Дверь в стене тоннеля - Николай Черкашин

Желтые стены бывшей обсерватории, украшенной ампирной лепниной, открылись сразу же, как только он вышел на заваленную звездами кленовых листьев боковую дорожку. Должно быть, прежний владелец увлекался астрономией и проводил под жестяным куполом своей звездочетни вдохновенные ночные часы. Теперь же двери были заколочены досками крест-накрест, а сама постройка пришла в такую ветхость, что чудом держалась над обрывом паркового склона, сбегавшего к набережной Яузы.

Анастасии еще не было, как не было вокруг и ни одной живой души, разве что привокзальные вороны устраивались на ночь в своих черных гнездах-шапках, нещадно галдя и ругаясь. Их резкие злобные крики вздымали в душе тоску и смятение.

Едва Еремеев присел на проломленную скамейку, как заколоченная дверь обсерватории открылась вместе с прибитыми к ней досками, и по трем полуразрушенным ступенькам спустилась высокая женщина в черном плаще и с черным бантом в золотистых волосах.

«Увидишь такую, – невольно подумал он, – и умирать не захочешь… Впрочем, кто решился по-настоящему, того уже никто и ничто не остановит». Он поднялся ей навстречу.

– Анатолий? – спросила она.

– Да.

– Идемте со мной.

Они вошли в полутемный тамбур, скудный свет в который проникал через разбитое полукруглое окно над дверью, и, осторожно ступая по подгнившим половицам, прошли к перилам ржавой винтовой лестницы, чьи растресканные ступеньки из узорчатого литья круто уходили вниз. Здесь Анастасия включила карманный фонарик.

– Ступайте вниз, я вам посвечу.

Еремеев не без опаски закружил вглубь, надо было понимать, цокольного этажа, затем подвала, пока не уперся в оббитую железную дверь.

– Толкайте ее, она не заперта!

Он оглянулся – черная стюардесса смотрела на него печально, ласково и ободряюще. Дверь открылась с протяжным скрипом, и они оба вошли в узенький ход-коридорчик, который шагов через тридцать окончился решетчатой дверью. Она легко отворилась, и Еремеев оказался на тротуаре какого-то глухого переулка в двух шагах от распахнутой дверцы в салоне санитарной «Волги». Ничего не оставалось, как нырнуть в него, и крепкий парень в белом халате тут же захлопнул за ним дверь. Анастасия, набросив поверх плаща тоже что-то медицинско-белое, села рядом с водителем, и «Волга» сорвалась с места.

– Ложитесь на носилки, – предложил командным тоном санитар. – Вам удобнее будет.

Сам он расположился на откидном сиденьице рядом с дверцей. Парень Еремееву очень не понравился, но он покорно улегся на брезентовое ложе и с удовольствием вытянулся во весь рост. Ехать лежа и вправду было намного удобнее. За матовыми стеклами салона звучно, но незримо проносилась Москва. Сначала он пытался хотя бы очень грубо определить направление движения, но скоро убедился в полной бесполезности своих попыток. Лежал, кренясь на поворотах, расслабившись телесно, но не умственно.

«На что вы рассчитываете, капитан Еремеев? На мину-“листик”, которую у вас отберут при первом обыске? На неизменную пока еще фортуну? Или на дверь в стене надвигающегося тоннеля? Но дверь в стене салона пока что наглухо блокирована амбалом-санитаром…»

Ему казалось, хотя он и сам понимал, как глупо на это рассчитывать, что там, куда его везут, он сразу же увидит Карину, а как только увидит, сам собой возникнет и план действий. Не из таких переделок выходил. Главное, чтобы она была там.

А если ее нет?!

Тогда действовать сообразно обстоятельствам.

Ехали тридцать пять минут – Еремеев засек это по часам незаметно для санитара. Наконец машина встала, послышались приветствия, в салон заглянула Анастасия:

– Идемте со мной!

Из того, что он успел увидеть в густой вечерней мгле, ничто не подсказывало, куда его привезли. Глаз выхватил деревянное крыльцо беленького отштукатуренного коттеджа, несколько березовых стволов да собачью будку у высокого глухого забора.

Они прошли в небольшую комнатку с черными шторами на окне и стенами, задрапированными черным шелком. Запах восточных благовоний струился из медной курильницы, висевшей на цепочке под черным же потолком вместо люстры. Освещалась же комнатка свечами в кованом семисвечнике, стоявшем на черном столе в левом углу. Анастасия кивнула ему на черное провально-мягкое кресло, а сама заняла место за столом, по-хозяйски придвинув к себе черный телефонный аппарат. Она набрала короткий трехзначный номер.

– Да, я… Приехали. Ты сам будешь беседовать? Хорошо.

Через минуту она уступила место широкоплечему молодому человеку с черной шкиперской бородой.

– Итак, – начал он, внимательно разглядывая клиента, – я поздравляю вас с правильным шагом! Вы у нас, и это самое главное теперь в вашей жизни. Я – врач-психолог. Можете звать меня Михаилом, Мишей. Не волнуйтесь, я не стану отговаривать вас от принятого решения. Хотя и обязан попытаться это сделать. Даю вам три минуты, чтобы подумать, согласны ли вы уйти из этой жизни с нашей помощью легко, красиво и приятно. – Он встал и вышел.

За эти три минуты Еремеев не успел придумать никакого плана. Михаил вернулся с высоким худым мужчиной в очках.

– Это наш нотариус, – представил он незнакомца. – У вас документы, паспорт есть?

– Нет.

– Плоховато будет… Мы не сможем сделать вашим родственникам свидетельство о смерти.

– У меня нет родственников.

– Ну, тогда это многое упрощает, – обрадовался врач-психолог. – У вас есть имущество – деньги, квартира, машина, – которое бы вы могли завещать нам? В этом случае мы могли бы обеспечить вам место на престижном кладбище. На Ваганьковском, например… И достойный памятник к тому же. И качество ритуала совсем другое.

– У меня ничего уже нет.

– Хорошо. Тогда подпишите эту бумагу.

– Что это?

– Это контракт между нами и вами. Подтверждение, что вы пришли к нам сами, без принуждения и готовы расплатиться с нами за все услуги через Трансплантбанк, то есть некоторыми органами ставшего уже ненужным вам тела: почки, хрусталики и т. д.

Еремеев взял контракт и стал читать, точнее, держать перед глазами, чтобы выиграть еще немного времени. Похоже, пора доставать афганский «листик» и брать этих двоих в заложники. Еремеев нащупал в кармане куртки портсигар с миной…

– Если вам что-то не нравится, можете не подписывать, – небрежно заметил Михаил. – Это чистая формальность. Кстати, кто вы по профессии?

– Врач. Хирург.

– Вот как?! Это интересно. И какие операции вы делали?

– Разные. В основном – полевая хирургия. Но и полостные делал.

– Минуточку. – Психолог снял трубку и набрал короткий номер. – Герман Бариевич, есть хороший кандидат на должность кормильца рыбок. Медик. Врач. Хирург. Нервы крепкие. Лет сорока пяти. В спортивной форме. Утверждаете?

Он положил трубку и посмотрел на клиента совершенно новыми глазами.