Каролин и Каро - Мэри Шелдон

Каро потребовалось не так много времени, чтобы наладить свой быт. Она просыпалась в шесть, спускалась вниз, в небольшой закусочной за углом выпивала две чашки черного кофе и просматривала объявления в газетах. Она посещала просмотры и прослушивания. Она ждала. Потом до ночи обслуживала столики в итальянском ресторане. Ее жизнь подчинялась строгому расписанию, текла монотонно, но бывали и всплески, и приятные моменты. Удачное прослушивание. Интересный клиент за столиком.

Прошел почти год. Успех не приходил так быстро, как она рассчитывала. Каро заимела агента — одного из тех, кого рекомендовала Зоэ, но он абсолютно ничего не сделал для Каро. Однако она была благодарна за каждую, пусть ничтожную, удачу, которую ей выдало колесо фортуны. Две недели сплошного веселья, когда она танцевала среди других девушек на заднем плане в мюзикле “Оклахома”, и получение карточки члена профсоюза актеров. Но других предложений не последовало, а ее деньги были на исходе.

Дважды за это время она приходила к зданию на Парк-авеню, прохаживалась по тротуару туда-сюда и уходила прочь с чувством собственного достоинства.

— Ты как дурочка, — повторяла Зоэ, созваниваясь с ней раз в неделю, как было договорено между ними. — Одному богу известно, кто из нас больше виновен в распаде нашего брака — я или Бартон, но зачали мы тебя совместно, и ответственность должны нести оба. Ты для него — отрезанный ломоть, а это нечестно. Этот подонок даже не спросил меня, жива ли вообще наша дочь. Та глупая история… в те твои каникулы, давно похоронена. Ты должна увидеться с ним.

— Хорошо, увижусь, — отвечала Каро. — Когда буду готова.

Но проходили месяцы, становилось все трудней и трудней, но она твердо решила, что никогда не предстанет перед отцом неудачницей.

Она снова шла к дому, где жил Бартон, и ждала. Она пошла на сделку с собой — если вдруг она увидит Бартона, или Мэг, или Адама, то сразу поднимется к ним. Но за все это время никто из них так и не показался.

Так совпало, что ресторан, в котором она работала, был неподалеку от того бара “Попугай”. Однажды, закончив работу, Каро решилась заглянуть к Майку, а затем сделалась постоянной посетительницей. Публика там была приличная, а завсегдатаи к ней не приставали, решив, видимо, что она девушка Майка.

Каро это льстило — он был весьма привлекательный мужчина. Когда бы она ни перешагивала через порог — пусть в самый напряженный час наплыва посетителей, — Майк замечал ее издалека, встречал неизменно громким приветствием и широкой улыбкой. У него были великолепные зубы — белые и крепкие. Она взбиралась на круглый стульчик у стойки и рассказывала ему, что произошло за неделю. Он помнил все ее прежние прослушивания, сравнивал результаты и вообще проявлял неподдельный интерес к ее карьере.

О себе Майк говорил мало, но однажды раскрыл свой бумажник и показал ей фото. Это был снимок его внучки — трех недель от роду. Каро удивилась, что о своей жене он ни разу не обмолвился, но не стала задавать вопросов о ней.

Как-то, проходя мимо магазина мужской одежды, она увидела на витрине шарф, который ей очень понравился. Подумав о Майке, она не удержалась и купила его.

— Это тебе, — сказала она на следующий день, придя в “Попугай”.

Майк тут же вскрыл коробку. Он вытащил шарф, развернул, посмотрел и с восторгом взмахнул им над головой, чтобы все посетители бара полюбовались подарком. Потом он вышел из-за стойки и заключил Каро в объятия. Ей показалось, что она попала в лапы большого, доброго медведя.

Каро понимала, что если она хочет Майка, то должна первой подать ему знак. Предчувствие близости ее манило. Он был такой теплый, надежный, а ей так хотелось хоть чуть согреться.

Но, поразмыслив, она решила оставить все, как есть. Можно обняться, поцеловаться, но иметь хорошего друга лучше и надежнее, чем партнера в постели.

Каролин

Каролин и Грэм вошли в темную квартиру, и никто из них не протянул руку к выключателю, словно они заключили пари, кто первым сдастся.

Каролин швырнула свою сумочку куда-то в темноту, потом не выдержала и зажгла свет.

— Ну что ты дуешься, Грэм? Я рада, что мы, наконец, дома. Я так устала.

— По тебе не скажешь. Мне кажется, что ты никогда не устаешь. — Тон Грэма был ледяным. — Тебе трудно спрятать свой темперамент.

— Я стараюсь. — Она попыталась сдержаться, чтобы не начинать ссору.

— Неужели? Как я заметил, ты весь вечер повторяла одно и то же.

— Ну прости меня.

— Ты же могла обидеть их! А это люди, с которыми я встречаюсь каждый день. Это, в конце концов, мои друзья.

— Но мы же не хотим любоваться на них всю нашу жизнь.

— Ты их ненавидишь, я знаю! — Грэм перешел на крик.

Каролин горестно вздохнула.

— При чем тут ненависть? Просто они мне надоели. Мы слишком часто встречаемся.

— Отлично! — сказал он с сарказмом. — Если тебе надоели мои друзья, встречайся с кем хочешь. Ты свободна.

Грэм скрылся в кабинете. Она устремилась вслед за мужем, покрутила дверную ручку. Заперто.

— Грэм!

Ответом ей было молчание.

Каролин так и не смогла уснуть в одиночестве и среди ночи встала и попробовала, открыта ли дверь в кабинет. Конечно, открыта.

Она прилегла на кушетку рядом со спящим мужем, погладила его спину, прижалась. Они стали чужими по духу, но не по плотя.

За каждой ссорой следовало примирение, но интервалы длились все дольше, и когда Грэм спал рядом с ней, демонстративно отвернувшись, она чувствовала себя одинокой и брошенной. Ей хотелось впиться ногтями в его кожу, повернуть к себе и бросить в лицо все упреки, какие накопились, спросить, в чем же она так провинилась, может быть, оправдаться перед ним. Вряд ли это бы помогло, скорее привело бы к новой беспричинной ссоре.

Казалось, наступил период, когда они вообще не могут выносить присутствия друг друга в одной комнате, за одним столом, в одной кровати. Словесные перепалки вспыхивали постоянно. Грэм выискивал в ней все новые недостатки и открыто говорил ей об этом. Ему не нравилось, как она одевается, как ведет себя при гостях, как говорит по телефону с его матерью. Он постоянно делал ей замечания, выискивая любой повод для недовольства.

А Каролин ощущала, что становится такой же враждебной. Она научилась защищаться, крича что-то в ответ и бросаясь в мужа чем попало. Она ненавидела все это.

Иногда, погружаясь в прошлое, она пыталась понять, где началась эта изматывающая гонка. Может быть, с “Босоногих в парке”? Грэм, конечно, не хотел, чтобы она появлялась на сцене, но благородно согласился с ее решением. Может, все началось гораздо раньше?

Каролин не уставая думала об одном и том же: неужели так будет всегда, неужели нет никакого выхода?

Они живут вместе уже почти два года, и не пришло ли время подумать о ребенке? Но когда однажды Каролин шутя заговорила об этом, муж вполне серьезно ответил, что они совсем не готовы к такому повороту.