Бешеная армия - Эдди Бримсон

Но как ни странно, при снижении количества арестов полиция выставляет клубам счета на все более крупные суммы. И это с учетом технологических нововведений и новых законов. Как такое может быть? Для меня ответ очевиден, поскольку я всегда утверждал, что полиции, как и многим другим, нет дела до хулиганства. Мое убеждение основано лишь на том, что полиция зарабатывает на этом миллионы фунтов, а также получает возможность поддерживать в форме конные подразделения, собак, а также отряды специального назначения. А теперь я задумался еще кое о чем. Я занимаюсь этим вопросом уже не первый год и говорил со множеством людей, которые оказывались на скамье подсудимых без всяких причин. Мне кажется, что футбол стал для полиции и судов сферой, где они не несут никакой ответственности за свои действия, и у них нет никаких причин отказываться от этого. Некоторые сразу же отметут это предположение, но вы все же задумайтесь всерьез над происходящим на стадионах. Если полицейский обругает вас на выходе из супермаркета, станете ли вы подавать жалобу? Конечно, станете. Но если то же самое происходит на стадионе, то вы проигнорируете это высказывание и пойдете дальше. Или представьте, что вы едете на машине, вас без всякой причины останавливает полицейский и, ничего не объясняя, не позволяет вам ехать дальше, а через два часа отпускает. Думаю, вы будете не в восторге. А если что-то подобное происходит, когда вы путешествуете вместе с клубом, то подаете ли вы жалобы? Нет. А даже если бы и захотели, то кому жаловаться? Если вы оказались на выездном матче в Барнсли, то кому станет верить инспектор на стадионе — приезжему фанату или офицеру, находящемуся под его командованием? Скорее всего, он просто велит вам проваливать.

Давайте сделаем еще один шаг вперед. Представим, что вы заходите в кинотеатр, а к вам подходит полицейский, снимает шлем и изо всех сил ударяет вас шлемом по лицу причем все это происходит при многочисленных свидетелях. Вы вполне справедливо предположите, что он окажется не только на скамье подсудимых, но и в тюрьме — шансы на это весьма велики, если вдобавок ко всему этот инцидент зафиксировала камера слежения. А если то же самое произойдет на стадионе, то полицейский не просто выйдет сухим из воды, но вас же еще обвинят в нарушении общественного порядка. Более того, несмотря на то что у вас есть масса свидетелей, поддерживающих вашу версию происшедшего, которая принципиально отличается от версии полицейского, вы все равно окажетесь в суде. Запись, сделанная камерой слежения, которой распоряжаются коллеги этого офицера, куда-то обязательно запропастится, и все сведется к словесной версии офицера и словесной версии, предложенной вами и вашими свидетелями. Но даже если дело будет закрыто, репутация этого офицера останется незапятнанной.

Или представьте себе такое: вы идете по улице и вдруг замечаете на стене дома плакат «Разыскивается полицией», на котором изображена ваша фотография. Вы пойдете в ближайший полицейский участок, потребуете снять этот плакат и пригрозите подать на них в суд. Полицейские перепугаются, принесут тысячу извинений и наизнанку вывернутся, чтобы исправить ошибку. А теперь представьте, что вы на чемпионате мира 1998 года во Франции, идете по улочке в Тулузе, и вдруг на вас набрасываются шесть английских полицейских, работающих здесь под прикрытием, после чего вас объявляют хулиганом, подпадающим под «Категорию С», и депортируют из страны. То, что вы ни разу в жизни не принимали участия в беспорядках, не говоря уж о том, что никогда не привлекались к уголовной ответственности, никого не волнует, и, не успевая и глазом моргнуть, вы оказываетесь в Англии. Когда вы подаете жалобу, ее игнорируют, но зато благодаря своей настойчивости вы узнаете, что удостоились статуса хулигана потому, что были замечены на трибунах во время одного весьма неприятного инцидента. И пусть у вас есть доказательства того, что тогда вы как раз пытались убежать с трибун, чтобы не оказаться участником происходящего, вы никогда не сможете смыть это пятно со своей биографии, а человек, ответственный за принятие таких решений, бездействует, поскольку если окажется, что вы все же виновны, то он будет выглядеть идиотом. И не думайте, что все эти истории не могут произойти — они уже произошли. Либо со мной, либо с моими знакомыми, либо с людьми, которых я встретил случайно, причем все это произошло в течение последних полутора лет.

В большинстве случаев все будут верить словам полицейского, поскольку другую версию озвучивает футбольный фанат и, значит, потенциальный хулиган. И хотя мы должны жаловаться на действия полиции, игра зачастую просто не стоит свеч. День матча и так короткий, так зачем проводить половину этого дня, что-то доказывая, если, скорее всего, ваша жалоба окажется в мусорной корзине, как только вы выйдете за дверь? Поэтому мы и не пытаемся призвать полицейских к ответу за их действия на футболе, и это серьезная проблема.

Чем больше офицеров остаются безнаказанными, тем сильнее страдает репутация всех остальных.

Бесконтрольность полиции — это не только вопрос взаимоотношений полицейского и рядового фаната. Кто, например, решает, что обеспечение порядка на стадионе в очередном сезоне будет стоить «Арсеналу» триста пятьдесят тысяч фунтов, а за один лишь матч «Кардифф» — «Суонси» хозяевам придется дополнительно заплатить полиции пятнадцать тысяч фунтов? Полиция и решает. Но кто контролирует полицию, кто может гарантировать, что деньги расходуются по назначению? Футбольные власти оплачивают все новое оборудование, применяемое полицией, но что с ним происходит, когда полиция не занимается обеспечением порядка на стадионах? Используется ли оно еще где-то, и если да, то вправе ли футбольные власти потребовать компенсации? У меня нет ответов на эти вопросы, но хотя бы задать их точно стоит.

Как я уже говорил, я не поклонник полиции, но при этом не являюсь ярым ее противником. Полиция занимается очень важным делом на футболе, за которое я бы не взялся ни при каких обстоятельствах. Но я видел, как силы правопорядка стали силой в самом прямом смысле этого слова, и мне это не нравится. Им позволили дойти до такого состояния, что они могут влиять на фанатов, перенося время начала матчей, закрывая пабы, изменяя календарь чемпионата — объясняя все это тем, что небольшая часть этих фанатов может вызвать проблемы. Никто не призывает их к ответу, никто не просит их ничего объяснить, и очень редко от них требуют обосновать свое решение. А если полиция принимает неверное решение, то никому, похоже, нет до этого дела.

Никогда это еще не было так очевидно, как во время последнего чемпионата мира. В течение многих месяцев, предшествовавших турниру во Франции, офицеры НСКР (Национальной службы криминальной разведки) без устали уверяли прессу, что они точно знают, кто из хулиганов поедет во Францию, как они туда доберутся и даже, иногда, где они там остановятся. Они говорили, что если только кто-нибудь из них перейдет грань дозволенного, то его можно будет без труда вычислить и отдать под суд. После того как НСКР провела несколько операций, а журналисты в ярких красках все это описали, ее популярность стремительно выросла. Но чем ближе был чемпионат, тем меньше уверенности становилось в интонациях представителей НСКР. А на следующее утро после событий в Марселе Питер Чепмен, в то время возглавляв-ший эту организацию, дал пресс-конференцию в прямом эфире, на которой заявил, что лица, причастные к организации беспорядков, в их картотеке не числятся и им придется проделать много работы, прежде чем личности этих людей будут установлены. Так чем же тогда они все это время занимались? Как такое могло произойти, и был ли кто-то уволен в результате? Точно не Чепмен — правда, он сам ушел в отставку вскоре после окончания чемпионата мира.