Дуэль Верховных Главнокомандующих. Сталин против Гитлера - Валентин Рунов

Через несколько часов я зашел в кабинет к Сталину. Там находился генерал Артемьев. На столе лежала карта западной части Москвы, до Бородинского моста через Москву-реку. На ней были обозначены первый и второй оборонительные рубежи, а также возможные немецкие позиции во время боев за город. Артемьев указкой показывал Сталину оборонительные рубежи и разъяснял, как в случае нужды будут отходить к Москве наши войска, как организована круговая оборона столицы, сколько времени можно будет продержаться на каждом из рубежей».

16 октября. Шоссе Энтузиастов заполнилось беженцами из Москвы, которые спешили укрыться от надвигающейся линии фронта в сторону Горького.

17 октября. Немецкие войска на Московском направлении заняли город Калинин. На южном участке советско-германского фронта они захватили почти весь Донбасс. Советские части оставили Таганрог, открыв путь противнику на Ростов-на-Дону.

18 октября. Части Красной Армии оставили Малоярославец, Можайск и Боровск. В Крыму противник прорвал оборону советских войск на Иншуньских высотах и силами семи пехотных дивизий начал продвижение в глубь полуострова.

Ночь на 19 октября. Рассказывает Василий Прохорович Пронин, председатель Моссовета, член Военного совета Московской зоны обороны. «Нас пригласили на заседание ГКО, там предстояло обсудить один вопрос: будем ли защищать Москву? Вначале, как обычно, все члены ГКО собрались в здании правительства в Кремле: Берия, Маленков, Молотов и другие. Из военных один командующий МВО генерал Артемьев… Когда собрались в комнате, откуда предстояло идти в кабинет Сталина, Берия принялся уговаривать всех оставить Москву. Он был за то, чтобы сдать город и занять рубеж обороны на Волге. Маленков поддакивал ему. Молотов бурчал возражения, остальные молчали…

Потом вышли через главный выход, пошли к Никольским воротам в кабинет Сталина. Вошли. Было нас человек десять. Сталин ходил по кабинету со своей трубкой. Когда расселись, спросил:

– Будем ли защищать Москву?

Все угрюмо молчали. Он выждал некоторое время и повторил вопрос. Опять все молчат.

– Ну что же, если молчите, будем персонально спрашивать.

Первым обратился к сидевшему рядом Молотову. Молотов ответил: «Будем». Так ко всем обратился персонально. Все, в том числе и Берия, заявили: «Будем защищать».

Тогда Сталин говорит:

– Пронин, пиши.

Я взял бумагу и карандаш. Сталин принялся диктовать: «Сим объявляется…» Потом приказал постановление ГКО немедленно передать по радио. Сам подошел к телефону, связался с восточными округами и стал по маленькой записной книжке диктовать командующим номера дивизий, которые следовало срочно направить в Москву. Кто-то, кажется, с Урала, заявил, что можем по тревоге такую-то дивизию погрузить, но нет вагонов. Сталин ответил:

– Вагоны будут. Здесь сидит Каганович, головой отвечает за то, чтобы подать вагоны.

Сталин, следовательно, не помышлял сдавать Москву».

В этот день в Москве было введено осадное положение.

20 октября. На Ленинградском фронте началась вторая Синявинская операция с целью деблокады города. Но из-за нехватки сил и средств завершить ее не удалось. Часть войск пришлось перебросить на Тихвинское направление, где немцы еще 16 октября начали новое наступление на Ленинград. В последующие дни под Ленинградом советские войска оставили города Большая Вишера и Будолгошь.

23 октября. Войска 49-й армии Западного фронта остановили наступление противника на подступах к Серпухову, у Тарусы и Алексина. Войска 33-й и 43-й армий этого же фронта воспретили наступление врага на реке Наре в районе Наро-Фоминска.

24 октября. Войска Калининского фронта сорвали попытку противника прорваться от Ржева на Торжок. 2-я танковая группа Гудериана возобновила наступление из района Мценска на Тулу.

25 октября. Немецкие войска взяли Харьков. В Крыму советские войска начали отступление на Севастополь и Керчь. Гитлер при встрече с Чиано, зятем Муссолини, заявил, что с точки зрения потери материальных и людских ресурсов Советская Россия уже разгромлена.

26 октября. Войска 5-й армии Западного фронта остановили противника в районе Кубинки, что в 63 километрах западнее Москвы.

27 октября. Немцы заняли Волоколамск, но были остановлены восточнее города частями 316-й стрелковой дивизии генерала И. Панфилова и курсантами Московского военного училища имени Верховного Совета РСФСР.

28 октября немецкие войска подошли к Волхову на расстояние 3–5 километров и начали артиллерийский обстрел железнодорожной станции.

И. В. Сталин все это время вместе с членами Политбюро оставался в Москве. «Вокруг его Ближней дачи, – пишет Д.А. Волкогонов, – разместили несколько зенитных батарей, усилили охрану. Однажды, приехав под утро на дачу в Кунцево, Сталин, едва выйдя из машины, оказался свидетелем воздушного налета на Москву. Оглушительные хлопки зенитных орудий, лучи прожекторов над головой, надсадный гул множества самолетов в московском небе наглядно продемонстрировали сегодняшнее положение столицы. Сталин застыл у машины. Мог ли он думать еще четыре месяца назад, что его дача окажется на расстоянии дневного броска немецкой танковой колонны? Рядом на дорожке что-то упало. Власик нагнулся: то был осколок от зенитного снаряда. Начальник охраны пытался уговорить Сталина войти в дом (укрытие было сделано позже). Но Верховный, пожалуй, впервые в этой войне ощутил ее непосредственное смертельное дыхание и постоял еще несколько минут, вдыхая промозглый воздух октябрьского утра. Тогда-то у него и возникло желание побывать на фронте.

В конце октября, ночью, колонна из нескольких машин выехала за пределы Москвы по Волоколамскому шоссе, затем через несколько километров свернула на проселок. Сталин хотел увидеть залп реактивных установок, которые выдвигались на огневые позиции, но сопровождающие и охрана дальше ехать не разрешили. Постояли. Сталин выслушал кого-то из командиров Западного фронта, долго смотрел на багровые сполохи за линией горизонта на западе и повернул назад. На обратном пути тяжелая бронированная машина Сталина застряла в грязи. Шофер Верховного А. Кривченков был в отчаянии. Но кавалькада не задерживалась. Берия настоял, чтобы Сталин пересел в другую машину».

P. S. Лично я сомневаюсь в том, что И. В. Сталин в столь ответственное время пожелал бы приблизиться к линии фронта только для того, чтобы почувствовать дух войны. Малейший риск для личной жизни был не в его характере. Кроме того, у «Хозяина» огромной страны и Верховного Главнокомандующего было много других забот, чтобы заниматься такими пустяками. Из военных, кроме начальника Генерального штаба Б. М. Шапошникова, который не оставил никаких воспоминаний о том времени, ближайшим человеком к И. В. Сталину был А. М. Василевский. В своей книге «Дело всей жизни», описывая события конца октября 1941 года, он ни слова не пишет о выездах Верховного Главнокомандующего за Москву в сторону фронта. Зато он пишет, что часто приходилось работать по ночам, делать ночные доклады И. В. Сталину и возвращаться от него из Кремля около четырех часов утра. Трудно себе представить, что при таком режиме работы у Верховного Главнокомандующего находилось время на загородные прогулки.