Экипаж специального назначения - Александр Афанасьев

Немного в сторону: если брать «животрепещущий» вопрос, сам СССР развалился или ему помогли, мнение автора однозначно – сам! Да, нас, конечно, манили западные радиоголоса, но в конечном итоге именно мы разрушили эту идиотскую клетку, в которую нас непонятно зачем посадили. СССР кончился, когда уровень бреда стал превышать уровень жизни.

Мы сами бредили кассетниками «Шарп» и ради права поехать за границу готовы были на все. Мы сами покупали джинсы. И среди наших тупоголовых вождей не было ни одного человека, подобного Леху Валенсе. В интервью, данном в прошлом году, он доходчиво рассказал, как бы он поступил, например, с восточными немцами, рвущимися через Берлинскую стену. Он сказал просто: хотите на Запад? Не вопрос. Сейчас я открою ворота и выпущу туда хоть всех. Только подпишите мне две бумаги. Первая – что вы едете добровольно и что я вас не выгоняю. Вторая – что вы оставляете мне недвижимость, какая у вас здесь есть. Подписали – и езжайте! А мы тут будем шестнадцатую советскую республику строить, я в ваши квартиры заселю советских людей, и они тут будут жить, и эта республика будет частью СССР.

И что бы ни говорили про Валенсу, этот человек намного лучше, чем любой советский секретарь ЦК, понимал, что делать. Он понимал психологию простого человека – и потому никогда бы не проиграл так, как проиграли в 90–91-х годах мы…

В девяностые годы блеск академии ФСБ несколько потускнел, в конце концов, границы были открыты, и ездили в основном криминал да нарождающаяся олигархия, не то что чиновники, но Бутов решил все же продолжать образование. И не прогадал – уже в нулевые те, кто закончил академию ФСБ, были в фаворе, их брали на работу в стремительно развивающиеся нефтяные и газовые компании, в Росвооружение. А те, кто оставался на государственной службе, отлично совмещали ее с преследованием своих личных интересов.

Богдан Бутов получил назначение в резидентуру СВР в Швеции, отлично тут прижился благодаря оставшимся от отца связям и бывшим друзьям, крышевавшим обнальные конторы и банки-помойки, организовал схему по выводу капиталов и отмыванию денег через Швецию. Это дало ему возможность купить здесь приличный дом, чего не сделал бы ни один разведчик, ездить на «Вольво» и вести светский образ жизни. Район Тумбе, где он жил, был тихим районом, двадцать пять минут на электричке до центра Стокгольма, рядом огромный лес, приличный торговый центр и соседи – шведы, социального жилья тут не было. Его примерный годовой доход составлял полтора миллиона евро, которые он вкладывал. Он был всем доволен, и то, что ему приходилось примерно раз в два дня посещать посольство, он воспринимал как «противно, но привычно». Он даже не понял, что последние несколько дней за ним следят.

Проблема была в том, что он не считал свою настоящую работу чем-то реальным. Он не понимал, что, являясь российским разведчиком за границей, он всегда будет мишенью. Он не понимал, что это для него разведка – игра, средство существования за границей и зарабатывания денег. Для его коллег по другую линию баррикад это не игра. Американцы, такие, как Корбан, относились ко всему очень серьезно…

И в этот день он встал, как обычно, почистил зубы, принял душ, позавтракал. После чего вышел из дома и сел в машину. Запустил мотор, тронулся с места. Подумал, что надо думать насчет подарка – у посла скоро день рождения, а он никогда не упускал возможности подлизаться к начальству.

Пристроившийся к нему мотоцикл он не заметил.

Выйдя на трассу, он привычно втопил газ, увеличивая скорость до максимально разрешенной. «Вольво» летела, как на крыльях серебристый Пегас. Он помнил, как его отец первым делом, как появились деньги, купил себе белую «Вольво» – такая же возила заместителей министра в его министерстве.

И у него есть «Вольво».

Перед крутым поворотом мотоцикл резко ускорился и догнал «Вольво». Пассажир в черной кожаной куртке развернулся и выпустил из пистолета «Амфибия» полмагазина в правое переднее колесо «Вольво». Бутов даже не понял, что произошло, он думал о том, сколько потратить на подарок послу, так, чтобы было дорого, но при этом не выглядело вопиющим. Как вдруг машина резко потеряла управляемость, он повернул руль, но было уже поздно. Мотоцикл был далеко впереди, а «Вольво» вылетела на встречку, где ей навстречу летел «шведский паровоз» – автопоезд с двумя прицепами и грузоподъемностью шестьдесят тонн…

Уже в Стокгольме, сдавая мотоцикл обратно в прокат, стрелок позвонил по спутниковому в Тумраит, Оман. Сообщить, что все сделано? Зачем? Он не задавался таким вопросом, а просто привык выполнять, что говорят.

Проснувшийся от стука в стальную дверь, Корбан несколько секунд приходил в себя, пытаясь понять, где он. За то время, пока он работал в ЦРУ, ему приходилось засыпать в самых невероятных местах, но он никак не мог к этому привыкнуть. В Казахстане, когда он под прикрытием входил в состав мониторинговой группы, контролировавшей вывоз ядерного оружия в Россию, он спал в степи в местной войлочной палатке под названием юрта. В России ему пришлось спать в какой-то московской квартире, в которой не было горячей воды, а кровать была словно ковбойский топчан – это был сентябрь девяносто третьего, беспорядки в Москве. В Чечне ему приходилось спать в пещере и питаться едва проваренным (в горах мясо плохо уваривается) бараньим мясом. В Киеве он две ночи спал в одной из палаток на Майдане – это был последний раз, когда он лично выходил в поле и рисковал жизнью. До этого – в Косово – он спал в особняке какого-то местного богатея, полуразрушенном и с выбитыми окнами. Ему приходилось по несколько недель проводить в Сербии, под видом ооновца, контролировавшего мирные соглашения, иногда выходить с бойцами Дельта Форс на операции, про которые до сих пор никто ничего не знает и не узнает. Собственная кровать и смерть в ней были в его профессии роскошью, но в последние несколько лет он работал в Вашингтоне, практически не выезжая. Он вел светскую жизнь, одним из первых узнавал сплетни, завел себе нормальную машину, ездил на работу, обедал в одном из расположенных недалеко от Лэнгли торговых молов, в забегаловке под названием «Холодная война» – там подавали русские блюда и блюда стран Восточной Европы, а официанты были одеты в военную и полицейскую форму бывших стран соцлагеря. Теперь в бой шли другие, и надо же было так тому случиться, что он опять неизвестно где и спит… на флотской койке, которая ему мала.

Мерзость какая.

За дверью был молодой матрос в форме, посыльный. Осознающий значимость того дела, за которым его послали, и готовый исполнить все как нельзя лучше. Ничего, через пару лет это пройдет.

– Сэр, вас срочно просят в штаб. Чрезвычайная ситуация.

…

– Я вас провожу, сэр.

В командном центре авианосца все стояли на ушах. Летный босс готовился поднимать ночные спасательные вертолеты, командир авианосца стоял у электронного планшета и обсуждал возможность изменения курса. На Корбана едва взглянули, но он, увидев своих людей у стола с обстановкой тоже в виде огромного электронного планшета, подошел к ним: