Дипломатия греха - Дмитрий Леонтьев

— Это было сумасбродством с самого начала, вот все и кончилось, как я и предполагал… Хоть бы знать, что было на кассете, может, и смогли бы выкрутиться… Авантюристы мы с тобой, преподобный, авантюристы! А на «халяву» здесь не проходит. Эх! — вздохнул я. — Профессионалы! Оперативники! Сыщики!.. Вот мы надо было к делу подходить.

— Поздно локти кусать. Нужно что-то делать.

— Попрыгай, если уж так невтерпеж… Самое лучшее отправить твою Ефросинью Петровну к ее бывшей соседке, Анастасии Дмитриевне. Она сама мне это предлагала, заодно и присмотрит. Слава Богу, есть на свете такие люди, как она, как этот ее второй сосед, Москалев… Вот со мной как быть?

— А что с тобой? Тебя там за сотрудника спецслужб почитают, вот и живи себе спокойненько. Тем более что теперь Копылов будет думать, что кассета у нас… Слу-у-ушай…

Округлившимися глазами он посмотрел на меня. Одновременно мне в голову пришла та же мысль. Некоторое время мы, молча, смотрели друг на друга, затем я безнадежно махнул рукой и поднялся со стула:

— Пропадай моя телега!.. Ничего другого не остается! Попробуем! Разумовский вынул бесполезную теперь кассету из ячейки магнитофона, повертел ее в руках, словно увидел впервые, сунул в многочисленные складки рясы и весело подмигнул мне…

* * *

— Михаил Семенович? — уточнил я в телефонную трубку. — Как хорошо, что вы уже подключили телефон. Как ремонт квартиры? Закончили?

— Кто это? — спросил Копылов.

— Я заходил к вам недавно. По поводу одной старушки. У нас еще были разногласия с вашим… э-э-э… дворецким.

— Что вам еще нужно? По-моему, все, что вы хотели сказать, уже сказали.

— Не все. У меня подготовлена новая речь, куда красочнее недавнего пролога. У меня в руках сейчас находится кассета, которая вас интересует. Алло?. Куда вы пропали?

— Я вас слушаю, — отозвался Копылов после продолжительного молчания. — И что вы хотите от меня?. Впрочем, это не телефонный разговор. Почему бы вам не прийти ко мне в гости? Если не ошибаюсь, вам у меня нравилось, а не виделись мы давно… Скажем, часика в три?.

— Я тоже по вам соскучился, — улыбнулся я. — В три буду у вас. Чаем напоите?

— Обязательно.

— Просто исполнение желаний. С детства мечтал о светском рауте с чаепитием, интеллигентном собеседнике и вышколенном дворецком… Ведь чай будет подавать дворецкий?

— А вы злопамятны, — хохотнул в трубку Копылов. Будет.

— Тогда до трех, — простился я И повесил трубку.

— Крепкие у мужика нервы, — обернулся я к Разумовскому. — В считанные секунды оправился от удара.

— При его деятельности слабых нервов вообще быть не может, — резким ударом он переломил кассету о колено и выбросил в мусорную корзину. — До трех времени немного, пора выезжать, опаздывать на званый прием — правила плохого тона.

— Мы не только не опоздали, но и прибыли на пять минут раньше установленного срока. Когда мы только подходили к знакомой железной двери, она приветливо распахнулась перед нами.

— Проходите, пожалуйста, — вежливо пригласил «дворецкий». Его лицо было сведено судорогой, которая должна была означать радость и радушие. — Вас ждут.

Ремонт в квартире действительно был уже закончен. Удивляли не столько сроки, в которые он был произведен, сколько качество, необычайно высокое для такого сжатого отрезка времени. Я снова вспомнил нищенскую обстановку обычных квартир и вздохнул.

В просторном кабинете, уставленном аппаратурой и кожаной мебелью, нас встретил Копылов. На лице его сияла гостеприимная улыбка, которая тут же сползла, едва он увидел входящего Разумовского. Было видно, что он пытается вспомнить, где он видел это уже знакомое лицо. Потом вспомнил, и укоризненно покачал головой:

— А я-то гадал, как мне умудрились «жучки» поставить? Едва своих подозревать не начал… Итак, я прошу вас располагаться поудобнее, и все мое внимание в вашем распоряжении. Насколько я понимаю, передо мной офицеры ФСБ?

— Отнюдь нет, — признался я. Нас можно назвать представителями той обиженной стороны, про которую я говорил вам в нашем первом разговоре.

— Понимаю, понимаю, — закивал Копылов. — Ноне беспокойтесь, нас никто и не слышит. Записывать что-либо не в моих интересах, особенно учитывая цель вашего визита. Что же хотят офице… представители обиженной стороны в обмен на возвращение кассеты?

— Возвратить мы ее не можем, удрученно сообщил я. — Она останется у нас. Но не отчаивайтесь, даю вам слово, что ее никто и никогда не увидит.

— Что я должен сделать? Только поймите меня правильно: в силу понятных вам причин я не смогу активно… сотрудничать с вами… Может быть, разовая информация? Или хотя бы наиболее значимая? Мне не хотелось бы подписывать какие-либо бумаги. Вы знаете: сегодня они секретные, а завтра… Но уверяю вас, мне можно верить, я…

— Но ни контакт, ни тем более активное с вами меня не интересует. Мы представляем сторону…

Копылов нахмурился и резко поднялся из-за стола:

— При всем уважении к вам и прекрасно осознавая, что в этой игре я — проигравшая сторона, я не намерен выносить ваших оскорблений. Я — крупная фигура, и вы заинтересованы в контакте со мной. У меня есть достоинство, и я вполне могу отказаться от контакта именно с вами, и вашему начальству придется присылать других офицеров. Да, я пойду на это, если вы не прекратите свои издевательства!

— Оскорбления?! — опешил я. — Издевательства?!

— Да, именно так Вы опять, как и в первый раз, издеваетесь надо мной. Я не идиот и прекрасно все понимаю! «Представители обиженной стороны!».. Вы вычислили мое максимально слабое место, для этого требуется долгое и кропотливое наблюдение с применением самой передовой техники. Ни МВД, ни тем более, «частные лица» на это не способны! А как профессионально вы воткнули мне «жучки»?! А захват моих людей — Сухорощенко и посланных за ним? А вербовка моего ближайшего помощника?! А сам стиль вашего поведения, говорящий об уверенности в собственных силах?! Такую уверенность может дать только одна организация! Стали бы вы так себя вести, если б не были уверены в своей неприкосновенности?! Мне рассказали и про вашу машину, замаскированную под развалюху-«пятерку». А типичные для вашей организации маскарады с переодеванием?! Давайте-ка лучше перейдем к делу. Осмеяние меня не способ вербовки. По большому счету, у вас на руках не столь серьезный материал против меня, чтобы считать меня полностью размазанным по асфальту. Для депутата это конец, не спорю, но я… Нет-нет, я не хочу сказать, что собираюсь что-то опровергать или отказываться. С любой организацией, кроме вашей, это, может быть, и прошло бы, но о вас я слышал достаточно, чтобы понимать положение дел. Но перестаньте меня унижать! «Бабка! Комната! Обиженная сторона!».. Не знаю, почему вы решили выступить именно в этом амплуа, но эта версия явно направлена на то, чтобы деморализовать меня, заставить почувствовать вашу власть. В этом нет необходимости. Со мной не требуется подобных игр, я умный человек и все прекрасно понимаю.