Генерал-фельдмаршал Голицын - Станислав Десятсков

Теперь Петр поспешно соединил гвардию и дивизию Репнина с корпусом Шереметева и в начале сентября двинулся к Митаве. И здесь Петр сам командовал фактически всем войском в Курляндии, хотя формально во главе корпуса поставил генерала Репнина.

Шереметев же получил в сентябре 1705 года новое и нежданное назначение — идти на Волгу и подавить мятеж в Астрахани. Впрочем, Курляндию Борис Петрович покидал не без сожаления — очень уж хотелось ему отомстить своему обидчику Левенгаупту.

Хотя самого Левенгаупта под Митавой русские уже не застали. Его обескровленный корпус ушел в Ригу. Так что Репнину предстоял токмо штурм Митавы. Сам князь Аникита Иванович Репнин дотоле никакими викториями славен не был, как, Впрочем, не было у него и явных конфузий: под первую Нарву он со своей дивизией опоздал, так же, как опоздал и на Западную Двину, когда шведский король нещадно разгромил саксонцев.

С присущей ему осторожностью Аникита Иванович предложил начать правильную осаду Митавы: сделать апроши, подвезти тяжелую артиллерию, установить батареи. Петр, как первый бомбардир, с этим планом, в общем, «огласился, а сам поспешил в Полоцк, где застряли русские тяжелые пушки.

Репнину же приказал блокировать крепость и захватить городские предместья, в которые в июле уже врывались драгуны Шереметева.

Но тут случилась неожиданная виктория, и виновником оной стал полковник семеновцев Михаил о Голицын. Когда князь Михайло со своим полком ворвался в западное предместье, то, к его удивлению, со стен Митавы разоделись только одиночные выстрелы. Шведский комендант ожидал нападения русских прежде всего с востока, где и поставил большую часть своих пушек.

Беспрепятственно дойдя со своими семеновцами до городского вала, Голицын увидел, что и вал во многих местах тут осыпался и завалился, да и ров можно было перескочить. У нищего Курляндского герцогства просто не было денег, чтобы подновить все укрепления Митавы. И семеновцы Голицына не только перешли ров, но и легко взошли, опираясь на штыки, на самый вал, сбив слабые шведские караулы.

Дале князь Михайло не медлил ни минуты. Подняв на валу полковое знамя, он бросился с батальоном семеновцев к старым городским воротам. Ржавые петли не выдержали ударов бревнами, ворота рухнули, и Голицын тут же ввел в город шедший во втором эшелоне Преображенский полк. Гвардия двинулась к цитадели. Здесь князь Михайло послал к шведскому коменданту парламентера, требуя немедленно сдаться. Комендант Митавы оказался не чета коменданту Нотебурга. Во-первых, он был возмущен тем, что, покидая столицу Курляндии, Левенгаупт оставил ему всего тысячу солдат, да и то раненых и увечных. Так что у шведов не набралось даже бомбардиров для их трехсот пушек. Во-вторых, сами жители Митавы совсем не собирались биться за шведского короля и коменданту не удалось собрать городское ополчение; в-третьих, сам гарнизон был подавлен недавней двухнедельной панихидой и не менее коменданта негодовал на скорое отступление Левенгаупта.

Вот почему, увидев, что русские уже заняли западные ворота и подходят к замку, шведский комендант принял русского парламентера и решил сразу принять капитуляцию, по которой шведов беспрепятственно отпускали в Ригу. И вот, к немалому удивлению Аникиты Ивановича, который наблюдал бой с восточной стороны, шведская канонада вдруг смолкла и над митавским замком подняли белый флаг.

Вскоре подскакавший от Голицына офицер-семеновец весело разъяснил Аниките Ивановичу, что западный вал уже занят русской гвардией, тамошние ворота разломаны и сбиты и гвардия подошла к замку. Аниките Ивановичу ничего не оставалось, как приосаниться и принять явившихся к нему шведских парламентеров с должной важностью.

Так 5 сентября 1705 года капитулировала столица Курляндии. Получив радостное известие о нежданной виктории, царь тотчас вернулся в Митаву. Петр был когда-то в этом городе во время первого путешествия за границу и хорошо помнил теплый прием, который устроили ему герцог Курляндский (высланный потом шведами в Кенигсберг) и жители города.

Поэтому строжайшим царским приказом русским войскам было приказано не чинить жителям Митавы никаких грабительств, насилий и разорений. Впрочем, в Митаву была введена только царская гвардия: семеновцы и преображенцы, вошедшие туда с бою.

— Не обижайся, Аникита Иванович, но гвардия одна взяла город, ей и все трофеи считать! — жестко разъяснил Петр Репнину. Впрочем, утешительно добавил: — А тебе, князь, со своей дивизией идти к другой шведской фортеции, Бауску. Там у тебя победных лавров никакой Мишка Голицын не отнимет!

Молодого же полковника семеновцев Петр трижды расцеловал и произвел в генерал-майоры.

— Смотри, Михаил, командовать тебе теперь всей гвардией. Само собой, когда меня при ней нет. Не подведешь?

— Не подведу, государь, — выдохнул, краснея от высокого производства, Михайло Голицын. Еще бы, в тридцать лет стать генералом и командовать царской гвардией!

— Поздравляю! — холодно приветствовал нового генерала Репнин, путь которого лежал отныне к Бауску. Михаил дружески протянул было Репнину руку, но тот ее не пожал.

— Почитает, что ты украл у него победные лавры. Ну да пусть сам их под Бауском заработает! — рассмеялся Петр. — А теперь, княже, пошли в замок считать трофеи!

Чего токмо не накопили подвалы рыцарского замка Кетлеров, последних властителей Ливонского ордена! Одних рыцарских доспехов достало бы на добрую тысячу рыцарей.

— Все ржа и тля, ржа и тля! — басил Петр, перебирая затупившиеся ржавые мечи и сабли, крепким ботфортом отбрасывая в сторону изъеденные молью рыцарские знамена.

— Нет, не случайно царь Иван Грозный одним ударом развалил Ливонский орден, от которого теперь только и осталось, что герцогство Курляндское. Пойдем-ка лучше, княже, пушки считать! — Петр, а вслед за ним Голицын, выбрались из ржавых герцогских кладовых на чистый воздух.

Пушек в цитадели и на валах насчитали 295, правда, тоже большей частью старых, времен еще Ливонской войны. Но были и новые шведские орудия, в том числе, что особенно порадовало господина первого бомбардира, «мортирцы новой инвенции».

— Тяжелые пушки, — приказал Петр, — отправить немедля Репнину под Бауск. Ему, чаю, артиллерия понадобится! А старые пушки отвезти в Москву, на оружейный двор на переплавку. Из них много доброй меди выйдет!

Комендант Бауска и впрямь не хотел сдавать свою маленькую фортецию Репнину, пока не подвезли тяжелые орудия из Митавы. После первого же залпа пушек над крепостью в Курляндии поднялся белый флаг.

Немногочисленный шведский гарнизон, всего в пятьсот солдат, отпустили в Ригу, а на стенах крепости взяли еще 55 пушек. В сентябре 1705 года вся Курляндия была в руках русских, а победитель при Мур-мызе Левенгаупт в великом страхе укрывался в Риге. Но Петр I не двинул войска к столице Лифляндии[26], а решил сосредоточить все силы в Гродно, ожидая самых нежданных оборотов от шведского короля, снова занявшего Варшаву.