Лулу - Владимир Колганов

А все потому, что время уже вышло, потуги на самостоятельность превратились в пыль, расставленные мною сети хитроумного ловца — вот они, обрывки паутины в темном углу комнаты. Единственное, что еще остается, — продать самого себя в расчете на доброго хозяина. А уж тот, как и обещано, превратит меня в особо приближенного вассала, в этакого аристократа высшего ума, интеллигента-аналитика во фраке и тщательно отглаженных штанах. Представляете, полные штаны аристократизма! А в дополнение к этому — приличный счет в банке, дети в привилегированной школе где-то в Англии и ослепительно-глупая жена с дворянской родословной. Вот было бы счастье!.. То-то и оно, что впору удавиться.

И еще эта странная, вроде бы совсем некстати навязываемая мысль, о которой уже несколько дней не могу забыть, даже когда ложусь в постель и вроде бы должен видеть сладкие сны, а на самом деле голова буквально разрывается. Мысль, будто меня собираются в ближайшую пятницу выставить на аукционные торги. Не помню уже, откуда что взялось — то ли намекнул кто, то ли сам себе некстати напророчил. И вот гляжу я сквозь стекло на входящих в клуб через парадную дверь посетителей, а перед глазами возникает совсем другая, призрачная, абсолютно нереальная картина, будто я — это вроде бы уже не я, а некий догола раздетый гражданин, там, на импровизированной эстраде…

Итак, они стояли ровно в ряд, голые и непричесанные, стыдливо прикрывая руками то место, где, как можно предположить, еще сохранялось некое подобие достоинства. Впрочем, упоминание половых признаков, как и перечисление прошлых общественных заслуг здесь было бы явно негуманно и необязательно. Однако и утверждать, что кое-кто из них помимо одежды лишился каких-то иных, весьма значительных примет, отличающих солидного человека, скажем, от заурядного жулика или проходимца, — нет, на такое утверждение вряд ли кто-нибудь осмелится. Все вроде бы оставалось при них — и гордо поднятая как бы наперекор судьбе головка известного проповедника и распорядителя, и бледное лицо эксперта по всем и всяческим вопросам, и даже по обыкновению нахальная, ныне же, ввиду чудовищно нелепой ситуации, распухшая от обиды рожа местного блюстителя понятий. Признаюсь, некоторых из них довольно трудно было бы узнать, да и вы тоже не пытайтесь. Вот разве что их приодели бы немножко…

Пожалуй, наибольшую симпатию, если о симпатиях в этой обстановке вообще допустимо говорить, вызывала внешность бледнолицего эксперта. И дело даже не в том, что при взгляде на него складывалось впечатление ухоженности, лишь несколько подпорченное теми обстоятельствами, что непосредственно предшествовали его появлению на помосте. Надо признать, что сытые, довольные собою люди поначалу всегда вызывают живейший интерес — и где же вы, родимые, успели подкормиться? Сделайте милость, может быть, и с нами своим волшебным секретом процветания поделитесь? Ну поделились. И вот вам, пожалуйте, итог… Однако стройная фигура еще не успевшего как следует располнеть молодого человека смотрелась куда более привлекательно на фоне располагавшихся рядом с ним особ.

В самом деле, перспектива взирать на личность одного из предводителей местной знати, полагаю, вряд ли кого-нибудь устроит, даже если он вновь одарит вас щедрым разворотом рта, этой привычной принадлежностью изысканного ужина, которую принято почему-то называть улыбкой. Увы, но тщательно прожеванные кусочки индейки с трюфелями еще неспешно продолжают свой путь по пищеводу и занимают где-то там, чуть ниже, заранее предназначенные им места, однако уже появились и во взгляде, и в трясущихся руках клинические признаки несварения желудка. Смущало еще и то, что эта гримаса, смесь сладострастия, тщеславия и обиды, покоилась на искривленных подагрой коротеньких ногах. Ну словно бы не нашлось более приличествующего случаю, желательно гранитного или, на худой конец, мраморного постамента.

А вот еще одному фигуранту, судя по его невозмутимому лицу, любые неприятности оказываются нипочем. Маленькая головка, увенчанная белобрысым чубом, как царскою короной, строго соответствует изначально заданному, явно скульптурного происхождения образу незабвенной «Девушки с веслом». Ноги широко расставлены, как у борца сумо перед последней схваткой, а в глазах ни на минуту не угасает вера в собственную непогрешимость. При этом, несмотря на плотно сжатые губы, однозначно складывается впечатление, что он, не останавливаясь ни на мгновение, продолжает очень серьезный, вдумчивый, как бы предполагающий солидную аудиторию разговор и все кого-то непрерывно убеждает и переубеждает, опровергает, упрекает, уговаривает… И нет ни малейшего сомнения, что рано или поздно добьется своего. Уж вы поверьте!

Итак, они стояли ровно в ряд. И, глядя на них, как бы внимательно изучая их со стороны, я испытал совершенно новое, ничем не обоснованное, словно бы исподволь возникшее во мне ощущение, будто все эти стоящие рядом голые мужики — это не что иное, как мои alter ego…

Тьфу, чертовщина! Вот и верь после такого, будто у каждого человека всего лишь по два «я», причем оба они находятся внутри, а вовсе не шляются где-то там, снаружи. Ведь вроде бы с одним покончил, а тут, откуда ни возьмись, выползли еще несколько ранее неизвестных мне созданий и теперь пытаются вступить в свои права. Да что уж говорить, они давно тут — рулят и правят, делают со мной все то, что захотят. И сколько еще этих проклятых обретается там, в моем размазанном по пространству подсознании? Тьма-тьмущая! Боюсь, что вряд ли их кому-нибудь под силу сосчитать. Да уж, по всему видно, неразрешимая задачка! А может быть, ответ кто-то все же знает? Так кто они, кто создал их, откуда они к нам пришли? Умоляю, подскажите — с меня пол-литра шустовского коньяка! Кстати, я и сам не прочь чуток добавить. Ваше здоровье, господа!

Ну вот, теперь-то я и сам все вижу. Вон тот всезнающий эксперт — не что иное, как моя неподражаемая интуиция. Кто, как не он, подскажет мне нужное решение в самый ответственный момент? Кому еще я смогу довериться в критическую минуту? А больше некому, и о чем еще тут нужно говорить?

Рядом с ним прожорливый блюститель — мне-то он к чему? Но даже с ним невозможно было бы расстаться. Потому что кто, кроме него, способен быть моим воображением, являя мне образы один приятнее другого, ну словно бы зашел на порносайт… Нет, только не подумайте чего. Это к тому, что будто бы я — постоянно озабоченный своими правами гражданин, который на самом деле ждет, чем и когда на этот раз намерен его подкупить щедрый на подаяния хозяин. А в самом деле, чем же? И когда? Эй, сударь, не томите!

Да, о миссионере-проповеднике чуть не забыл! Вот уж с кем подружиться бы хотелось, скрепить навеки узы платонической любви! Потому как он способен вдохновить на что угодно — и прыгнуть в омут головой, и пролететь на крыльях радужной мечты от шпиля того самого Адмиралтейства до кремлевских башен. Так я же и не сомневаюсь — все можно, если есть желание, здоровье и надежная страховка. А это последнее — уж само собой.

И вот стоим мы на помосте. Да, да! Это я и мои неподражаемые alter ego. Все вместе. И каждому из нас своя цена. К примеру, интуицию предлагают просто задарма, воображение — по гривеннику за образ, ну а вдохновение — у этого особенная, договорная ценность. И где еще такое сокровище можно раздобыть? А без него и жизнь не в радость. Так что спешите, покупайте, господа!