Адвокат шайтана - Максим Кисловский

— А не слипнется у тебя тут? — щипнув его за попку, пошутила она в ответ.

— А-а-а…

На веселье в комнату заглянула и Нина Петровна. Стоя на пороге, она молча смотрела на игру дочери с внуком, вспоминая и свои материнские ласки, давным-давно подаренные Вере. Конечно, Кирюшка не будет сильно скучать по отцу и по прежней квартире, справедливо рассуждала Нина Петровна, поскольку не заметит особых перемен в своей жизни, ведь с полуторагодовалого возраста родители почти ежедневно с утра до вечера оставляли его у бабушки. В ясли и детсад ребёнок никогда не ходил — к моменту его рождения московские власти уже раздали это советское наследство налоговым инспекциям, милиции, судам и другим более нужным для современной России учреждениям. Сложнее было с Машей. Захочет ли она переезжать в другой район Москвы? Совсем недалеко отсюда, но всё же. Ведь там у неё были давние друзья и знакомые.

— А как быть с Машей? — озвучила свои переживания за внучку Нина Петровна.

— С Машей? — отвлекаясь от игры с ребёнком, переспросила Вера. — А что за неё волноваться? Она уже взрослый человек. Через год школу заканчивает.

— Соплюха она ещё, — возразила Нина Петровна. — В таком возрасте за ней глаз да глаз нужен.

— Мама, перестань, — отмахнулась от матери Вера и, встав с дивана, продолжила раскладывать вещи. — Не забывай, что поколение Маши особенное. Дети перестройки взрослеют очень быстро.

Возбуждённый Кирюшка скатился на пол, требуя продолжения баловства. Заметив, что на его крики и кривляния взрослые не реагируют и продолжают свой разговор, он попытался вырвать из рук матери вешалку с юбкой. В ответ получив шлепок, ребёнок спрятался за диван и затих.

— Дети перестройки! — передразнила Веру Нина Петровна. — Причём здесь перестройка?

Рождение Маши пришлось именно на тот краткий период всеобщей эйфории, который наступил после того, как на политическом небосклоне середины восьмидесятых засияла солнечная лысина коммунистического генсека, озарившая своим светом дорогу из унылой советской действительности в завтрашнее счастье и процветание. Страна с восторгом приветствовала своё обманчивое будущее и наивная надежда людей на обещанное благополучие воплотилась в серьёзную любовь, став причиной последнего в истории СССР бэби-бума.

Вера не стала ничего говорить по этому поводу, зная прекрасно, что реакция Нины Петровны на упоминание об уникальности подрастающего поколения может быть бурной, с враждебными отзывами о методах современного воспитания и нестерильными выражениями в адрес Маши.

— Я ведь вот чего беспокоюсь, — продолжила пояснять свои опасения Нина Петровна. — Девка ведь не парень. Это парню глупость сотворить, всё равно что высморкаться, а для девчонки — травма на всю жизнь.

В действительности опасения Нины Петровны были уже запоздалыми. Два месяца назад Маша огорошила мать своей проблемой — после неутешительных анализов подтвердились подозрения, что Маша "в положении". Вере, конечно, было известно, что Маша дружит с одноклассником "Лэдом" (то есть Лёней Колесниковым), но то, что их отношения приобрели столь опасный характер, стало для неё открытием.

— Это когда же вы успели? — только и смогла спросить Вера.

— Ну мам, мы только попробовали, — смущённо ответила дочь.

После недолгой воспитательной беседы, закончившейся скандалом, Вера быстро нашла возможность решить эту проблему без огласки. Андрей заподозрить ничего не успел. Аборт Маше был сделан втайне от него, и поэтому несколько дней, прогулянных ею в школе, как обычно, остались лишь дополнительным поводом к его беззубой строгости по отношению к дочери. Вера предвидела, что та невидимая дистанция, образовавшаяся после этого между отцом и дочерью, не позволит Маше комфортно чувствовать себя, если она останется жить у Андрея. Так что, с кем останутся дети после развода, у Веры сомнений не было.

Вера продолжала молчать. Сев на диван, она оглядела комнату. Мысль о том, что ей когда-то после замужества придётся вернуться обратно в "родительский дом", ещё месяц назад показалась бы абсурдной. Ранее эта квартира всегда говорила ей о давних, почти исчезнувших из памяти, радостях и переживаниях. С момента переезда к мужу здесь она уже чувствовала себя в гостях. Но несмотря на своё возвращение под сень прошлого, она отчётливо понимала, что для неё наступила новая жизнь.

После подачи в суд заявления о разводе Вера Павловна сразу начала замечать признаки одобрительного отношения Михаила Михайловича Касьянова к этому поступку. В теленовостях и передачах, посвящённых заседаниям правительства, Вера Павловна каждый раз могла видеть, что лицо российского премьера открыто излучает удовлетворение и ту особенную, сдержанную радость, которая наступает в предвкушении долгожданного итога своих стремлений. Для неё было очевидно, что его улыбка, взгляд, манера говорить обращены исключительно к ней с целью вселить в неё уверенность в том, что скоро всё образуется, устроится, как им задумано. И в такие минуты, когда изысканный, властный и безупречный мужчина на виду у всех давал понять, что его намерение твёрдо и неизменно, Вера Павловна не могла не испытывать блаженного чувства женщины, к которой обращена любовь могущественного покровителя.

Но чтобы прийти к решению о разводе, Вере Павловне пришлось преодолеть мучительный период тихого ужаса.

С того самого знаменательного вечера, когда в её душу проникло любовное признание, Веру Павловну начали посещать подозрения о том, что о её тайной, незримой любви с Михаилом Михайловичем могут догадываться другие. Только ли ею одной было разгадано это зашифрованное, распознаваемое исключительно по интонации и выражению глаз, послание?

Когда на следующий день после прогула, посвященного раздумьям над предложением Касьянова, она пришла на работу, то о причине её отсутствия накануне спросила только бухгалтер Светлана Викторовна Полозкова.

— Приболела чуть-чуть, — ответила ей Вера Павловна.

Она была готова к подобным расспросам со стороны остальных сотрудников, но они, как обычно, поприветствовали её на рабочем месте и закрутились в карусели своих забот. А может, просто не подали вида? Может, кто-то всё-таки понял истинный смысл этого телеобращения Касьянова? Конечно, такая вероятность была небольшой, но это весь день продержало Веру Павловну в напряжении. В последующие дни напряжение стало спадать, Вера Павловна постепенно убеждалось, что её тайна осталась нераскрытой, но уже через несколько дней будто невзначай прозвучала фраза, которая нарушила её хрупкое психическое равновесие:

— Верочка, что у нас с поручением Григория Анатольевича? — обратился к ней Иван Петрович Лаптев, заведующий сектором экологии. — Я имею в виду подготовку протокола о намерениях закупки подбитых танков в Афганистане. Помните, вчера к Фомину приходил человек, забыл фамилию, предлагал договориться с талибами об отправке металлолома в Магнитогорск на переплавку?

— Я уже подготовила проект, — учтиво ответила Вера Павловна.

— Хорошо, — сказал Иван Петрович и как-то странно добавил, — хорошо бы ещё подключить к этой выгодной сделке наше правительство.