Спецназ боярина Коловрата - Илья Куликов

– А кто же здесь жил – родители? Вижу по погорелью – добротный у тебя был домик.

– Сестра здесь у меня жила. А тебе что вообще-то нужно? Ты просто привязался?

– Да, боярин. Я просто не знаю, куда пойти и с кем поговорить. Вот решил с тобой поделиться своим горем.

Боярин Евпатий посмотрел на Фильку Веселого. Мало мне своего горя – еще и чужое слушать. Но не прогонять же. Все мы теперь родичи по беде, и она у нас общая.

– Садись на то, что осталось. Скамью не предложу – нет.

Филька Веселый сел и, взяв в ладонь снег, засунул его себе в рот.

– Ну рассказывай, Филипп, свое горе.

– А что тут говорить – все как у всех. Жила у меня тут, в Рязани, дочка. Девка красивая и замужем, да не стало ее.

– Может, в полон угнали басурмане!

– Может, твою сестру тоже в полон угнали?

Боярин Евпатий Львович покачал головой. Не могли Василису Николаевну в полон угнать.

– Ты откуда знаешь? Тело видел ее?

– Нет, но вот по этому поводу я с тобой и поговорить хочу. Люди сейчас ходят, словно псы, и плачут над своими домами, а тела лежат, земле не преданные. Надо бы нам найти священника, чтобы он их по-христиански проводил в мир иной. А нам надо проводить ворогов.

– Прав ты, Филипп, – произнес боярин Евпатий и встал с бревна, – не плакать надо над домами, а последний долг павшим отдать. Проводить всех по законам и по покону. Предать земле, за которую они жизнь отдали.

Боярин Евпатий Львович подошел к княжичу Игорю Ингварьевичу, стоявшему у костра. Было темно и холодно. Костер горел яркий и большой, только у него можно было согреться.

– Князь, – обратился боярин Евпатий Львович к воспитаннику, – завтра мы с тобой попрощаемся. Я с дружиной пойду провожу монголов до конца нашей земли, а ты останешься здесь.

– Нет! Я иду с тобой, – ответил князь Игорь, – я иду со своей дружиной.

– А кто здесь останется? Ты, возможно, последний из рязанских князей, а посему теперь ты великий князь. Ты хочешь пойти с нами и найти смерть? Достойно. Но тебе предстоит совсем иная доля. Посмотри вокруг. Повсюду лежат павшие, и скоро зверье из леса начнет растаскивать их тела. Эти люди умерли за наше Отечество. Умерли, чтобы жил ты. Тебе придется строить новый город, великий князь, и хоронить павших.

– Если все обстоит так, то почему ты поведешь людей на смерть? Почему не останешься со мной? Евпатий Львович, кто подскажет мне, как править людьми, лишенными всего?

Боярин Евпатий положил руку на плечо князя Игоря и легонько похлопал.

– Я уже умер, княже. Душа моя на небе, и только тело здесь. Эта война не закончена. Враги, если мы их не разобьем, воротятся, и вновь все будет предано огню. Мы ударим в спину монгольской рати.

– Но ведь у нас всего полторы тысячи ратников, а им нет числа!

– Правильно, княже. Мы умрем в бою, но ворог запомнит, что Русь невозможно захватить. Даст Господь, наши жизни принесут пользу. Видя, что мы не сложили оружие, другие воспрянут духом. Соберутся витязи русских земель, выйдут на бой с монгольской ордой и сполна отплатят за наши жизни. Ты, княжич, должен выполнить свой долг, а я свой. Я завтра отправлюсь догонять монголов, а ты начнешь хоронить людей. Найдешь священников, и пусть они отпоют тех, кто мужественно стоял за Рязань.

Великий князь Игорь неожиданно изменился в лице. Глядя на него, боярин Евпатий невольно подумал, что тот повзрослел.

– Хорошо, боярин. Коли ты смерти ищешь, то умри с честью. Я понимаю, что я тебе в бою только мешаться буду. Проводи ворогов с земель наших. Пусть навеки запомнят Рязань.

– Теперь, великий князь, настало время проститься. Я рад был тебя кое-чему подучить. Многому не сумел – времени не хватило. Когда мы победим и когда враги покинут пределы нашей земли, то построй храм. В нем пусть неустанно молятся о душах тех, кто отдал свою жизнь за Родину.

Великий князь Игорь кивнул.

– Только когда Рома, мой брат, вернется, я ведь ему великое княжение уступлю. Вот когда стану потом опять великим князем, то построю.

Боярин Евпатий Львович кивнул и крепко обнял князя.

– Я знаю, боярин, ты ведь понимаешь, что не будет победы, и намеренно меня здесь оставляешь, чтобы самому умереть в бою, а мне нет. Не объединятся мои родичи и не выступят одним воинством, – неожиданно со слезами заговорил великий князь Игорь Ингварьевич, – ты понимаешь, что Русь погибнет, а я останусь. И придется мне целовать ноги врагам, чтобы жизни подданных сохранить.

Боярин Евпатий погладил Игоря по голове и отрицательно покачал головой.

– Русь не может умереть. Смотри, вон на погорелья уже приходят люди. Увидишь, вскорости здесь будет построен новый город. Твоя доля не сражаться, а править. Так уж получилось, что ты младше, чем твои братья, и, видимо, тебе род продолжать надобно.

Боярин пошел прочь от костра. Правильно ли он поступает, уходя от князя? Если Игорек пойдет с ним в поход на монголов, то найдет там свою смерть. Нет, конечно же, он не сможет быть великим князем и, скорее всего, найдет пристанище у кого-нибудь из родичей. Не под силу одиннадцатилетнему пареньку быть великим князем. Но, может, в таком случае он выживет. Не оставят его, так как на Руси имя Рюриковичей всегда будет особенным. Найдется тот, кто продолжит его воспитание, а я хочу только умереть.

Всего под рукой у боярина Евпатия было полторы тысячи воинов. Каждый из них хотел умереть в бою. Монголы отошли недалеко от Рязани. Всего за день Евпатий Коловрат догнал их воинство.

– Воевода, – проговорил Филька Веселый, прищуриваясь и указывая в сторону, где находились монгольские воины, – вернулись наши удальцы и выведали: идут монголы, словно это их земля. Совсем не боятся. А чего бояться, коли они ни одного человека в живых не оставили.

– Сколько там врагов?

– Много, боярин. Тысяч десять, не меньше, но идут, я уже сказал, не боясь. Дальше еще столько же.

– Православные, – развернув коня, закричал боярин Евпатий, – вот мы и догнали наших мучителей. Приходит день, когда мы должны вернуть им долг. Пусть каждый вспомнит лица тех, кого отняли у него монголы, и пусть бьется, не жалея жизни! За людей, убиенных супостатами, за церкви оскверненные, за землю, которая терпит коней врагов. За Русь! На смерть!

Боярин пустил своего коня галопом, и все его воины последовали за ним. Монголы шли и впрямь совсем как у себя дома. Даже разъездов не было, и когда кто-то закричал, указывая на несущихся всадников, то было уже поздно.

Монголы начали было обнажать оружие, но не успели. Налетевшие витязи били ворогов с остервенением.

– Не жалейте душегубов, братья! Рази супостатов!