Клеопатра с парашютом - Дарья Донцова

Я издала нечленораздельный звук. Елизавета не раскаялась в содеянном, она до сих сор считает, что поступила правильно. Причиной ее попытки помириться с подругой является не чувство вины, а совет гадалки.

– Нелегко мне это решение далось, но я его приняла и позвонила Зинаиде, – продолжала Семенова. – Трубку снял мужчина. Голос противный, гнусавый, сильно акающий. Устроил он мне натуральный допрос: «Кто беспокоит? Зачем вам Зинаида? Назовите свою фамилию, имя, отчество, место работы…» Я подумала тогда: «Ну, повезло Зинуле с мужем или любовником, патологический ревнивец, похоже, ей встретился». Выслушал он меня и ответил: «Зинаида отдыхает на море. Нескоро вернется. Не трезвоньте сюда!» И швырнул трубку. Вот я и гадаю с тех пор: то ли Панина правда на море подалась, то ли услышала, как мужик мое имя вслух повторил, и знак ему подала, мол, не желаю с Лизкой общаться.

– Когда ты с ней связаться пыталась? – спросила я.

– Несколько дней назад, точное число не помню, – ответила Елизавета. – Хотела ей предложить забыть ссору и заново дружить начать.

Я уставилась на собеседницу. Неужели она не понимает, что после некоторых поступков пути назад нет?

Елизавета заерзала на кровати и начала зевать.

– Засиделась я у тебя, – спохватилась я, – завтра рабочий день, рано вставать.

– Похоже, Женя не вернется, – шмыгнула носом Лиза.

– Что ни происходит, все к лучшему, – вспомнила я очередную мудрость Белки.

– Ну, спасибо, – язвительно произнесла Лиза, – утешила. Думаешь, мне приятно сейчас твои слова слышать?

Я пожала плечами и сказала:

– Если парень любит девушку, он женится на ней вопреки воле родителей. Наплюет на деньги, службу, не станет шлифовать свою Джульетту под матушкины стандарты, не будет придумывать ей богатых и высокородных родителей. Смело скажет: «Я хочу идти с этой женщиной по жизни рука об руку. Не нравится невестка? Не желаете ее принимать? И не надо. Мы прекрасно проживем без тех, кому общение с нами в тягость. Это моя судьба, и я сам ее выбираю». А Евгений…

– Слушай, хватит! – оборвала меня Лиза. – Какой бы он ни был, я его люблю.

Я молча встала с кровати.

Зина точно так же относилась к Альберту. Небось она прекрасно понимала, что за фрукт ее избранник, но – «какой бы он ни был, я его люблю». Многие придерживаются такого мнения.

В бутике «Бак» работает семейная пара Рудько. Олеся занимается оформлением помещений и витрин, ее супруг Никита, смазливый крендель, весь такой наряженный, надушенный, трудится в отделе упаковки. Все наши девочки в курсе, что Никита бабник, не способный к самоконтролю, и тянет руки ко всему, что шевелится. Олеся же наивно верит в любовь мужа к себе и никогда не закатывает ему скандалов.

В прошлом декабре во время новогоднего корпоратива, когда крепко выпивший Никита полез целоваться с не менее пьяной Светой из бухгалтерии, Олеся ускользнула из зала с таким видом, что я поспешила за ней в испуге. Подумала: как бы Рудько не сделала чего плохого из-за стресса. Не дай бог, соберется выпрыгнуть из окна, слишком уж решительно были стиснуты у нее губы и сведены брови. Но Олесю я обнаружила не около окна на лестнице, а в небольшом чуланчике, где наши уборщицы хранят швабры. Она сидела на перевернутом ведре и тихо плакала.

– Леся, не обращай внимания, Никита просто набухался, – завела я, – ему Светка совсем не нужна. Мало того, что ей не сегодня-завтра сорок стукнет, так она еще толстая, страшная, давно замужем, имеет двоих детей. Ну совсем не нимфа! Да и Свете Никита ни к чему. Это просто водка. Завтра им стыдно станет.

– Машке Колпаковой, Галине из юротдела, Маргарите, которая с продавцами тренинги проводит, стыдно не стало, – неожиданно сказала Олеся. – Домашний телефон прямо оборвали! Звонят и говорят: «Позовите Никиту, его с работы спрашивают». В полночь! Совсем меня за кретинку держат! Я их голоса сразу узнаю и нежно отвечаю: «Наберите завтра, Никита уже спит со мной в одной постели».

– Ты знаешь о любовницах мужа?! – поразилась я.

– Конечно, – устало ответила Олеся. – Я не слепая, не глухая и вовсе не дура набитая, какой меня местные бандерлоги считают. Но раз делаю вид, что ничего не понимаю, значит, по их мнению, я коза тупая.

– Почему же ты не устроишь Никите разбор полетов? – продолжала удивляться я. – Не скажешь ему жестко: прекращай кобелировать, выбирай – или я, или другие бабы?

Олеся вытерла слезы ладонью.

– Притворяюсь слепоглухонемой овцой я как раз для того, чтобы разборок не затевать. Если устрою супругу бенц, тогда придется произнести фразу: или я, или они, дабы не потерять самоуважения. Но не факт, что муж выберет в случае давления меня. Это опасное заявление, его лучше никогда не произносить. А так я могу не реагировать на Никиткиных шлюх. Я же о них якобы не знаю!

В зал я после разговора с Рудько вернулась с четким ощущением: я не способна на огромную, жертвенную любовь. Подмигни мой супруг другой бабе, я бы точно схватила первый попавшийся под руку тяжелый предмет и опустила его ему на голову. Что мое, то мое!

Да, я безответно люблю Романа Глебовича, понимаю, что между нами невозможен роман, и подготовила себя к тому, что через некоторое время увижу рядом с боссом некую блондинку на каблуках. Стану ли я в этом случае пускать в ход бейсбольную биту? Конечно, нет. Звягин даже не подозревает о моих чувствах к нему и имеет право спать с кем угодно, клятв верности мы друг другу не давали.

А вот если бы такое позволил себе муж… На мой взгляд, если изменяет супруг, это самое подлое предательство, просто нож в спину, и я с ним никогда не стала бы мириться. Жамэ дан ма ви[14], – как говорит не владеющая французским Белка…

Я остановилась на пороге и спросила у неподвижно сидящей на кровати Лизы:

– Ты не в курсе, где живет Карелия?

– Откуда? – буркнула Семенова. – Она не моя лучшая подружка.

– Может, слышала хотя бы, где она работает? – мягко продолжила я.

– Варгас раньше сидела в том же салоне, что и Панина, – нехотя ответила Елизавета. – Называется он пошло – «Ванильное наслаждение». Цены там ломовые, клиенты пафосные, интерьер – мечта турецкого султана.

Утром я пришла на работу с одним желанием: лечь спать прямо в офисе. Свернуться клубочком на письменном столе, прикрыться бумагами и сладко засопеть.

Водовозовой в комнате не было, но ее сумка висела на спинке стула, а около компьютера лежал мобильный.

Я включила ноутбук, вбила в поисковик «Ванильное наслаждение», узнала, что салон все еще существует и находится в самом центре. Затем пошарила по сайту заведения, полюбовалась на цены и рассердилась. В Париже прекрасную укладку вам сделают за десять евро. Во всяком случае, возле дома Франсуа, неподалеку от станции метро «Одеон», в маленькой парикмахерской, которой владеет пожилой Марко, вы заплатите именно столько. И волосы ваши не потеряют объема в течение нескольких дней. Представляю потрясение французского цирюльника, узнай он, что в Москве его коллеги из «Ванильного наслаждения» требуют сто европейских рублей за накрутку простых локонов плюс пятьдесят за мытье головы. Интересно, московские парикмахеры станут наматывать на брашинги грязные пряди, если клиент откажется от помывки? Любая прическа подразумевает предварительное мытье волос, надо честно указывать в прайсе: сто пятьдесят евро, а не дробить лукаво сумму. Прямо противно делается от такой глупой хитрости.