Живородящий - Илья Соколов

– Да… Добрый день… Доктор, я же так хотел с Вами встретиться…

– Удивительное желание, скажу я Вам. Но зачем?

Восхитительная блондинка с интересом изучала краски изменения лица «пациента» (от полностью придурковатого выражения к выражению явного обожания, трепета и страсти).

– Вы именно та девушка, про которую я Вам когда-то рассказывал, – взгляд Виктора сиял огнём человека, почти признающегося в любви (или берущего на себя вину за чудовищное преступление). – Невероятное счастье, что Вы сами меня нашли!

Она произнесла скептичным тоном сладчайшего голосочка:

– Вы точно хорошо себя чувствуете? Ничего не напутали? Реальность осознаёте?

– Боже! Да Вы меня сумасшедшим считаете! – парень, слегка подавшись вперёд, приподнялся на постели, едва не сбросив одеяло на пол. – Я влюбился в тебя с первого взгляда. Почти с первого… Но это даже не важно сейчас! Я уже почти отчаялся тебя найти. И оказалось – ты наш новый штатный психолог. С ума сойти можно!

– Вот именно, – Эмма недоверчиво начала отступать к двери, а обезумевший офицер уже выбрался из больничной койки, представ перед девушкой в типичной пижаме пациента…

– Могу я тебя обнять? – его вопрос звучал как утверждение. – Мне хочется поцеловать Вас, доктор!

– Врача! – взвизгнула Эмма, испуганно открыв дверь палаты.

Когда офицер Вектор пробовал обуздать эту чудо-блондинку, упорно не признававшую своего счастья настоящей любви, подоспевшие санитары ловко вкололи ему быстродействующее снотворное.

Мир без неба… Слияние оборотной плоскости с пропилами луны; кратеры мрака вне сухостоя; подлунный пляж среди стареющей зимы… Мятый свет солнца давит жаром на душу. Сонм будущих воспоминаний растворяется где-то за плёнкой внутреннего кино.

Падшая ночь пляшет всеми звуками электричества, проводящего скучную жизнь, точно течение воды вдоль и поперёк. Спящий маршрут перекручен венками. Улетучился дождь, исчезла дымка дурного тумана за площадью.

Он подходит к тёмному зеркалу, а с той стороны есть только девушка-отражение: красивая блондинка, которая раньше встречалась ему, которую хочется просто любить, с которой здорово завести ребёнка… Удивительно милая блондинка уходит прочь. Зеркало опустело. Тьма тает, обратная сторона заката вонзается в стылое небо (проявившись, оно обретает тёмно-серый цвет)…

Виктор Вектор проснулся-таки в пустой палате, чувствуя себя так, словно ночная темень за окнами разрушила его душу без возможности восстановления.

Девушка-психолог давно ушла (исчезла, испарилась). Но ничего, теперь он знает, где её найти, если она даже внезапно сменит место работы… Правда, имени этой драгоценной блондинки Виктор так и не выяснил.

Эмма, уставшая за день, насыщенный столь странными событиями (самой яркой вспышкой из них был, несомненно, случай с абсолютно невменяемым парнем, который, предположительно, спятил после сложнейшего задания, выполненного просто геройски), испытывала непреодолимую тягу принять таблетку Живородящего, чтобы увидеть какой-нибудь красивый сон, где будет тот сказочный мужчина, имени которого она пока ещё не знает…

Приятная таблетка растворялась у девушки во рту; сладковатый привкус дарил чувство волнительного комфорта; тело блондинки словно наполнялось чем-то горячим, трепетным, облачно-лёгким и усыпляющим очень ненавязчиво. Через равные промежутки мгновений Эмма увидела закрытыми глазами психомир во всей своей загадочно-мрачной красе. Сон обещал быть интересным. Возможно, долгожданная встреча с тем красавчиком состоится прямо сейчас…

Похоронные коридоры, тёмные помещения – гробница ухала эхом, отдаление звуков таило в себе кошмарные нотки чьего-то присутствия. Похоже, шла одна из тех месс, про которых ничего не известно доподлинно, зато сложено множество лживых легенд.

Протяжные звуки приближались с каждым шагом. Девушка (заинтригованная происходящим действом) захотела непременно увидеть ритуал. Она проделала ещё пару десятков метров, и «лабиринт» коридоров вывел её прямиком на балкон: золотой зал, стянутый сумраком Таврических колонн, украсил себя свечением огня в чашах, а присутствующие при обряде люди стояли напротив условного алтаря, а властный жрец держал в руках ребёнка, готовясь нанести его кровь на карту жертвоприношения…

Казалось, гудели сами стены; но и толпа (как под гипнозом запретного культа) издавала редкий, испуганно-уверенный рёв, обратив неотрывные взгляды на фигуру перед алтарём.

Эмма поражённо глядела вниз, стараясь не вскрикнуть от страха. Рукотворный монстр напоминал некий кибернетический организм, жуткое существо без признаков половой принадлежности или хотя бы внятных черт лица. Это «нечто» состояло из металлических частей, каких-то остро-сияющих дисков, приплавленных к человеческой коже, плюс проводов, идущих вдоль отвратительного тела.

Голоса людей создавали ощущение причастности к общему сновидению. Эмма вдруг поняла, что монстра надо оживить, а для этого нужно убить ребёнка…

Мрачное пламя из чаш хлестало светом по глазам. Девушка прищурилась, но взгляд не отводила: мерзкий жрец, довольно улыбаясь из-под стеклянной маски, ударил младенца с размаху о мёртвые камни, торчащие перед существом. Кровь обрызгала затылок железного чудища, толпа молитвенно заголосила, изображая экстаз.

Когда позолоченная тьма вернула демону его душу, чудовище вскинулось, заскрежетали металлические суставы, по залу пробежала дрожь. Эмма моментально отвернулась, а рядом с ней уже стоял тот самый суперкрасавец, которого она хотела видеть сильнее своего отражения в удачном зеркале.

Марк Фал бегло глянул на формы весьма соблазнительного тела девушки, после чего полицейский психолог очутилась на вершине солнечной башни (именно на балконе). Внизу бушевало существо, убивая наиболее слабонервных одним только видом, движением, устрашающим жестом… Эмме просто пришлось смотреть весь этот ужас:

– оставленные в опасности дети гибнут под «колёсами» шагов одушевлённого монстра;

– сутулый священник пытается защититься пышногрудой брюнеткой, в голову которой попадает жестокий удар костяного кулака монстра, а дальше в лицо священника летят воздушные мозги, и он (замаранный частями довольно симпатичной женщины), крича вовсю библейские проклятья, бежит за угол ветхого особняка, живой/испуганный/канонопреклонённый;

– железными зубами монстр месит всяких баб, мужей же их, которым «органы предназначения» оторвал, ломает пополам, как комбайн – глупых манекенов;

– кабаньи взвизги выживших людей распластаны над площадью мерцающим многоголосьем;

– круша омертвелые стены зданий, металл-чудище движется к центральным улицам города;

– охранники порядка отношений уносятся прочь, завидев груду живого железа, что подминает под себя стандартных жителей сего Инферно;

– падшие туши гниют тут же;

– после экстренной эвакуации дома́ совсем опустели, даже отчаянно-тупые мародёры не могут рисковать собой, чтобы начать свежевать «трупы» пустых жилищ;