Самый страшный зверь - Артем Каменистый

Шанс, надо признать, спорный.

И еще одно смущает. Дэгфинн в числе пленников. Уж он-то единственный, кто может знать, чем опасно место, в которое Дирт замыслил завести преследователей. Не раз доводилось слышать, как лэрд Далсер разговаривал с преподобным на самые разные темы. Особенно ему нравилось высмеивать пустые страхи хеннигвильцев, которые боялись мнимого, хотя вокруг полным-полно настоящих опасностей.

Лэрд Далсер много чего знал о Такалиде и при всей своей скрытности нередко делился этими знаниями со всеми желающими.

В самом начале подъема Дирт наткнулся на свежий след Зверя и улыбнулся, очередной раз убедившись в своей прозорливости.

Хромоногий волк недаром забрел в эти места. Владыка леса без свиты из хищников бродит редко.

* * *

Даскотелли приподнял трясущийся подбородок, остро отточенным ножом провел слева направо, располосовав горло до шейных позвонков. Старуха раскрыла рот в беззвучном крике, подняла руки, схватилась за хлещущую кровью тонкую рану. Убийца, ухмыльнувшись, с силой пнул жертву в спину. Та завалилась с колен, задергалась, растянулась на куцей траве.

— Сама толстая, а горло тоненькое совсем, будто у девочки, ни складок, ни жирка, — оскалившись нервной усмешкой изрек Даскотелли.

— Она не толстая, а пухлая, — не согласился Бартолло. — Больная, наверное.

Мади при виде жуткого в своей жестокости, немыслимого для хеннигвильцев зрелища вырвало, кузнец искривил попорченную огнем физиономию, а преподобный начал неистово молиться. Патавилетти, оценив реакцию пленников, эффектом остался доволен. Он не считал себя кровожадным, но одно дело, когда убиваешь походя, без смысла, и совсем другое, если по необходимости. Плаксивая старуха задерживала движение отряда, к тому же оставшиеся трижды подумают перед тем, как начинать волочить ноги от усталости. Побегут как миленькие, и будут бежать, пока им не прикажут остановиться.

Подойдя к магу, воин поинтересовался:

— Почему мы убили ее именно здесь? Ведь еще вчера из-за нее еле плелись. Все уже тогда было понятно.

Мексарош кивнул в сторону полосы густого кустарника, тянущейся выше по склону:

— Мальчишка там. Он все видел. И это хорошо.

— Вы специально дожидались момента, чтобы прирезать ее у него на глазах?

— Да.

— Но зачем?

— Она глупа. И бесполезна. Обуза для отряда.

— Это как раз понятно. Я к тому, что зачем убивать ее именно перед ним? Какой в этом смысл?

— Патавилетти, ты становишься не в меру любопытным. Раньше за тобой такого не замечалось.

— Мне не понравились слова дмарта о том, что мальчишка всех нас убьет.

— Смешно верить в такую чушь.

— Но вы сами сказали, что дмарт при этом не врал. Он верил в то, что говорил. Возможно, знает что-то, чего не знаем мы.

— Ерунда. Дмарты очень любят верить в самую нелепую чушь. Одни их рассказы о страшном здешнем Звере чего стоят.

— Но здесь и правда могут жить неведомые звери. Ребята не раз видели в лесу странные следы. Так и не смогли понять, кто их оставил. И следы эти принадлежат очень крупному животному.

— На Такалиде хватает зверья, которое можно встретить только здесь. Но разве это причина, чтобы из тупой твари делать чуть ли не божество, которому подчиняются лес и море? Дмарты беспросветно глупы.

— Не хочу с этим спорить, но я в ответе за своих людей, и за вас тоже. Мы и так потеряли слишком многих, надо хотя бы оставшихся привести назад всех до единого. А для этого надо хорошо понимать, что происходит. Вас я не понимаю, и это меня волнует.

Маг указал пальцем на кусты:

— Мальчишка вырос среди дмартов. Для вас смерть — это работа, для него — самый страшный кошмар. Нечто почти немыслимое. Лишь воспитанием Далсера можно объяснить, что он поднял руку на твоих людей. Вспомни, все, кто оказывал сопротивление при захвате селения, были далеко не юношеского возраста. Возможно, в молодости жили другой жизнью и не все успели забыть. А Дирт совсем не такой, он не помнит, что бывает иначе. Эту женщину он знал, ее гибель не лучшим образом отразится на его душевном состоянии. А чем хуже ему, тем лучше для нас.

— Может, стоит еще и остальных прирезать?

— Нет. Не сейчас. Они могут пригодиться.

— Не хочу показаться жестоким, но я бы прирезал прямо сейчас. Их тогда не придется кормить. Еды у нас не так уж много и больше не становится. Похоже на то, что этот мальчишка и в самом деле решил нас поубивать. Только не оружием, а заморить голодом. Видели перья от того рябчика? Ваш расчет на то, что он потеряет силы, убегая от нас, не сработал. Нормальный охотник в лесу даже на ходу не пропадет. Дирт из таких.

— Без старухи мы будем идти гораздо быстрее. Он сейчас напуган, возможно, начнет ошибаться.

— Он видел кучу смертей, еще одной его не так уж сильно можно припугнуть. Этот мальчишка куда проворнее моих ребят. И кормить себя он может, а мы нет. Плохая погоня.

— Ваши люди тоже могут поохотиться.

— На ходу не выйдет.

— Но ведь у Дирта выходит. Чем вы хуже?

— Он один, ходить по лесу умеет, одет легко, грузом не обременен. Такому проще простого замечать дичь и подкрадываться, не вспугнув. И много ему не надо, рябчик, куропатка, фазан вообще за пир сойдет. А наша орава звенит-гремит на всю округу, от нас даже мыши загодя разбегаются. Рябчиками такую толпу не прокормить, да и трудно их бить из арбалетов, тушки будут разлетаться. Нам нужно что-то покрупнее вроде оленя, а лучше сохатого или кабана матерого. Воины должны хорошо питаться, но крупная дичь ведет себя осторожнее птиц, охотиться на нее надо всерьез, а не мимоходом. Этот пацан может таскать нас по лесам сколько вздумается, нам его ни за что не догнать даже с вашим амулетом.

— Ему тоже надо спать. Попробуем подкрасться ночью.

— Пробовали уже. Он нас почуял и ушел без звука. Сами знаете.

— Вечно это получаться не может. Он рано или поздно ошибется, и тогда мы его поймаем.

— Как-то уже не верится…

— У нас нет выбора. Нам нельзя возвращаться с пустыми руками. Сам понимаешь, как к этому отнесутся. Или с ним, или…

— А если не говорить ничего про амулеты? Может, их и нет вовсе. И про пацана помалкивать.

— Есть, Патавилетти, амулеты есть. И я правильно тебя понял, ты предлагаешь соврать Конклаву и императору? Или как минимум представителям императорского двора? Подбиваешь на преступление, караемое публичным расчленением?

— Я такое не говорил. Я к тому, что мы можем просто помалкивать. Они, конечно, не будут рады тому, что Далсер помер, прикончив кучу наших, но сильно наказывать за такое не станут.

— Патавилетти, ты безнадежно наивен. Все, что связано с лэрдом Далсером, — это важно. Очень важно. Это будут расследовать до последних крох информации. Узнают все, даже не сомневайся.