Эволюционирующая Бездна - Питер Гамильтон

«Что на этот раз?» – в отчаянии спросил он.

«Как мне показалось, он ошибся в выборе деловых партнеров. Какая-то неудачная сделка и огромный долг солидным торговцам. Они очень серьезно относятся к подобным вещам. Особенно сейчас, когда в городе появилась сильная власть. В конце концов, закон и порядок превыше всего».

«Я ничем не могу помочь».

«Понимаю. У тебя свои критерии. Но заключение в Трампелло разобьет сердце его матери и еще может разрушить ее помолвку. Лишить ее единственного хрупкого шанса на семейное счастье. Я упомянула об этом только потому, что мы родственники».

«В таком случае почему бы тебе самой не помочь ему?»

«Если бы я могла. Как раз сейчас у меня нет наличных денег. Все средства вложены в новые предприятия, обеспечивающие будущее моих детей. – Она похотливо улыбнулась и снова отвернулась к дивану. – Ты хочешь наблюдать за нами?»

Эдеард в ярости отвел про-взгляд, но напоследок успел ощутить ее злобную радость.

«Будь ты проклята!» – выплюнул он.

Салрана! Ее имя он не мог даже произнести в особняке Кальверит. На этот счет терпение Кристабель иссякло много лет назад. Он не раз пытался помочь Салране. Он наблюдал и ждал, что ее прошлая сущность со временем проявится снова, что моральный ущерб, нанесенный Ранали, развеется. Ничего подобного. С самого начала ее чары оказались слишком сильными, а его давление – слишком настойчивым, и новые эмоции прочно завладели разумом Салраны. Эдеарда она теперь просто ненавидела.

После долгих лет борьбы он признал свое поражение. Со временем и сама Ранали переключила внимание на более многообещающие занятия. Пять детей, рожденных Салраной от выбранных Ранали мужчин, не проявили никаких особых психических способностей. Поэтому Ранали решила просто-напросто избавиться от нее. В настоящий момент Салрана была помолвлена с Гарнфалом, мастером гильдии плотников, на шестьдесят лет старше нее. Эдеард не сомневался, что Ранали здесь ни при чем и взаимные чувства (если они были) возникли естественным путем. И тут Ранали говорила правду: Салрана получила шанс стать счастливой по-своему.

«Я не могу вмешиваться».

Но он чувствовал себя виноватым перед Салраной. И всегда будет ощущать свою вину. А это подразумевало и определенную ответственность, конца которой не предвидится.

В первый момент он подумал вернуться в прошлое на пару недель и предупредить Винтико о неблагополучной сделке. Но это означало бы еще две недели предвыборной горячки, бесконечных приемов и споров по поводу сертификатов для скота.

Эдеард лишь на миг представил себе все это и застонал. «Невозможно». Он направил телепатическое обращение в один из небольших домов в районе Илонго.

«Фелакс, у меня есть работенка для тебя».

Мысли Кристабель он ощутил, когда она поднялась еще только на шестой этаж. И усмехнулся их оттенку. Она опять была не в духе, и это позабавило его, тем более что собственный гнев уже улегся. Эдеард теперь мог не волноваться: Фелакс умелый и осторожный работник, так что проблема Винтико перестанет иметь значение еще до рассвета. Вряд ли надо было проявлять свою реакцию на нынешнее настроение Кристабель, но открывалась весьма интересная перспектива. Их дети, вероятно, тоже почувствовали настроение матери. В этот вечер никого из них в особняке Кальверит не было – разошлись по клубам или просто решили встретиться с друзьями; отсутствовал даже Ролар вместе со своей женой и детьми. И Эдеард их ничуть не винил.

«Что ты здесь делаешь?» – хлестнул его звенящий от гнева телепатический посыл Кристабель.

«Смотрю на звезды», – спокойно ответил он.

Он заглянул в кабинет сквозь высокие стеклянные двери. Силуэт Кристабель выделялся в дверном проеме на фоне освещенного холла. Отороченный мехом подол парадного официального одеяния поддерживала ее третья рука, а капюшон свободно спадал на плечи. Это позволило Кристабель обе руки упереть в бедра.

Эдеард вспомнил, когда в первый раз увидел ее в такой позе: в тот день, когда Байз в Высшем Совете отказался подписать их брачный договор. Кристабель тогда вылетела из зала заседаний с искаженным яростью лицом. Перепуганные мастера районов вслед за ней выскользнули из Дворца-Сада и быстро разошлись по домам. Даже сам Байз тогда выглядел озабоченным.

– Неплохое занятие накануне выборов, – язвительно бросила Кристабель, проходя в кабинет. – И почему здесь так темно?

– Свет все портит, – ответил он.

– Что?

– Телескоп лучше всего работает в полной темноте. Это имеет какое-то отношение к сокращению зрачка. Свет загрязняет ночь.

– Хоньо тебя побери, Эдеард. У меня реальные проблемы, у тебя свои обязанности, а ты убиваешь время с этой игрушкой для ген-форм.

– Что случилось?

– Что случилось? – Кристабель вышла в оранжерею. Она теперь носила более короткую стрижку, и ее горничные каждое утро старательно укладывали ей волосы. Этим вечером элегантные локоны полностью развились, словно на них подействовало пламя ее гнева. – Этот мелкий кретин, мастер Роньо из Тоселлы, внес уйму поправок в законопроект по торговле. Пять месяцев я старалась провести его через Совет. Пять проклятых Заступницей месяцев! Для провинции Кепсил эти тарифы жизненно необходимы. Можно подумать, у него кто-то украл разум.

– Среди крупных торговцев законопроект никогда не пользовался популярностью.

– Мы достигли равновесия, – резко указала она. – Я же не дура, Эдеард.

– Я такого и не говорил.

– И оставь этот покровительственный тон!

– Я…

Он постарался успокоиться. «После заседаний Совета она всегда такая. И в другие дни тоже часто сердится», – с сожалением признал он.

– Я хочу тебе кое-что показать, – произнес он, не скрывая волнения ни в голосе, ни в мыслях. – Пойдем.

Он подвел ее к телескопу. К этому времени уже совсем стемнело. Внизу перед ними ярким драгоценным камнем, вытянутым к берегу моря Лиот, лежал Маккатран, на фоне ночного неба поднимались подсвеченные оранжевым сиянием силуэты его башен. Темной сетью поблескивали каналы. У подножия особняка, в Главном канале можно было различить гондолы с яркими фонариками, весело качавшимися над водой. Легкий душистый ветерок приносил издалека обрывки песен. Эдеарду никогда не надоедало смотреть на город.

Кристабель наклонилась к окуляру, придерживая третьей рукой край капюшона.

– Что там?

– Скажи, что ты видишь?

– Алаккад, но он не в центре, ты неправильно навел телескоп.

«Теперь в каждом втором ее предложении критика в мой адрес».

– Он правильно установлен, – терпеливо ответил Эдеард.

Он позволил искрам волнения пробиться сквозь мысленный щит.

Кристабель раздраженно вздохнула и снова приникла к окуляру.