Шоу непокорных - Хейли Баркер

— Убери руки! — огрызается он, но затем неуклюже делает шаг вперед и бросается ко мне.

Я заключаю его в объятия.

— Я просто хочу вернуть брата, — жалобно говорит он, совсем как ребенок. Я чувствую, как его тело содрогается от беззвучных рыданий.

В конце концов, он успокаивается. Отстранившись от меня, он рукавом вытирает лицо, оставляя на нем грязные полосы. Когда он снова смотрит на меня, всю его печаль, всю ранимость как будто ветром сдуло.

— Лучшее, что ты можешь сделать, это не совать нос в наши дела, — говорит он. На его лицо вернулась маска крутого парня. — Не высовывайся, забудь то, что слышала. У нас есть план, очень хороший. И очень важный. Но он не имеет к тебе никакого отношения. Единственные, кто пострадают в цирке, — это Чистые. Это все, что тебе нужно знать. Ты первая должна это одобрить. Но я скажу тебе вот что: ради победы мы готовы на все. Повторяю, на все. В том числе мы без колебаний убьем любого, кто попробует встать у нас на пути.

Он холодно смотрит на меня.

— Пора определиться, циркачка. На чьей ты стороне? Их или нашей? На этот вопрос есть лишь один ответ, верно? — Сказав это, он поворачивается и спешит прочь.

Сильвио восстанавливает равновесие и недоверчиво смотрит на свою грудь, в которую я только что его толкнул. Я со злостью смотрю на него, стоя между ним и машиной.

До сих пор я избегал смотреть на него. Теперь же я не могу оторвать от него глаз. Его лицо не похоже на человеческое. Оно как будто сделано из пластика или гипса, гладкого алебастра, равномерно нанесенного на череп. Вот почему оно такое белое.

— Не понял? Повтори! — Когда он говорит, двигаются только его губы. Остальное лицо остается неподвижным.

— Я сказал: никто не нажмет на эту кнопку.

Он запускает руку мне за спину и пытается нащупать кнопку. Я делаю шаг в сторону, чтобы ему помешать. Тогда он поднимает трость и подносит ее мне к лицу.

— Ты уверен, что хочешь и дальше продолжать свой спектакль, Бейнс?

— Ты не имеешь права причинять мне вред, — говорю я. — Я слышал, что сказала моя мать.

— Ошибаешься. Я лишь не имею права оставлять на твоем теле следы. Она не запрещала мне наказывать тебя. Наоборот, она всячески поощряла твое наказание. На этой милой тросточке есть несколько разных устройств. Если я захочу, я оставлю отметины на твоем разуме, необязательно на теле.

Я делаю шаг назад.

— Испугался? — негромко спрашивает он. — То-то же.

Он захлопывает дверь кабины и делает шаг мне навстречу:

— Ты отсюда не выйдешь. Для этого нужно знать код замка.

Я смотрю на других артистов. Они все застыли на месте и испуганно смотрят на нас. Все, кроме Шона.

— Этому парню требуется помощь, — с отчаянием в голосе говорю я.

Сильвио протягивает руку. Я отодвигаюсь назад, но я уже загнан в угол, а сама кабинка размером два на два фута. Я уклоняюсь влево, но Сабатини вновь кидается ко мне, вытянув перед собой трость. Мы с ним танцуем внутри кабинки, пока ему наконец не удается кольнуть меня.

Нет, это не ожог и не удар током. Это просто укол. Укол иглы.

Но в следующий момент моя голова уже раскалывается от боли, как будто ее со всей силы сжали тисками. Я пытаюсь сдвинуться с места, но мои ноги словно приросли к полу. Я окаменел, превратился в статую. Я не могу повернуть головы, не могу открыть рот, не могу даже моргать. Единственная живая часть меня — это мое сердце, и оно стучит, стучит, стучит…

Наверно, я умираю. Поскорее бы.

Сильвио хватает меня и поворачивает лицом к сцене. Не знаю, что там сейчас произойдет, но он хочет, чтобы я это видел. Я пытаюсь отвести взгляд, но даже мои глазные яблоки застыли на месте.

— Я ненавижу тебя, Бенедикт Бейнс, — шепчет он мне в ухо. — Ни к кому я не питал такой ненависти, как к тебе и Хошико.

Он заставляет меня поднять голову, берет мою безвольно повисшую руку и тянет ее к кнопке. Я из последних сил сопротивляюсь. Бесполезно.

Сабатини кладет мою ладонь на кнопку и нажимает.

Увы, я лишен возможности закрыть глаза.

Из люка вываливаются четыре веревки и повисают, раскачиваясь, над головами клоунов. Пьеро делает шаг вперед и привязывает каждую их руку к веревке, обмотав запястья. Необходимости в нарисованных слезах больше нет, потому что он на самом деле плачет. Грим на его лице весь в потеках. На него больно смотреть. Он рыдает прямо на сцене.

Он совсем еще ребенок. Судя по его виду, он младше меня на несколько лет. Его место — за школьной партой. Ему нужно учиться, готовиться к жизни. Ему должен быть открыт весь мир.

Что с ним здесь сделали? Что такое сотворили с ним, что он готов выйти вперед и связать своим товарищам руки? Что-то более страшное, чем со мной?

Ему сделали больно, в этом нет никаких сомнений. Угрожали его близким, если не хуже. Это то, что сделали со всеми нами. У меня забрали Прию за то, что она рассказала мне правду. Повесили над ареной Амину, потому что знали, как сильно Хошико любит ее. Они отнимают вашу любовь, вашу верность и используют их против вас. Они превращают их в слабость.

Вступают скрипки. Музыканты водят смычками по струнам, издавая душераздирающие звуки. Веревки дергаются вверх-вниз в такт этой похожей на кошачий концерт музыке, а вместе с ними, словно тряпичные куклы, дергаются парень и девушка. Все быстрее и быстрее. Все выше и выше. Вздергивая их тела под самый потолок, а потом бросая их вниз. Снова и снова. Раз за разом.

Вскоре они становятся не похожи на людей. Позади меня, прямо за моей спиной, Сильвио медленно хлопает в ладоши. Наконец веревки прекращают дергаться. Парень и девушка падают на пол. Оба лежат неподвижно.

Сильвио через мое плечо подается вперед и кричит им:

— Ну, хорошо. Оно, конечно, слабовато, но на первый раз сойдет. Сегодня вечером все будет иначе. — Он поворачивается ко мне. — Сегодня вечером первый ряд получит возможность поучаствовать в беспроигрышной лотерее. Там будут хлопушки, пневматические ружья и все такое прочее. Для пущего веселья мы даже добавили настоящих гнилых помидоров. Пока они будут дергаться на веревке, зрители смогут швырять в них всем, что попадется им под руку.

Он сокрушенно вздыхает.

— Но есть одна проблема. Возможно, это самая дорогостоящая из моих идей. Для ее воплощения нам потребуется громадное количество Отбросов! Как ты уже сказал, похоже на то, что один из наших друзей-клоунов уже дал дуба, а ведь это еще только первая сцена. А впереди еще столько новых! Ну да ладно, чего только не сделаешь для того, чтобы порадовать зрителей. К тому же не скажу, что город испытывает недостаток в ресурсах. Эти Отбросы плодятся в своих трущобах, как мухи!

Я пытаюсь заговорить, но не могу открыть рот. Мои челюсти как будто сомкнулись навеки.