьев саней: наверное, сюда привозили продукты для кухни. Крыши строений тоже укрывал белый платок, из-за света луны всё переливалось и сверкало, как днём. Над двором возвышалось святилище сразу с двумя башнями: с золотыми луковками и синими конусами. Я пожалела, что Ферн этого не видит, потому как святилище выглядело поистине великолепным.

Дышалось легче, чем я себе представляла, а после долгих дней в тереме я поняла, как истосковалась по свежему воздуху. Стояла такая тишина, что даже шёпот казался громким.

– Это восхитительно, – вымолвила я.

– Тогда идём.

Солона схватила меня за локоть и потащила со двора.

– А как же стража? – опомнилась я. – Ворота ведь точно охраняются.

– Ну да, – небрежно повела плечами Солона. Она даже не застегнула полушубок и не сменила кожаные башмачки на тёплые сапоги, но совсем не ёжилась на морозе, хотя нос её покраснел. – Тебя сейчас не узнать, Ивель. Скажу, что водила сегодня свою сестру в терем, в то время, когда дежурили другие дружинники. Не переживай так, что ж ты такая сложная девка-то?

Мне стало не по себе. Солона сказала, что меня не узнать – наверное, это было правдой. В княжий двор я входила в изодранном нижнем платье, грязная и окровавленная, а сейчас приоделась по княжеским привычкам, отъелась и разрумянилась. Наверное, не худшее преображение для пленницы. И всё же я только сейчас поняла, что без облачения падальщицы чувствую себя не вполне собой: словно актриса, примерившая другой образ на время спектакля.

– Как-то боязно…

Солона не послушала моих возражений и поволокла меня со двора.

– Ты просто засиделась в четырёх стенах. Мы быстренько, погуляем только и обратно. Ты ведь не думаешь сбежать?

Я горько хмыкнула.

– Куда мне бежать? Здесь я не знаю ни людей, ни обычаев. Только тебя.

Это было правдой. В первые дни я на самом деле помышляла о побеге, но, поразмыслив, решила, что либо замёрзну насмерть, либо попаду в другую беду. Что я знала о Княжествах? Лишь сказки, которые у нас в Царстве выдавались за быль. По сути же я не знала почти ничего.

Солона внимательно посмотрела на меня, будто оценивая, лукавлю я или нет.

– Ты давай только не дури, девка. Я тебе услугу оказываю и надеюсь, что ты в ответ если не окажешь мне свою, то хотя бы не доставишь мне неприятностей. Если сбежишь – князь меня повесит. Тебя тоже повесит, когда поймает. Так что делай то, что я велю. Останемся обе целы.

– Не лучше ли тогда сидеть в тереме?

– Глупая. Говорю же: слушай меня – и всё хорошо будет.

Мимо стражи у ворот мы и правда прошли легко, просто не верилось: Солона так бесстыдно строила глазки дружинникам, что они даже не смотрели на меня, только подкручивали усы и поправляли ремни с кинжалами. Наверное, к тем, кто выходит со двора, они проявляли меньше бдительности, чем к тем, кто пытается проникнуть извне.

Горвень очаровал меня. Мы с Солоной, держась за руки и хохоча, неслись вниз по широкой заснеженной улице, и навстречу нам попадались лишь такие же поздние гуляки, как мы (впрочем, явно выпившие), да брехливые псы с хвостами-баранками. В окнах богатых купеческих и боярских теремов горело множество свечей, и дворы заливал рыжий весёлый свет. В небе висели крупные, с блюдце, звёзды, у кромки догорала ало-сиреневая заря. Пахло свежестью, дымком печных труб и чем-то сладким: не то хмельным мёдом, не то пряниками с глазурью – чем-то, что охотно продают лоточники, а народ охотно покупает.

Щёки и нос Солоны раскраснелись, соломенная коса рассыпалась волнистыми прядями, и вся она была чудо как хороша – я втайне завидовала её красоте, простоватой мягкой грации и тому, насколько хорошо она смотрелась среди чудных деревянных домов, богато украшенных резьбой.

– Как у вас хоронят людей? – спросила я, едва мы остановились перевести дух. Дыхание выходило из наших ртов курчавыми облачками, носы и руки у обеих были красными, но, к моему удивлению, мороз вовсе не пытался меня убить, напротив, заставлял кровь резвее бежать под кожей.

Солона округлила глаза.

– О чём ты? Мы ведь веселились…

Я рассмеялась.

– Такая у меня работа. Смотрю на всю вашу красоту, на избушки и терема, а сама думаю не о том, как люди живут, а о том, что с ними бывает после смерти. Правда, что некоторых отдают на съедение нечистецам? А тех, кто сам на себя руки наложил, хранят в погребах до лета, даже если они зимой умерли?

Солона облокотилась о низкий забор, увитый завядшими плетьми – наверное, летом здесь пышно цвёл вьюн.

– Кого сжигают, кого закапывают. По-разному бывает. Нечистецам мёртвые не нужны, им живых подавай. А самоубийц… Да, многие ждут особого дня. Но тут как родня пожелает. А знаешь что? Пойдём на могильник, сама посмотришь.

Я опасливо оглянулась на холм, туда, где виднелись стены княжьего двора. Из-за стен выглядывали башенки терема и купола святилища, отражающие лунный свет. Вдруг князь хватится?

– Да не бойся ты, мы туда и обратно.

Не успела я привести разумные доводы, как Солона резво увлекла меня в соседнюю слободу и со скоростью, удивительной для такой округлой и вальяжной с виду девицы, понеслась с холма вниз, к посаду, приветливо мигающему редкими огоньками.

Мне ничего не оставалось делать, кроме как бежать за Солоной. Мы с немыслимой скоростью неслись с горки, взбивая ногами пушистый снег и – удивительно – смеялись, словно закадычные подружки, выбравшиеся на гуляния. Только подружками мы не были – пленница да служанка, а спешили мы не на весёлый торг с игрищами, а на могильник. Забавно.

Бежали мы не так уж долго – с горки в посад, мимо аккуратных изб с двориками и направо, на пустошь с какими-то скворечниками на палках.

– Вот, гляди, падальщица.

Солона тяжело дышала, от неё шёл пар, словно от чайника. Сперва я ничего не поняла – мы ведь хотели взглянуть на местные могилы, а тут какие-то птичьи дома. Но после сопоставления всего, что я слышала об обычаях Княжеств, меня осенило.

– В этих домиках – прах людей?

Солона неспешно переплела растрепавшуюся косу и убрала под платок.

– Не в домиках, а под насыпными курганами. Где прах, а где кости. Чем выше курган, тем важнее был человек. А домовины для подаяний.