До чего ж оно все запоздало - Джеймс Келман

Ты слепой?

Ага.

А то я не был уверен.

Сэмми продвигается вперед. Достигнув стены, поворачивается, прислоняется к ней спиной, потом опускает ягодицы на пол и садится, вытянув ноги. Не знаешь, сколько сейчас времени?

Пять часов.

Пять! Откуда ты знаешь?

Просто догадываюсь.

Давно здесь?

Со вчерашнего дня. А ты?

То же самое.

Долго продержат?

Не знаю.

Вот и я не знаю. Ну и грязища тут у них!

Сэмми кивает. Слушай, э-э, я тут раньше, ну, это, когда ты расхаживал, я немного…

Ладно, не бери в голову. Они тебя в наручниках держат, да?

Да.

Больно?

Да. И невозможно, на хер… Сэмми покручивает запястьями.

Не самые удобные штуки.

Тебя за что задержали?

Сэмми отвечает не сразу. По недоразумению, говорит он, а тебя?

Твердят, будто я наркотой торговал.

А ты?

Нет.

Спутали с кем-то?

Да, более-менее. А что за недоразумение?

Да так, ерунда.

В наручниках за здорово живешь держать не станут.

Да кто их разберет, это они сами решают.

Тебя как звать-то?

Джо.

А меня Дэви. Слушай, а мы с тобой раньше не встречались?

Не знаю, а по-твоему как?

Ты где выпиваешь?

Ну. В разных местах; а ты где?

«Кастлмилк» знаешь?

Вообще-то нет.

Ну ладно… Кстати, а когда тут кормят?

Да хрен его знает, когда захотят.

Разве не по расписанию?

…

Я думал, у них распорядок есть.

Да?

Ну, ожидал этого.

Понятно.

А что, обычно не так?

У тебя покурить не осталось?

Нет.

Судя по звуку, он усаживается на своей шконке поудобнее. Сэмми подтягивает колени к груди, кладет на них голову. Поссать бы, да возиться неохота. Так он, глядишь, и обмочится, на хер. Может, тогда этот малый заткнется. Сэмми нужна тишина. В крытке с этим несложно. Обычно там гвалт стоит, зашибись, но не всегда. Иногда такая тишь настает, что даже не верится, как будто и не дышит никто, только одно и слышишь, собственный организм, гоняющий кровь по венам. А если тебя перед тем отметелили, то кажется, будто ты слышишь, как мышцы и кости встают по местам, как организм приводит себя в рабочее состояние. Иногда самое лучшее это позволить воцариться молчанию; а иногда нет. Малый все еще ерзает на шконке.

У тебя проблемы, что ли? спрашивает Сэмми.

Он произносит это обычным своим голосом, но тот почему-то звучит, как раскаты грома, и малый вроде как ждет, когда раскаты стихнут, и только потом отвечает: Проблемы? переспрашивает он.

Они тебя уделали?

Нет.

Ну и ладно.

Один мужик как-то толковал с Сэмми насчет сложностей – спросил Сэмми, есть у того девчонка или нет. Сэмми был в то время женат. И как раз загремел по второму разу. Растабаривать ему с тем мужиком не хотелось, вот он и сказал, что все это слишком сложно и говорить об этом ему неохота. А мужик и отвечает: Слушай, друг, раз ты сюда попал, значит, ты человек сложный, и когда выйдешь, так сложным и останешься, правда, сложности у тебя будут другие. Все прежние исчезнут. Люди тебя забудут; и только бабы, насчет которых я спрашивал, только они и будут помнить, как ты их имел, и все еще будут хотеть потрахаться с тобой.

Сэмми мог бы запомнить это, как офигенную мудрость, которую следует хранить и лелеять. Да только это была обычная хренота.

Взвизгивают пружины, никак этот хмырь не устроится. Сэмми продолжает размышлять, но только все больше о том, о чем он думает обычно, а ему необходимо сменить тему. Матчи-в-которых-я-играл. Концерты-на-которых-бывал. Бабы-которых-я-крячил. Работы-на-которых-горбатился-на-хер. Подлости-которые-совершал. Слушай, говорит он, ты просто попал сюда, вот что важно, понимаешь, ты можешь тут спятить, а можешь выжить. Иногда это глупость, иногда нет. Главная суть в чем – копыта отбросить тут проще простого. Им только позволь, они тебя поимеют, на хер. Надо учиться держать себя в руках. И сейчас самое время начать.

Спустя минуту малый интересуется: Ты мне это зачем говоришь?

Да так, захотелось.

Я у тебя никаких советов не спрашивал.

Нет, конечно, это я сам вылез. Научись следить за собой. Сдается мне, проблемы у тебя еще будут.

Я не понимаю, о чем ты.

Ну, не понимаешь, и ладно.

Слушай, я тут вообще оказался ни за что ни про что.

А это не важно; так или этак, все равно выживать придется. Потому как эти сучары непременно тебя поимеют. Они это любят. Для того тут и сидят. Понял? Ты поступал по закону? Ну, молодец, правильно, а теперь мы тебя поимеем. И когда они тебя отымеют, они таки тебя отымеют, вот и все, что я говорю. Ты либо позволишь им это, либо нет. Лично я ни хера не позволяю, ни хера. Знаешь каким образом? просто я их ненавижу, на хер, засранцев. Ненавижу, потому и жив. Понял, о чем я?

Да.

А ненавижу я их так: пошли бы вы всем скопом к хлебаной матери. Побеждай, проигрывай или тяни резину. Такой штуки, как хороший малый в мундире, на свете не существует. То же относится и к стукачам. Ты меня слышишь?

Да.

…

А?

Я слышу, только не понимаю, зачем ты мне это говоришь.

Говорю, потому что мне хочется.

А зачем?

А вот ровно затем – хочется.

Херня какая-то… Пружины взвизгивают, малый поворачивается на другой бок.

Сэмми встает, добирается по стеночке до параши, опускается на колени, мочится. Потом доходит до шконки, накрывается одеялом, ложится на бок. Теперь ему хочется поспать. Отключить сознание. Он устал. Ему нужен отдых. Ну, он и начал отдыхать. И отдыхал себе, пока его не разбудили. Пока не разбудил этот мудак с его долбаной ходьбой, пердун, друг, кто бы он ни был.

Сэмми стискивает зубы, плотно сжимает веки. Я устал, говорит он, устал и не могу заснуть.

Жрать опять же охота.

Да и хрен с тобой. Он переворачивается на спину, хребет все еще болит и в ухе опять раздается гребаный гул, клятый тоненький писк, и сраные браслеты, что можно сделать в этих сраных браслетах, это ж убийство, на хер.

Исусе-христе.