Гунны. Грозные воины степей - Эдвард А. Томпсон

Легко увидеть, считает Ходжкин, что Приск, как обычно случается с риторами и дипломатами, выдает желаемое за действительное, и его ответ не имеет никакой связи с реальной жизнью. Критика общественного строя империи, вложенная в уста грека-перебежчика, в какой-то степени выражала политические взгляды самого Приска, изобличавшего пороки общества. В то же время этой критике он противопоставляет свою апологию порядков Римского государства. Разговаривая с человеком, пережившим перевороты V столетия, Приск выражает удовлетворение существующим положением. Он «благонадежный» гражданин и завоевал бы расположение Октавиана Августа, который, как известно, сказал: «Кто хочет сохранять установленное другим, является хорошим гражданином и хорошим человеком».

Такими были высказывания Приска по социальным проблемам, а теперь попытаемся узнать его взгляды на политику. Чтобы составить какое-то мнение, нам опять необходимо обратиться к сохранившимся фрагментам его сочинения. Высказывания Приска, сохранившиеся главным образом в «Excerpta de Legationibus» («Эксцерпт о посольствах») Константина VII Багрянородного (Порфирородного)[86], к сожалению, не имеют непосредственного отношения к внутренней политике Восточного Рима.

Однако, даже на основании этих высказываний, можно сделать вполне конкретные выводы о взглядах Приска на политику.

Мы уже упоминали Сенатора, консула в 436 году, который, являясь патрицием, присутствовал на соборе в Халкидоне в 451 году и состоял в переписке с Феодоретом. Приск, несмотря на высокое положение, которое Сенатор занимал при дворе Феодосия II, демонстрирует явное презрение к нему, заметив, что, находясь в ранге посла, Сенатор, как выяснилось, не обладает храбростью, поскольку не рискует отправиться в лагерь Аттилы сухопутным путем, а плывет по Черному морю в Одессу к Феодулу в расчете на его поддержку. Приск явно осуждает Анатолия и Феодула за их малодушное поведение во время переговоров с Аттилой в 443 году. Анатолий, подписавший три мирных договора с гуннами, командующий войсками на Востоке в 438 году, построил в Антиохии портик, долгое время носивший его имя – портик Анатолия. Он был консулом, патрицием, magister militum praesentalis (столичным военным магистром) и рьяным сторонником православия. Тем не менее Приск критически относится к миссии Анатолия и Нома к Аттиле весной 450 года. Почему мы делаем такой вывод? По той простой причине, что Приску явно претит отношение послов к гунну, которого они подкупили «множеством даров» и «почтительными речами» ради установления мира. О Флавии Номе, консуле в 445 году, племянник Кирилла Александрийского написал в 444 году, что он в своих руках сосредоточил «власть над миром». О Феодуле нам известно только то, что говорит о нем Приск, но совершенно ясно, что он, как и другие, имел серьезное влияние при дворе Феодосия II; большим влиянием обладал только Хрисафий. Когда жители Эдессы (современный город Урфа, месопотамский город на юго-востоке Турции) были вынуждены обратиться к властям Восточной Римской империи, они назвали имена самых влиятельных, по их мнению, людей: Зенона (врага Хрисафия), Анатолия, Нома, Урбиция, Сенатора, Хрисафия и императора. Послы, которых Приск подверг критике, были друзьями евнуха Хрисафия и яркими представителями политики умиротворения врагов Восточной Римской империи (в том числе и Аттилы). Приск обвиняет послов в проводимой ими политике, считая, что им не хватает храбрости, чтобы общаться с Аттилой. Он ничего не говорит о последствиях этой политики, которые в конце правления Феодосия II привели к далеко не благоприятному для римлян положению дел. Приск осуждает административный аппарат за «робость» перед врагами Восточной Римской империи. По его словам, правительство «подчиняется каждому приказу Аттилы и относится к его распоряжениям как к приказу хозяина», римляне только делают вид, что добровольно заключают мирный договор, продолжает Приск, а на самом деле делают это под влиянием безумного страха, охватившего их начальников; соглашаясь на заключение мира, они готовы принять любые, даже самые тяжелые требования. Историк, безусловно, прав, говоря об огромных трудностях, возникавших у министров Феодосия II во время переговоров с гуннами. Однако надо признать, замечает Приск, что в то время Восточной Римской империи угрожали Сасанидский Иран, вандалы, исавры, арабы и даже эфиопы. Весь этот перечень проблем удивительно напоминает обвинительный акт в отношении проводимой правительством политики, которая привела к одновременному возникновению нескольких критических ситуаций; Приск не жалеет правительство, заявляя, что «Аттила оскорблял их, а они умиротворяли его».

Но есть и противоложное мнение. Друг Зенона, Аполлоний, хвалит Зенона за смелое поведение во время посольства к гуннам в 450 году в ответ на угрозы Аттилы. Восхищенный смелостью жителей Асема, которые смогли отбить атаку гуннов в 443 году, Приск отводит несоразмерно много места в своем сочинении рассказу об этих людях. Но историк не ограничивается рассказом о тех, кто оказал сопротивление варварам на Востоке. Приск не может скрыть одобрения, которое у него вызвали теплые слова, адресованные Гейзериху епископом, по иронии судьбы носящим имя Бледа. Он с гордостью, не скрывая восхищения, говорит о Егидии, который упорно защищал Западную Римскую империю от вторжения готов. Но самой высокой похвалы в сочинении Приска удостаивается Евфимий, магистр оффиций при императоре Маркиане, который, возможно, был родственником императора. «Славный разумом и силою слова Евфимий правил государственными делами при Маркиане и был его руководителем во многих полезных начинаниях. Он принял к себе Приска-писателя как участника в заботах правления», – пишет Приск. Эту хвалебную речь едва ли можно отнести только за счет того, что после смерти Максимина Приск перешел на службу к влиятельному вельможе Евфимию в качестве assessor (советника по юридическим делам) и у них установились тесные отношения. Трудно представить, чтобы Приск не высказывал своего мнения о новой внешней политике, ознаменовавшей начало правления Маркиана. Правительство заняло более жесткую позицию по отношению к гуннам, прекратило выплату дани. Таким образом, правительство Восточной Римской империи при Маркиане кардинально изменило политический курс, проводимый правительством Хрисафия, который умер незадолго до смерти Феодосия П. «У меня есть железо для Аттилы, – сказал как-то Маркиан, – но не золото».