Маньяк по субботам - Александр Петрович Гостомыслов

распухший язык, вывалившийся из широко раскрытого рта, выпученные глаза, темную полоску на шее. Тут же валялся кусок грязней веревки, подобранной, вероятно, на земле. Скорее всего, ее столкнули с перрона, задушили на земле, и от людских глаз затолкали поглубже под перрон. Розовый плащ оказался выпачканным в мазуте, дорожная сумка отсутствовала, карманы вывернуты. Может быть, после убийцы здесь уже побывали вокзальные бомжи.

В кармане у меня еще оставался пирожок с мясом, старательно завернутый в бумажку заботливым капитаном. Я его вынул и положил поодаль, на открытом месте, пусть его склюют божии птички.

Из вокзального автомата, опустив в него жетон метро, позвонил Граю. Рассказал об увиденном и спросил инструкции. Шеф тяжело задышал в трубку:

— Убежав от нас, она была обречена. Позвони в милицию и возвращайся домой.

Пришлось потратить еще один жетон. Избрал номер дежурного ГУВД и пропищал в трубку, зажав нос:

— На Московском вокзале только что убили молодую женщину. Тело лежит под левой, крайней платформой, в самом конце.

Вернувшись домой, я открыл дверь своим ключом, чтобы не сразу встретиться с Бондарем. Но, очевидно, старик поджидал меня, он сразу вышел из кают-компании, посмотрел мне в лицо, понял, что случилось страшное, и все же с надеждой в голосе спросил:

— Ты нашел ее, Виктор?

— Отыскал, но поздно. Ей уже никто не сможет помочь.

— Я не смог ее удержать… Боже, прости меня…

— Не казните себя, капитан. Никому не дано удержать Золотую рыбку. Об этом еще Пушкин предупреждал. А классикам можно верить.

В одиннадцать вечера, когда я выходил из кабинета, чтобы отправиться спать, Грай заметил:

— Телефон Великорецкого в общежитии не отвечает до сих пор. Не нравится мне это. Что там могло случиться?

— Плохие новости, шеф, всегда приходят быстро. Узнаем все утром.

Завтракали мы, как обычно, в восемь тридцать. Бондарь накормил нас гречневой кашей с молоком и яичницей-глазуньей. Сам есть не стая. Я запивал завтрак чаем, Гран предпочитал кофе.

В девять часов я, вслед за Граем, вошел в кабинет и отдал ему газеты, вынутые из почтового ящика. Не садясь, шеф развернул «Криминальный вестник», быстро нашел то, что нас интересовало, прочитал вслух: «Вчера на Московском вокзале найдено тело молодой художницы из Холуя Людмилы Катениной. С группой художников, которую возглавлял директор фабрики лаковой миниатюры, она приехала на открытие выставки в Русском музее. Предположительно, убийство произошло во время от пятнадцати тридцати до шестнадцати тридцати. По факту убийства возбуждено уголовное дело. Всех, кто в это время был на вокзале и может дать информацию по данному факту, просим позвонить по телефону…»

Я закрыл глаза и вспомнил — в какой-то книжке про северо-американских индейцев читал об их отношении к произнесенному слову: когда снимают скальп — больно. Но обыкновенные слова могут ранить человека еще больнее. Тогда я не мог понять смысла сказанного. А сейчас вспомнил и подумал: лучше бы с меня сняли скальп — говорить о человеке, о молодой женщине, которая, я считал, погибла по моей вине, было невыносимо.

Грай на мои эмоции не обратил никакого внимания. Так и не присев, быстро разобрал почту. Он был в костюме, при галстуке, что делало невозможным контакт с железным французом. Но он уже два раза посмотрел в сторону библиотеки, где ждало его чудовище, и я понимал, что вскоре могу остаться с мрачным убийством один на один.

Резко звякнул колокол у входной двери.

— Взгляни, кто это хочет оторвать язык у нашего колокола, — попросил шеф.

Я вышел в прихожую, посмотрел в иллюминатор и обнаружил на крыльце рассерженного начальника уголовного розыска Головатого. Я открыл дзерь и вежливо сказал:

— Доброе утро, майор. Бы, наверное, с хорошими вестями к нам?

Оттолкнув меня, не здороваясь и не снимая куртку, Головатый прошел в кабинет и с ходу плюхнулся на диван, на главнее место, обозначенное валиками. Сверкающие, гневные глаза не предвещали добра от этой встречи.

— Я вам рекомендовал в помощники Виктора Крылова? — спросил Головатый задиристо.

Грай сел в свое кресло у стола, я занял рабочее место.

— Рекомендовали, — согласился шеф.

— Я его и уничтожу, как оперативника! — выпалил пришедший.

— Хорошенькое начало дня, — привстал я от удивления. — Нельзя ли узнать подробности? Я угнал у вас машину? Не поздоровался с вашим шофером или совершил иной проступок, попадающий под действие Уголовного кодекса?

— Вчера на Московском вокзале убили женщину, холуйскую художницу Людмилу Катенину. Милицейский автопатруль задержал бомжей, которые унесли с перрона ее дорожную сумку. Криминалисты нашли на сумке отпечатки твоих пальцев, Виктор. На данный момент ты — главный подозреваемый. Если ты плохо прокомментируешь этот факт, то немедленно познакомишься с моими новенькими браслетами. Я слушаю.

— Интересный вопрос. Мне нужна подсказка. Мы знаем что-нибудь об этих отпечатках или первый раз о них слышим? — спросил я Грая.

— Встречный вопрос, — перебил меня Грай. — Убийство произошло не на вашей «земле». Майор, почему вы им занимаетесь?

— Потому, что общежитие, в котором жили художники на проспекте Стачек, 144, стоит на моей «земле».

— И там произошло еще одно убийство? — ахнул я.

— Откуда ты это знаешь?! — взревел Головатый. — Говори сразу, не задумываясь, иначе запру тебя в ДПЗ, и там на казенной каше быстро все вспомнишь.

— Я ничего не знаю, только предположил, раз вы здесь и спрашиваете, значит, что-то случилось…

— Вы ведете нечестную игру! — закричал Головатый на Грая. — Сначала хотели получить деньги за поиск человека, который сидел у вас в доме, в соседней комнате, а когда не выгорело дельце, наверняка сделали новый поворот. Я хочу знать, кто у вас клиент, что вы расследуете и какие факты скрываете, необходимые для поимки убийцы?

И без того сложные отношения между Головатовым и Граем опять обострились. Оба были гордые, привыкли к самостоятельности, с трудом находили общий язык. Изредка они оказывались союзниками по расследуемому делу, а чаще — соперниками. Районное отделение милиции находилось неподалеку от нас — из окон южной стороны дома, выходящих в сад, мы видели зарешеченные окна и пивной ларек, находящийся почти под их рукой. За четыре минуты Головатый мог от своего рабочего стола дойти до кабинета Грая и узнать, что наработал сосед, но… гордая голова не желала идти и кланяться. Ведь у Головатого полный штат сотрудников, а у Грая был один я, да изредка он привлекал для помощи двух-трех оперативников.

— Конечно, мы существуем за счет средств клиентов, — как можно мягче ответил Грай. — Но не надо преувеличивать нашу любовь к деньгам. В этом плане у вас уже сложилось собственное мнение, я не стану вас переубеждать. Что же