Пока ты спал - Альберто Марини

Он вдруг увидел себя в зеркале, борющегося с воздухом, падающего на кровать, и показался себе жалким, как никогда, особенно в этом клоунском спортивном костюме. Ему стало стыдно.

Он разгладил поверхность матраса и задумался.

Поврежденная правая рука до сих пор болела; когда он нападет на Клару, он точно сделает себе больно. Может быть, парализовать ее другим способом? Точно, он просто напугает ее, показав мясницкий кинжал.

— Да, точно!

Достаточно будет показать ей тонкий металлический стилет, чтобы заставить закрыть рот, лечь на кровать и дать привязать себя. Физическая сила не потребуется. Эта идея нравилась ему гораздо больше. И если уж выбирать из пыток, он предпочтет просто сделать ей три инъекции кислоты — аккуратный, чистоплотный метод, практически бескровный, если не считать трех проколов на коже.

— Точно! — снова сказал он, радостный и возбужденный оттого, что придумал что-то новое.

Киллиан взглянул на часы. Было 19:40. Еще немного, и Клара войдет к себе домой. Нужно было срочно сделать выбор, и он решил спрятаться в шкафу, но чуть-чуть, самую малость, приоткрыть одну дверцу, оставив себе небольшой, но достаточный угол для обзора спальни.

Минуты текли медленно, еще медленнее, чем в комнате Алессандро во время занятий физкультурой. Медленнее, чем во время скучных бесед с миссис Норман. Медленнее, чем когда-либо.

Он считал время про себя: секунда за секундой, минута за минутой, пока не настало ровно восемь часов.

Рискованное время. Начиная с этого момента, он в любую секунду мог услышать, как Клара поворачивает ключ в замочной скважине.

Он продолжил считать. Три минуты девятого. Пять минут девятого. Потом еще пять минут, триста секунд, от трехсот до нуля. Ничего. Он оставался единственным обитателем квартиры 8А.

В шкафу было жарко, душно, тоскливо; замкнутое пространство невыносимо давило. Он толкнул дверцу, высунулся наружу и глубоко задышал. Он помнил, что под кроватью воздуха больше.

Киллиан вытер от пота лоб и почувствовал, какой он горячий. В ящике прикроватной тумбочки Клара держала термометр. Не переставая внимательно прислушиваться, он достал градусник и сунул его под мышку.

Он ходил по комнате взад-вперед и считал собственные шаги. Потом посмотрел на градусник: красная отметка была выше тридцати восьми. От волнения у него поднялась температура.

Он не стал класть термометр на место, а спрятал его в карман: чуть позже надо будет измерить температуру еще раз.

Наступала его великая, главная ночь, а у него была сломана кисть руки и поднялась температура. Появлялись и другие симптомы: слабость, боль в глазах. Голова не болела, но была тяжелой.

— Да приди ты уже!

Он удивился сам себе, ведь это был уже второй агрессивный выкрик за вечер, после того как он наорал на Урсулу. Киллиан не узнавал себя. Нужно было немедленно прервать это выматывающее ожидание, но Клара не возвращалась.

Киллиан хорошо себя знал, и ему было страшно. Еще чуть-чуть, и он начнет видеть все в черном цвете. Он может отчаяться. Не вовремя почувствует панику, с которой не сможет совладать.

— Куда ты провалилась?

Он не мог дальше бездействовать и решил хоть немного прояснить ситуацию, достал мобильник и набрал текстовое сообщение: «Добрый вечер, мисс Кинг. Вы вернулись? Надеюсь, вам все понравилось в квартире. Киллиан». Он быстро, не перечитывая, отправил сообщение.

С мобильником в руке, в ожидании ответа он шагал по квартире, по коридору. Она не отвечала. В половине девятого Клары все еще не было дома, и она не давала о себе знать.

Он перечитал отправленное сообщение:

— Идиот!

Конечно, он совершил ошибку, даже не одну. Во-первых, надо было сначала позвонить ей. А во-вторых, конечно, она не ответит, пока не вернется и не увидит квартиру, это было бы бессмысленно.

20:35. Он снова поставил градусник и одновременно решил позвонить. Конечно, он может показаться надоедливым, но сейчас это уже не имело значения.

С термометром под мышкой, бесцельно шагая по комнатам, он набрал номер Клары. Гудок, второй, третий… После шестого включился автоответчик: «Привет, скажите что-нибудь после сигнала, я перезвоню».

Пропищал сигнал, но Киллиан помолчал и положил трубку. Он обнаружил, что сидит на краю ванны.

20:37. Нужно было освежиться. Если Клара войдет сейчас, она услышит шум льющейся воды, но он решился. Он плеснул на лицо холодной водой, а потом подставил под кран голову. В этот момент он вспомнил, что все еще держит под мышкой градусник. 38,8! Холодная вода не принесла облегчения.

Он вытер лицо и руки чистым полотенцем, которое накануне повесил на крючок в ванной. Потом сложил его и отнес во вторую спальню, а на его место повесил новое.

Ходьба взад и вперед по квартире, без определенной цели, говорила о том, что дела идут плохо, но с этим ничего нельзя было поделать. Он сел на кровать, опустил голову, ставшую еще тяжелее, и обхватил ее руками.

— Держись, Киллиан, — пробормотал он неубедительно.

20:43. Мобильник молчал. Ноги дрожали, он чувствовал боль в желудке, а перед правым глазом появились первые желтоватые точки.

Киллиан взял подушку и скользнул под кровать, оказавшись рядом с инструментами. Прижал лоб к прохладной наволочке, чтобы хоть чуть-чуть облегчить головную боль.

Он не засыпал, но замер и закрыл глаза, даже не смотрел на часы, чтобы не утомлять зрение. У него и так было примерное представление о времени, потому что он не мог перестать считать секунды.

Киллиан попробовал заняться аутотренингом, чтобы расслабиться. Прижав к подушке голову, он представлял себе, что находится в горной пещере, очень холодной и темной. Пальцы его правой ноги медленно покрывает тонкий слой льда, который потом поднимается по ступне, до лодыжки, и дальше, по голени, колену, бедру. Он повторил упражнение с левой ногой, представляя, как ее тоже покрывает лед, снимающий жар и дающий облегчение.

Когда и левая нога полностью обледенела, он сконцентрировался на ягодицах, копчике, гениталиях. Ледяная корка покрывала тело, замораживая его. Живот, спина, бока. Он поднимался по ребрам, по одному, к грудине, до правой ключицы, и спустился по правому плечу, предплечью, запястью, кисти, до кончиков пальцев.

То же самое с левой рукой.

Теперь шея; здесь сосредоточиться было труднее, и холод распространялся медленнее, но все-таки дошел до подбородка, потом до левого уха, затылка, правого уха… и вернулся к лицу. Обжег губы и нос. Разлился по щекам и векам. Наконец, поднялся по вискам ко лбу, даря приятную свежесть, и покрыл всю голову.

Все тело Киллиана было покрыто тонким слоем льда. Он ощущал жесткость, неповоротливость и одновременно такое приятное чувство, что температура тела начала снижаться.