Печенька, или История Красавицы - Жаклин Уилсон

Я взяла трубку, а мама встала рядом.

– Алло? Это Красавица, – сказала я, все еще не совсем поверив Майку.

– Добрый день, Красавица! – сказал в трубке женский голос. – Меня зовут Джулз Латимер, я помощник режиссера. Ты знаешь нашу передачу «Теле-ящик»? Я тут смотрела разные новостные сюжеты и увидела кусочек про тебя на Сихейвенской ярмарке. Значит, ты сама испекла это замечательное печенье?

– Вообще-то, его печет мама. Я помогаю только, когда заказов очень много.

– А логотип с кроликом ты нарисовала?

– Логотип? А, наклейку на пакетиках. Да, это я.

– Мы бы очень хотели пригласить тебя на нашу передачу. Ты могла бы показать ведущим, Саймону и Миранде, как пекут печенье?

Выступить по телевизору?! Ой, это же, наверное, очень страшно! Тысячи детей будут смотреть на меня – Красавицу-Уродину. Будут хихикать, сидя перед экраном, и говорить обо мне гадости…

– Большое спасибо, нет, – сказала я.

– Что? – вскрикнула мама. – Красавица, ты соображаешь, что говоришь? Конечно, ты хочешь участвовать в передаче!

Мама вырвала у меня трубку.

– Алло, это Диллис Печенинг, мама Красавицы! По-моему, она немножко растерялась от неожиданности. Я уверена, что она захочет выступить. «Теле-ящик» – ее вторая любимая передача.

Было слышно, как Джулз засмеялась и что-то спросила.

Мама ответила:

– Самая любимая – «Кроличий домик». Она без ума от Сэма и Лили.

– Мам, прекрати! Подумают, что мне два года! – зашипела я.

Но мама не обратила внимания.

– Поэтому она и нарисовала такого чудесного белого кролика для нашего печенья. Это в честь Лили.

Мама еще немножко послушала голос в трубке, а потом засмеялась.

– Да, да! Хорошо, а когда вы будете записывать передачу? Завтра?!

– Мама, я не поеду!

Я попыталась отнять у нее трубку, но мама подняла ее повыше.

– Можно узнать точный адрес? Это в Лондоне? Боюсь, я не очень хорошо знаю Лондон. Я смогу припарковать машину возле телестудии или лучше ехать поездом? Вы пришлете за нами машину?! Сюда, в Кроличью бухту? Ну, прекрасно! Наш адрес: улица Первоцвет, дом номер девятнадцать, коттедж «Лилии». В девять? Мы будем готовы!

Мама повесила трубку и бросилась меня обнимать. Я стояла как каменная.

– Ты, может, и будешь готова, а я не поеду, – сказала я.

– Ах, Красавица, не глупи!

– Потому и не хочу – чтобы не выглядеть глупо в телевизоре.

– Ты не будешь выглядеть глупо! В новостях ты выглядела отлично и так естественно!

– Ага, потому что не знала, что меня снимают. А на передачу я не пойду. Там будет ужасно.

– Там будет замечательно! Тебе понравится, особенно когда узнаешь, что они для тебя приготовили. Я бы тебе рассказала, но они хотят, чтобы был сюрприз, – сказала мама.

– Знаю я, что они хотят: чтобы я научила Саймона и Миранду печь печенье. Саймон – это такой толстый развеселый дядька, постоянно орет во все горло, а Миранда – стройная, красивая и очень шустрая. Не могу я с ними печенье печь! Ни за что не поеду.

– Но послушай…

– Ты совсем как папа! – заорала я. – Он тоже меня все время заставлял делать то, что я не хочу. Мама, пожалуйста, хоть ты не начинай! Ну прости, я не такая хорошенькая самоуверенная девочка, которая отлично смотрится в телевизоре. Я не умею выступать! Ты меня, видно, совсем не понимаешь. Ты никудышная мама!

Мама так и вздрогнула. На глазах у нее заблестели слезы. Она убежала наверх, не оглядываясь.

Когда Майк зашел в гостиную, я злобно пинала плинтус.

– Опять мышиные норки ищешь? – спросил Майк. – Полегче, а то краску обобьешь. Да и новым бутсам это не на пользу.

– Извини, – промямлила я.

– Ничего страшного, детеныш. Может, перед мамой тоже извинишься? Кажется, ты на нее накричала… А я сейчас на лестнице прислушался – по-моему, мама плачет.

– А что я сделала? Я просто не хочу выступать в «Теле-ящике».

– Что это за передача, кстати? Название знакомое, но я ее не смотрел ни разу.

– Ну, там двое ведущих, и они приглашают разных детей выступать. Петь, плясать и так далее. В старой школе все девчонки мечтали туда попасть. Особенно Скай.

– Та, которая больше всех тебя обижала? А ты не хочешь утереть ей нос – взять и выступить в этой злосчастной передаче?

– Так я же там опозорюсь! Все будут надо мной смеяться.

– С чего ты взяла?

– Я просто не могу, когда на меня все смотрят. Объявят мое дурацкое имя, и все дети перед телевизорами скажут: «Ничего себе Красавица нашлась».

– Разве в здешней школе такое говорили? – довольно резко спросил Майк. – Помнишь, ты была совершенно уверена, что тебя все будут дразнить и обижать? А что вышло?

Он ждал ответа. Я молчала, переминаясь с ноги на ногу. Майк приставил руку к уху, чтобы лучше слышать.

– Ну да, в новой школе ко мне хорошо относятся, – сказала я наконец. – Кроме Тоби и Бена. Но даже они недавно угостили меня гадостной самодельной карамелью, которая зубы склеивает, так что рот не открыть. Надеялись, я их за это угощу кроличьим печеньем.

– Значит, насчет этой школы ты была не права? – дожимал Майк.

– Не права, признаю.

– Так, может, ты и насчет передачи не совсем права? Будешь там сверкать, как маленькая кинозвездочка.

– Не буду!

– Будешь. А если даже застесняешься и ни слова не сумеешь сказать, что такого? По крайней мере, хоть попробуешь! И заодно разрекламируешь мамино печенье. Люди платят за рекламу на телевидении огромные деньги! А ты сможешь бесплатно всем рассказать про мамино печенье, да еще и в самой популярной детской передаче. Представляешь, как это важно для вас обеих? Дилли смогла бы расширить производство, нанять помощниц. В Кроличьей бухте полно молодых мам, они будут рады немножко подработать. Может, ваше печенье начнет продаваться по всей стране в больших супермаркетах – «Фортнум и Мейсон», «Харродс», «Селфридж»…

Я даже рот раскрыла.

– Такое правда может быть?

– Ну, возможно, я несколько увлекся. Не знаю, захочет ли Дилли настолько увеличить оборот. Но для нее все это очень серьезно. Она наконец-то хоть немного поверила в себя. Ты можешь ею гордиться.

– Я горжусь!

– Значит, ты понимаешь, как много это для нее значит. Хотя ты значишь больше, чем любимое дело. Она старается ради тебя – а что ты ей сейчас кричала?

– Я сказала, что она никудышная мама… – Голос меня не слушался.

– Ты правда так думаешь?