Проклятье музыканта - Наталья Калинина

– Вот и все, – сказал он, отряхивая джинсы.

– Спасибо, – сказала она.

– Ты забыла добавить «Спаситель», – криво усмехнулся он.

– Спасибо, Сальвадор! – ответила она без иронии.

– Надеюсь, все, что тебя интересует, изучила?

Благодаря упавшему в оконный проем лучу неожиданно выглянувшего солнца он увидел, как вспыхнули румянцем ее щеки. Отвернувшись, он стал спускаться по дороге.

– Сальвадор!.. – нагнала она его. Он оглянулся. – Как вы тут оказались?

– Просто: на самолете, а потом на такси.

– Я не об этом. Что вам здесь нужно?

– Жареная рыба и баклажаны в меду, которые в этом пуэбло готовят как ни в одном другом.

– Я серьезно! – воскликнула девушка, сердясь.

– Я тоже. Именно сейчас собираюсь неплохо пообедать в ресторане «Три кота», что на главной улице. Рекомендую: нигде больше не найдешь такой вкусной рыбы, как там.

Она замолчала и приотстала на два шага. Сальвадор слышал, как девушка обиженно сопит, но не решается вновь заговорить с ним.

– Вы мне вчера бессовестно наврали – про проклятие и так далее, – не выдержала она.

– Про проклятие не наврал, – бросил он через плечо, идя уже по ровной дороге в поселок. Девушка нагнала его и зашагала рядом.

– Но в остальном… Я не поверила и захотела узнать правду.

– И много ты ее узнала, сидя в погребе? – спросил он. Она вновь покраснела и даже потупилась, будто школьница. – Все, что тебе надо знать, я сказал: избавься от гитары, если не хочешь новых бед.

– Но зачем она нужна вам? Клиент – это, думаю, такая же ложь, как остальное. Может, не такая уж гитара проклятая?

– Все еще сомневаешься? – усмехнулся он. – Дело твое.

– А как мне вам верить, если вы только тем и занимаетесь, что лжете? Вчера сказали, что больше не будете меня преследовать, и уже на следующий день появляетесь в том же поселке, где остановилась я. И не надо мне рассказывать про вкусную рыбу!

– Про рыбу лучше не рассказывать. Ее нужно пробовать.

– Ай… – с досадой отмахнулась она, поняв, что вести разговоры с ним бессмысленно.

– Но согласись, появился я очень вовремя, – сказал он. Она отвернулась.

Они в молчании вошли в поселок, вместе – она чуть позади него – прошли по нарядной из-за ярких цветов, украшавших балконы и окна белоснежных домов, улице, свернули на другую. Сальвадор спиной ощущал взгляд девушки, которая наверняка желала свернуть на другую дорогу, но знала лишь эту, ведущую к отелю. Он довел ее до места и, оставив у дверей, сказал:

– Насчет жареной рыбы и баклажанов в меду я не обманул. «Три кота», на мой взгляд, место, где как нигде знают, как правильно готовить эти блюда. Чтобы не смущать тебя своим присутствием, я выберу другой ресторан.

– Спасибо.

Он молча отсалютовал ей поднятым вверх кулаком и ушел, борясь с сумасшедшей мыслью пригласить девушку на обед. Нет, лучше оставить ее сейчас одну.

* * *

Это «приключение» выбило меня из колеи. Как-то все будто стало выходить из-под моего контроля. Я приехала сюда за ответами, но получила пока лишь больше вопросов. Какое-то смешанное чувство раздразненного любопытства и злости ворочалось в душе, мешая успокоиться. Ощущение, будто я опять стала пешкой в чьей-то игре, заставляло меня бродить круг за кругом по маленькой комнатке. И в какой-то момент я поймала себя на том, что уже готова взяться за мобильный телефон и позвонить Сальвадору, чтобы вызвать его на разговор. Остановила лишь трезвая мысль, что невозможно заставить человека говорить, если он сам того не желает. Если не прибегать, конечно, к пыткам.

Я плюхнулась на кровать в той одежде, что была на мне, и только сейчас заметила, насколько у меня грязные джинсы. Вздохнув, открыла чемодан и вытащила те, в которых прилетела сюда. С такими приключениями чистая одежда у меня закончится раньше, чем я успею добраться до Малаги. Я переоделась и решила, что разумней всего все же отправиться обедать. Назло Сальвадору мне хотелось пойти в другой ресторан, но здравый смысл напомнил, что назло я сделаю не ему, а самой себе. Что ж, по крайней мере, уже не придется искать место.

Когда я спустилась в холл, меня вдруг окликнул молодой человек, который относил мой чемодан:

– Вам попросили передать это!

Он протянул мне запечатанный конверт, на котором было написано «Анне».

– Кто просил?

– Мальчик. Он сказал, что это вам передала сеньора София, с которой вы утром разговаривали в музее.

– Спасибо, – поблагодарила я. Уточнив дорогу к ресторану «Три кота», я вышла на улицу, держа в руке запечатанный конверт. Смутное чувство, что прислала мне его все же не София, а этот загадочный Сальвадор, которому, похоже, нравилось напускать таинственность, превратилось в уверенность, когда я увидела содержимое – два листа, исписанных тем же почерком, что и найденные мною в пустой квартире в Барселоне.

Я села за свободный столик и выбрала в меню суп из морепродуктов, баклажаны в меду, жареную рыбу и помидоры с анчоусами. И в ожидании заказа принялась за чтение.

Ла Корунья, Галисия, 1940 год

День, как он и предполагал, не «шел». И ведьму спрашивать не надо: если ночь выложила пасьянс из тревожных снов, стоит прислушаться. А если уж по дороге к порту встретится горбун, то и вовсе развернись домой.

Той ночью Игнасио увидел себя плывущим на маленькой лодчонке, такой ветхой, что, глядишь, вот-вот развалится на дощечки от очередного толчка волны в борт. Выходить в океан на таком суденышке – чистое самоубийство, и Игнасио это понимал. Глядя то на стремительно затягивающийся тучами горизонт, то на еле видневшуюся позади скалистую береговую линию, он прикидывал, успеет ли добраться до суши еще до того, как неспокойная поверхность океана вздыбится волнами высотой в два человеческих роста, а темное небо разорвут зигзаги молний. И как же его угораздило попасть в такую переделку? Не раз он попадал в своей тридцатипятилетней жизни в шторм, бывало и ребенком, когда выходил вместе с отцом на промысел, и каждый раз спасало его чудо, будто Христос прятал его за пазухой и выносил через разгулявшуюся стихию на берег целым и невредимым. Но на этот раз, чувствовал он, пришел его конец: суденышко уже трещит по швам от удара волн в борт, и куда ни глянь – ни одного пятнышка выкрашенных в яркие краски рыбацких лодок. И нет в его лодке весел, не выбраться в этот раз на берег…

Игнасио проснулся в тот момент, когда на горизонте поднялась волна, коснувшаяся неба, и понеслась на него. Он еще успел заглянуть в холодные беспощадные глаза своей смерти, прежде чем спастись в реальности.

Этот сон поселил в его суеверной душе тревогу: не к добру. Не стоит сегодня ему выходить в море. И он бы послушался: лучше уж потерять день, чем потерять жизнь, если бы не Кончита. Противная баба завелась еще со вчерашнего вечера, выела мозг, лишила остатков выдержки. Гормональная буря его жены разыгралась похлеще всех морских штормов, и как укротить ее, бывалый моряк не знал. Лучше уж позволить поглотить себя другой стихии, сбежать туда, где ветер целует в обветренные губы обманным поцелуем портовой шлюхи, где воздух кажется густым и тяжелым от влаги и напитавших его запахов водорослей и рыбы, где океан качает лодку, будто колыбель, где крик чаек сливается с шумом разбивающихся о скалы высокого берега волн. Туда, в это материнское лоно океана, в котором он вырос, с малолетства выходя то с дедом, то с отцом на промысел.