Африканское бешенство - Нил Бастард

Шторм все усиливается, натертые веслами ладони горят огнем, и я уже не в силах противиться стихии.

Последнее, что различает угасающее сознание, – страшной силы удар воды, лодка стремительно несется куда-то в пропасть, затем гулкий треск и новый удар, еще сильнее прежнего. Некая невидимая рука буквально вырывает меня из лодки и бросает на нечто мягкое и сыпучее, после чего свет окончательно меркнет перед моими глазами…

Открываю глаза и долго не могу понять, почему я еще жив. Или я уже на том свете, и все увиденное – лишь некая декорация?

Влажный ровный песочек. Несколько пляжных лежаков, рядом с которыми – зонтики. И песочек, и лежаки, и зонтики словно сошли с туристической открытки.

Я сплю? Если я действительно на том свете, то там, оказывается, не так уже и страшно!..

Лишь поднявшись с песка, понимаю, что меня попросту выбросило на берег. Метрах в пятнадцати от кромки воды – наполовину затопленная лодка. Из воды торчат лишь нос да кожух двигателя. Шторма как не бывало: безоблачное небо, глубокая лазурь и теплый ветерок.

Но где же я, и что это за странные лежаки?

Тру глаза, осматриваюсь в полном недоумении. За высокими зарослями – странное полуразрушенное здание, в котором я лишь спустя минуту узнаю отель «Хилтон», точнее – то, что от него осталось. Роскошная некогда гостиница превращена в кошмарную руину. Обвалившиеся верхние этажи с обуглившимися бетонными перекрытиями, осыпавшаяся облицовка, гигантские подпалины – все это делает похожим самую большую в Оранжвилле высотку на гигантскую оплывшую свечу…

Значит, меня выбросило на гостиничный пляж?

Тело ломит, голова раскалывается, язык почему-то распух и едва ворочается во рту. Картинка перед глазами то и дело двоится, и мне стоит немалых сил сфокусировать зрение. Осматриваю ладони – сплошные кровавые волдыри. Осторожно ощупываю затекшими пальцами затылок, который нещадно саднит… Голова вроде бы не пробита, но сотрясение мозга у меня наверняка довольно серьезное.

Надо идти – не оставаться же на этом пляже. Только вот куда?!

Поблизости не видно ни единого человека, все словно вымерло. Собравшись с силами, бреду по влажному песку, поднимаюсь по лесенке в небольшой ландшафтный парк перед отелем.

Первое, на что я натыкаюсь, – это сожженный бортовой грузовик, уже успевший взяться ярко-рыжей ржавчиной. За ним – темно-зеленая туша танка с оторванной башней. Из открытого водительского люка торчит нога в берце, подбитом мелкими металлическими гвоздиками. Сразу за танком – гаубица с задранным в небо стволом. Орудие немного накренилось, вместо оторванного колеса ее подпирает раскрошенный бетонный блок. Вокруг гаубицы желтеют снарядные гильзы, уже взявшиеся зеленью, валяются какие-то проржавевшие железяки и обугленные останки людей.

Бесчисленные воронки от снарядов, разбитая бронетехника, куски бесформенного металла, мумифицированные под солнцем человеческие тела и сладковатый запах горелого мяса преследуют меня до самого входа в гостиницу.

Отельное лобби теперь не узнать. Сквозь почерневшие оконные рамы с выбитыми стеклами видно лишь огромное мазутное пятно: не иначе, как весь этаж безжалостно выжигался армейскими огнеметами! В глаза почему-то бросается обугленный остов огромной хрустальной люстры, висевшей под потолком лобби и считавшейся третьей по величине в Африке.

Людей не видно, ни единого живого человека, наверное, погибли и защитники «Хилтона», и нападавшие. А последние выжившие с обеих сторон затем вымерли от Эболы.

Но если нет никого и в Посольском районе, может, мне удастся без проблем добраться до миссии?!

А вот забор с воротами, из которых мы с Джамбо выезжали почти два месяца назад. Как же давно это было! Массивные металлические ворота сорваны с петель и, раздавленные танковыми траками, валяются на улице. Стеклянная будочка будто снесена экскаваторным ковшом, в оплывшем заборе – огромные дыры с торчащими прутьями арматуры.

Солнце жжет с небес, словно газовый резак. Плыву в удушливом мареве по пустынной улице. Дышать с каждым шагом все трудней. Горячий асфальт липнет к подошвам. Пот застилает глаза. Город абсолютно мертв – не вижу даже крыс. Однако на всякий случай держусь теневой стороны, механически фиксируя взглядом укрытия, в которые можно юркнуть при появлении посторонних.

Спустя минут десять выхожу на Парадиз-авеню. Разбитые дома с торчащими арматурными прутьями, черные глазницы окон, подпалины на стенах, бесформенные груды искореженных автомобилей, автобусов, грузовиков, почерневшие обломки мебели… И человеческие силуэты, напоминающие обгоревшие манекены.

А вот и приморский парк, где нас с Джамбо в ту злосчастную ночь взяли в плен. На пожухлой траве оплывшие следы танковых траков. Едва ли не половина деревьев повалена, плиты бетонных дорожек раскрошены и вмяты в землю. На набережной обнаруживаю сожженный бронетранспортер с прошитыми бортами и открытым люком. И вновь трупы…

Неожиданно откуда-то с неба доносится странный гул. Звук негромкий, но очень плотный, словно жужжание шершня. Задираю голову, осматриваюсь… Ничего подозрительного. Может быть, Эбола уже пустила корни в моем мозгу, и у меня начались галлюцинации?

С трудом волочу ноги. От Приморского парка до миссии – не более полукилометра, но эта расстояние еще надо как-то пройти.

Под подошвами шелестит сухое асфальтовое крошево, дзинькают осколки оконных стекол, шуршит выгоревшее тряпье. Слепящее солнце бьет над почерневшими домами и зелеными кронами пальм, над проваленным куполом кафедрального собора, над сгоревшими проржавленными машинами, над лежащими на асфальте фонарными столбами и превратившимися в мумии телами людей.

Странная вибрация звучит все отчетливей, причем теперь в ней прорезаются очевидные механические нотки. Значит, это все-таки не насекомое… В который уже раз задираю голову и осматриваюсь, пытаясь определить источник звука. Наверное, это шумит у меня в ушах.

На улицах по-прежнему ни единого человека. За пустынным парком уже прорисовывается знакомый силуэт миссии. Кажется, с того момента, как меня забрал Гудвил, здание не изменилось. Все так же возносится в небо бетонный крест над крышей, и окна госпиталя все так же пугают мертвой чернотой.

Идти не могу совершенно. Ищу глазами какое-нибудь место, где можно присесть и немного передохнуть. Однако в последний момент решаю собраться с силами и добраться-таки до миссии: если я сейчас сяду, то рискую больше не подняться.

Миную парк, подхожу к миссии. Сорванные ворота, обваленные столбики забора, мозаичные россыпи стреляных гильз. А вот и наш микроавтобус. Теперь это бесформенная груда металлолома. Сквозь распахнутые дверки видна раскуроченная приборная доска, погнутый руль и какое-то тряпье на сиденьях.

Непонятный гул с небес теперь настолько громок, что перекрывает собой все остальные звуки – шелестение пальм, посвист ветра в проваленных окнах и позвякивание стекла под ногами. Пространство перед миссией открытое, и я в который раз задираю голову. Наконец различаю высоко в небе какие-то серебристые точки. Одна, вторая, третья… Спустя минуту голубизна неба расцвечивается странными белыми одуванчиками. Их много – буквально сотни, и с каждой минутой становится все больше и больше.