Врата Атлантиды - Андрей Николаев

Корсаков подождал продолжения, но в трубке молчали.

— Мне тут Пашка Воскобойников звонил, — с легкой душой соврал он. — Старых друзей вспомнили. О тебе поговорили. Он тебе привет просил передать.

— Спасибо, — сказал Вениамин.

«Да, разговорчивее он не стал, — подумал Игорь. — Хорошо, что вообще говорить не разучился».

— А у меня свободный денек выдался, — жизнерадостно сообщил он, — а Пашка сказал, что ты в Москве живешь. Я и подумал: может, встретимся, посидим, поговорим. Вспомним студиозусов наших, а?

— Да?

— Ну, а что, — Корсаков начал злиться, — денек-то сможешь выкроить?

— Денек?

— Ты, я слышал, кузнецом знатным стал, а я на Арбате промышляю. Пишу, понимаешь, портреты и живу там же. Особнячок старинный на Арбате по случаю достался.

— На Арбате?

— Венька, мать твою! — заорал Корсаков. — Да что ты, как попугай переспрашиваешь? Не хочешь встречаться, так и скажи. Мне у тебя по делу проконсультироваться нужно было, но если ты такой занятой, так иди ты в…

— Ну чего ты разорался? — рассудительно сказал Венька. — Подъезжай, конечно. Посидеть долго не получится — работы много, а проконсультирую с удовольствием. Если это по моей специальности.

— Ну, слава тебе, Господи, — с облегчением сказал Корсаков, — разговорился наконец. А я уж думал, ты теперь жестами изъясняться стал. Как тебя найти?

— Проедешь до Речного вокзала, потом по улице Дыбенко до конца…

Вениамин объяснял дорогу обстоятельно, детально, и Корсаков сразу представил его: бородатого, в разношенном свитере, кивающего в такт словам. Была у него привычка во время разговора пристально глядеть на собеседника, как бы проверяя, дошли слова или придется повторить.

— …ну, запомнил?

— Запомнил, — подтвердил Корсаков. — Так я через пару часов подъеду. Очень у меня к тебе интересный вопрос.

— Давай, Игорек, жду, — прогудел Венька и отключился.

Не теряя времени, Корсаков вытащил из-под кровати сверток с саблей и мечом и сбежал вниз.

До Ленинградского шоссе он добрался довольно быстро, но там начались проблемы: Ленинградка, как всегда, была забита. Смирившись с тем, что быстрее пешехода двигаться не удастся, Корсаков опустил боковое стекло, закурил и попытался привести вопросы, которые он хотел задать Гладышеву, в более-менее стройную систему. Перво-наперво спросить, сможет ли тот починить «карабелу» — как Корсаков понял, Рогозин очень дорожил этой саблей, — ну а затем, осторожно, следует выяснить, что Венька может сказать по поводу меча. В идеале, конечно, хотелось бы узнать, где и когда оружие изготовлено. Ну, а если Венька сможет определить мастера, это будет просто прекрасно. По имени мастера отследить историю необычного оружия будет намного проще.

За Химками Корсаков два раза заблудился и три раза спрашивал дорогу. Только увидев перед собой крутой спуск в лощину, а потом не менее крутой подъем, он успокоился — этот ориентир ему называл Вениамин.

По дну лощины протекал ручей, загнанный строителями дороги в трубу. Видимо из-за дождя ручей переполнился и теперь протекал по прямо дороге. «Daewoo» с разгона влетела в воду по ступицы, водопад воды обрушился на лобовое стекло, колеса «поплыли». Корсаков включил дворники и прибавил газу. Машина взлетела на подъем, стекла едва успели очиститься от воды, как Игорь заметил на обочине кряжистую фигуру и ударил по тормозам.

Вениамин Гладышев выглядел еще угрюмей, чем несколько лет назад. Волосы были схвачены на лбу тонким кожаным ремешком, широкая борода имела вид совковой лопаты, глаза серьезно и даже с некоторой суровостью смотрели из-под густых черных бровей. В общем, вид у Веньки был совершенно разбойничий.

Корсаков сдал машину назад и распахнул дверцу:

— Привет, Веня!

Гладышев неспешно, вперевалку, подошел к машине, грузно опустился на сиденье и протянул Игорю ковш ладони.

— Привет, Игорь! — Ладонь у него была широкая, с загрубевшими мозолями и твердая, как кусок дерева. — Вот, решил тебя встретить, чтобы не заблудился, — объяснил он свое появление, основательно устраиваясь в кабине.

— Тогда надо было в Химках встречать, — отозвался Корсаков, трогаясь с места.

Скупыми словами Вениамин указывал дорогу, чаще ограничиваясь жестами. Покрутившись по поселку, выехали к высокому забору, увитому хмелем так, что за ним ничего не просматривалось. Корсаков остановил машину перед коваными воротами, выглянул из окна, рассматривая их, и присвистнул:

— Да-а-а, сразу видно — или кузнец живет, или новый русский.

Перевитые между собой кованные полосы черного металла поднимались на высоту двух метров. Сверху они были украшены широкими плоскими лепестками, острия которых торчали вверх.

Гладышев вышел из автомобиля и прошел в калитку. Через минуту ворота открылись, и хозяин, встав чуть сбоку, кивнул, приглашая заезжать во двор.

Перед воротами, на площадке, рассчитанной минимум на три автомобиля, стоял бордовый «чероки». Уложенная плитами широкая дорожка вела к трехэтажному кирпичному дому с огромными тонированными стеклами. Бордовая черепица накрывала высокую крышу, вокруг дома располагался яблоневый сад. Яблони были старыми, такими же кряжистыми, как и хозяин. За деревьями виднелось кирпичное одноэтажное здание с открытыми воротами, заменявшими дверь. Из короткой толстой трубы валил дым, слышались удары молота о наковальню. Пахло сгоревшим углем.

— Вот теперь понятно: кузнец живет, — сказал Корсаков, вылезая из машины.

— Посмотришь? — спросил Гладышев, кивая в сторону кузни.

— Да, любопытно было бы.

Вслед за Вениамином он прошел через яблоневый сад. В кузне можно было говорить, только напрягая голосовые связки, и, видимо, поэтому Венька просто повел рукой, показывая помещение.

Корсаков с интересом огляделся. Как должна выглядеть кузня, он имел весьма смутное представление, основанное на кино и исторических романах, и поэтому был немного разочарован. Здесь не было полуголых, одетых в фартуки подручных кузнеца, дубасивших по наковальне, не сыпались бордовые искры, не лежал кучами уголь. Оборудование оказалось вполне современным, а что касается полуголых подручных, то всех заменял отрок лет семнадцати с раскрасневшимся лицом, напряженно глядевший в окошко какого-то агрегата. В агрегате что-то бухало, на лицо паренька падали оранжевые блики огня. Одет он был в рабочий халат, длинные волосы, так же как и у Гладышева, были перехвачены на лбу ремешком.

Видимо на лице Корсакова отразилось замешательство, и Вениамин, сообразив, в чем дело, поманил его за собой. Они прошли в низкую дверь. Здесь уже было все как положено: и куча угля, и кузнечный горн с мехами, и наковальня. Два парня, не старше того, что приглядывал за агрегатом, лупили по алой полосе металла короткими увесистыми молотками.