Его невольница - Ульяна Громова

— Обоих? — повернулась я к нему, остановившись.

— Да. Пойдём, вижу свободный столик, — увлёк меня за собой мой бог, не вдаваясь в подробности…

* * *

Удивительно, но в этот день я чувствовала себя счастливой. Будто и не было неволи, будто еще недавно я не ненавидела этого божественно красивого мужчину, будто я приехала сюда отдыхать и делала это всей душой.

А тело предавало на каждом шагу. Каждое, даже мимолётное прикосновение Энвера, хотелось запомнить, и я запоминала, отпечатывала на сердце и в душе всем ворохом чувств, что они вызывали. Понимала, что нам не быть вместе, и верила, что больше ничего плохого со мной не случится, пока рядом он — любимый мерзавец. Простила ему всё, в чём считала виноватым передо мной, хотя никогда ничего не забуду.

Это день стал особенным для нас обоих. Впервые мне не хотелось цеплять Энвера, я нежилась в его нежности и внимании. Я чувствовала, что он любит меня. Видела другого Энвера — настоящего. Ему очень шло быть весёлым и ироничным, шутить и смеяться, подхватывать меня на руки и целовать, хотя это не принято в Турции. Но он ловил подходящие моменты и не упустил ни одного, чтобы не окатить лаской. Я купалась в его любви, она прокатывалась по телу томительными будоражившими волнами и согревала теплом. Это просто невероятное ощущение, которое ни с чем не спутаешь.

— Люблю тебя… — повторял он в такси, когда мы возвращались уже затемно в мою гостиницу. — Люблю… — шептал и прижимал к себе, пока его вписывали в список посетителей на ресепшне и совал деньги, чтобы его не выгоняли до утра. — Не знаю, как буду жить без тебя… — признавался с болью в голосе, когда целовал в лифте и нёс по коридору в номер. — Моя любимая… — не переставал говорить, когда раздевал, сгорая от нетерпения.

А я молчала, таяла в его руках, закрыв глаза и отдаваясь ему, подчиняясь его воле. Хотелось плакать от счастья и того щемящего чувства в груди и животе, которые никогда ни с кем больше не повторятся — я была в этом уверена. И уже понимала, что жениха и не любила по-настоящему, и выйти замуж за Павла было бы самой большой ошибкой в моей жизни.

— Люблю тебя… — шептал Энвер на ухо, прижимаясь животом к моему, кожа к коже.

Ничто так не покоряет женщину, как мягко насаждаемая твердая мужская воля.

Он проявлял её весь день, а всю ночь укреплял, оплетая моё тело поцелуями, обвивая объятиями и согревая дыханием самые сокровенные места. Только с ним секс приносил мне неземное наслаждение, только с ним единение было настолько гармоничным, что каждое прикосновение и движение дарили одновременно и жажду, и насыщение. Я балансировала на стыке эти ощущений, отдаваясь ему всем предательским телом, всей душой, тянувшейся за своим сосудом, всем трепетавшим сердцем — неугасаемым очагом возгорания любви к этому мужчине.

Тонкие стены номеров в гостинице не были помехой — мы не срывались в неконтролируемый страстный шторм, мы качались на волнах неги и невысказанного блаженства. Твёрдая воля Энвера вторгалась глубоко и настойчиво, устраивая шёлковую революцию в моём отношении к нему. Власть его диктатуры окончательно окрепла к утру, когда я стонала в его руках, сгорая дотла от беспощадной любви, почти плакала от затопивших меня эмоций. Зарываясь в его волосы пальцами, прижимала к груди его голову и подавалась навстречу ритмичным ударным движениям. Он мягко, но настойчиво таранил всё плохое, что между нами было, смывал тёмные пятна нашей истории оргазмами и неустанно повторял и закреплял достигнутый результат, приучая меня к себе такому — любящему, сопереживающему, искреннему и любимому.

Слова любви рвались наружу, но я молчала, заменяя их откровенными стонами и улыбками в ответ на его бесконечные признания. Уже ранним утром, когда он устал опутывать меня паутиной нежности и ласки, я взяла верх над ним и сказала всё губами, ласкавшими напряжённый очаг нашего наслаждения, дыханием, скользившим по его коже в компании крупной дрожи и мурашек предвкушения… Я вернула ему всё, что он дарил мне всю ночь, а он принимал так жадно и отзывчиво, что хотелось повторять, упиваясь властью над моим господином.

— Ты невероятная, Валя… — шептал он мне благодарно, опустошённый до слабых коленей и дрожащих рук. — Моя любимая…



Из моих рук ранним утром Энвера выдрал звонок его телефона.

— Да, Толга… — сел на постели мой мужчина, вслушиваясь в слова собеседника долгую минуту или две. — Фото есть?.. Хорошо, возвращайся, найдёшь меня в «Презентале» в Анкаре, семнадцатый номер…

Мне не нравился Толга. Я помнила, как он тащил меня по арматурной лестнице в каморку несостоявшихся насильников. Он никак не сочетался с тем Энвером, какой был сейчас рядом со мной. И их связь испортила мне настроение и снова заставила сомневаться в божественном мерзавце. Я встала и ушла в ванную принять душ, чтобы не слышать их разговор и взять себя в руки. Не доверяла Толге и не понимала, почему ему доверяет Энвер.

А он появился в душе спустя еще пару минут, голый и прекрасный. Встал сзади и прижался всем телом, скользнув рукой вниз моего живота. Его пальцы ласкали кнопочку запуска удовольствия, палец соскальзывал внутрь едва остывшей от ночи плоти. Лёгкие укусы острых зубов проложили дорожку от шеи по плечу и вдоль позвоночника, по раздвинутым ягодицам. Язык мужчины скользнул между ног и забегал по складочкам, вычищая плохие мысли. Я выгнулась, поставляя себя под его ласку, задвигалась, насаживаясь на два пальца, пока Энвер оглаживая языком второй вход в море наслаждения. Когда Энвер сел на бортик ванны и притянул меня к себе, опуская попой на крепкий член, я уже была на грани феерического оргазма. Но заботливая осторожность мужчины, его сначала неглубокие поступательные движения, всё глубже заводившие в омут страстного секса, чуть отсрочили экстаз. Но совсем ненадолго — Энвер распалился быстро, его стоны и просьбы «Ещё, моя девочка… Сожмись…» заводили и меня. Или это делали два пальца внутри лона и один, яростно массировавший налившийся клитор? Несколько минут громко шлёпавшей кожа о кожу страсти вспыхнули яркими разрядами одновременного оргазма. Его вспышки ослепляли, вышибали из разума всё плохое и заставляли прижиматься и сокращаться на пальцах и члене мужчины. А он чуть не кричал от удовольствия, прикусив кожу между лопатками и источая в меня свои жизнетворные соки.

— О, Аллах всемогущий… — прошептал мне в спину, щекоча частым отрывистым дыханием, — хочу любить тебя вечно…

— Аллаха? — уточнила я, не спеша вставать — ощущение наполненности ещё не оставляло, Энвер всё ещё был крепок и стоек.

— Тебя, русская дурочка, — с улыбкой опроверг мои домыслы и укусил за шею.

— Ай! — вскрикнула и дёрнулась, но сильные руки не дали соскочить с него.

— Я ещё могу… хочу выдохнуться, прежде чем уйти.

— Сбереги желание до встречи, — обернулась к нему через плечо и встала, расцепляя наши тела. — Зачем звонил Толга? — спросила как можно более отстранённо, Снова беря в руки душевую лейку.