Орудия Ночи. Кн. 4. Жестокие игры богов - Глен Кук

Крики смолкли, лежавшие на земле мужчины корчились в муках.

Свечка почувствовал, как тяжесть на плечах ослабла. Его жгло чувство вины, в голове крутились всякие безумные догадки.

Подоспел кто-то из окрестных жильцов. Совершенный выглядел уже вполне обычно, только весь трясся. Змеи снова превратились в татуировки, хотя Свечка отчетливо представлял, как их холодные тела извиваются у него под кожей.

С каждым мгновением ему становилось все страшнее.

И одна назойливая и совсем неуместная мысль не давала ему покоя, пробиваясь сквозь царивший в голове хаос: почему же все-таки одна татуировка так и не проснулась?

Из храма вышел Редеус Пиклю. Озабоченный дэв задал вопрос, который занимал всех столпившихся вокруг:

– Что стряслось?

– Ночь… Эти люди хотели на меня напасть. Что-то их остановило.

Вожак шайки, которого укусили дважды, выгнул спину, содрогнулся в последний раз всем телом и умер. Остальные двое тряслись, исходили пеной и будто бы что-то неразборчиво бормотали на неведомом языке.

Пиклю уставился на них:

– Вам лучше войти. Они вас ранили?

– Ни один ко мне не прикоснулся.

– А зачем они на вас бросились, знаете?

– Тот, мертвый, назвал меня еретиком и грозил надавить на графиню.

– А, подонки из Конгрегации. Множатся, как комары. Сразу надо было догадаться.

Совершенного подтолкнули к открытой двери храма. Он оглянулся, но ужаленных головорезов уже окружили местные – и среди прочих несколько человек в странных черных нарядах дейншо. Лекаря никто звать не стал.

С полдюжины зевак подняли одного из разбойников и направились по грязной улице к реке. Брату Свечке показалось, что несчастный слабо сопротивляется.

Монаха затолкали в храм.

– Сядьте, успокойтесь, – велел Пиклю. – Расскажите, зачем пришли. Что это у вас на лице? Вы вроде не похожи на любителя татуировок. Это же не какой-то тайный мейсальский знак?

Брат Свечка уже успел позабыть, как болтлив этот низенький, опрятный темноволосый лекарь. Во время беседы разговаривал, как правило, он один.

– Нет. Но из-за этих татуировок в том числе я и хотел вас повидать.

– В вашем послании говорилось, вы хотите спросить о каких-то древних верованиях.

– Точнее, о конкретном Орудии, которое я не смог опознать. – Монах взмахнул рукой, предупреждая поток вопросов. – Я бы поговорил с глазу на глаз.

Вокруг столпилось около двадцати зевак, и не все были дэвами.

– Согласен. Эй вы все, выходите. Совершенный пришел поговорить с глазу на глаз.

Любопытные быстро разошлись.

– Благодарю. Теперь, прежде чем спрашивать, хочу все объяснить. Сэкономим время.

– Что верно, то верно. Когда Пиклю помалкивает, получается быстрее.

Брат Свечка пересказал дэву урезанную историю о явлении белокурого Орудия. Упомянул свои татуировки, рыб Бернардина, но ни словом не обмолвился о том, что змеи оживают. Сказал про кристалл Сочии, но не про то, что она с его помощью вытворяла.

– А еще она обронила вот это, – сказал монах напоследок, доставая ожерелье (или все же четки). – Может, случайно, может, намеренно.

– Четыре руки, говорите?

– Четыре. Но теперь я припоминаю, что только когда она вошла. Потом рук стало две.

– Под такое описание не подходит ни одно из известных мне Орудий. Татуировки и рыбы тоже мне ни о чем не говорят. Про кристалл что-то такое было, но подробностей не помню. Вот ожерелье может помочь. Узор немного напоминает тот, что я встречал в описании одного ожерелья из древних северных мифов. Но это копия. Настоящее ожерелье Бризинг не под силу поднять ни одному смертному.

– О тех Старейших мне ничего не известно. Я чуть-чуть знал лишь о наших местных демонах, объявившихся в прошлом году.

– Лучезарные тоже связаны с историей Коннека. Хотя и не напрямую. – Пиклю наскоро пересказал совершенному подробности. – Не поручусь, что к вам приходило воскресшее Орудие именно из того пантеона, но ожерелье наводит на определенные мысли. Ваша гостья была не из великих, хотя все они любили менять облик, чтобы всласть поиздеваться над смертными.

Брат Свечка тут же уверился, что более правдоподобного объяснения ему не сыскать.

– Где мне найти их жреца? Или просто знатока по ним?

– Нигде. Этих богов больше нет.

– То же самое мы думали о Бестии и Черенке. И что же? Мне бы очень пригодился знаток.

Пиклю принялся пересказывать ему все новые исторические факты и невнятные мифы, но ничего полезного монах так и не услышал. Северные верования ушли в прошлое, от них остались лишь запутанные аллегории. Свечка поблагодарил Пиклю за труды на ниве образования и медицины, но разочарования скрыть не сумел.

– Совершенный, больше я ничем вам помочь не смогу. И никого не знаю, кто рассказал бы больше. Но надеюсь, в благодарность за труды вы окажете нам услугу.

– Разумеется.

– Нам здесь нужны патрульные. Хотя бы пара человек, чтобы выходили в дозор после наступления темноты. Вас не затруднит напомнить графине о нашем существовании? В самом городе и в окрестных землях Амбершель держит всех в ежовых рукавицах, но здесь бездействует. Сюда перебираются разные злодеи, им тут безопасно. Вот, к примеру, тот, что сегодня умер. Для нас его кончина – радость, но ведь есть и другие.

– Я передам графине, – согласился Свечка, хотя и знал, что это будет стоить ему моральных терзаний, ведь Бернардин с восторгом накинется на новое гнездо мерзавцев. – Видимо, чтобы разобраться во всем, придется поймать это Орудие и спросить самому.

– Попробуйте. Мой сын Мерак вас проводит домой. У того парня, что сбежал, возможно, остались дружки.

– Я навестил одного дэва, специалиста по древним верованиям, – рассказал за завтраком брат Свечка Сочии и Бернардину. – Он не особенно мне помог, но попросил передать, что пригород на берегу реки кишит членами Конгрегации. Они нарушают закон и собирают деньги.

– Цель оправдывает средства.

– Как-то так.

– Бернардин, разберитесь там, – приказала Сочия.

– Разберусь. Мой недосмотр. Никогда не приходило в голову обратить внимание на те края.

– Конгрегация – как болезнь, или плесень, или крысы. Если не сдерживать, распространится повсюду. Даже патриарх больше не может с ними справиться.

Свечка отодвинул свой скудный завтрак:

– Сочия, не хочу еще больше портить тебе настроение, но пора выслушивать тяжбы.

– Среди первых просителей будет епископ ля Вель, – вставил Бернардин.

– Да он всегда среди первых. – Сочия помрачнела. – Признаю, смелости ему не занимать. Все пробротские священники в бегах, а наш епископ остался, да еще из кожи вон лезет.