Седьмое небо - Татьяна Устинова

Димка проворно, насколько позволяли его ранения, метнулся вкоридор, а Егор достал третью чашку. Черт возьми, как много нужно чашек, когдау человека есть братья и полузнакомые девушки остаются ночевать, потому что вих квартиру забираются какие-то темные личности.

— Егор Степанович, — осторожно позвала Лидия откуда-то. —Где вы?

— Я здесь, — отозвался Егор. — А вы где?

Она забрела вовсе в другую сторону — в коридор, ведущий ксауне и тренажерному залу.

— У вас в школе было спортивное ориентирование? — Егорпомахал ей рукой.

— Доброе утро, — сказала она. — Почему вы меня не разбудили?

Она выглядела усталой и казалась старше. На шее отчетливо,как будто нарисованные чернилами, проступили синяки. Егору внезапно сталожарко.

— Что вы смотрите? — спросила она, перехватив его взгляд, иосторожно потрогала шею. — Сейчас я водолазку надену…

Она вернулась через пять минут в черной водолазке,закрывавшей шею. Егор был ей благодарен. Ему очень не хотелось, чтобы Димкаувидел синяки. Вряд ли бы он догадался, что синяки имеют к Егору самоенепосредственное отношение, но лучше бы брат их совсем не видел.

— Что вы надумали? — спросила Лидия и понюхала вкусный пар,поднимавшийся из кружки. — Вы ведь думали обо всем этом?

— Конечно, — согласился Егор. — Мне нужно посмотреть этибумаги. Бумаги или копии, все равно. Обязательно нужно.

— Я могу вам пересказать своими словами, — предложила Лидияи отхлебнула кофе.

— Своими словами вы уже изложили в газете, — усмехнулся Егор,— и мне это совсем не подходит.

— Почему?

— Потому что я не понимаю, откуда они взялись. Если эточистая подделка, тогда дело можно закрывать. Я выиграл. Если нет…

— Что значит — закрывать? — Лидия поставила кружку. — Чтозначит — чистая подделка?

— Лидия Юрьевна, — начал Егор терпеливо, — могут быть дваварианта развития событий. Первый. Эти документы — чистая лажа, как выражаетсямой брат. В этом случае мне нужно только найти их и доказать, что они лажа. Этоочень просто. Существуют всякие экспертизы и так далее. Я объясняю своему шефу,что это лажа, шеф принимает мои слова к сведению, и я начинаю заниматьсяосвоением новой специальности и заодно поисками того, кто меня подставил.Вариант второй. Эти документы — подлинные.

— Что значит — подлинные? Вы же с пеной у рта вопите, чтопомыслы ваши чисты, как у буддийского монаха, а сами вы ни в чем не виноваты?

— Лидия Юрьевна. — Егор налил себе еще кофе. — Вы простоудивительно тупы для журналистки, которая взялась разоблачать врагов народа. Яподписываю в день иногда по десять договоров. Естественно, если они идут оттех, кому я стопроцентно доверяю, я не вчитываюсь в каждое слово. Конечно, я ихсмотрю. В общем и целом…

— А я думала, что вы профессионал, — протянула Лидия, — вобщем и целом…

— Послушайте, вы, профессионал! — Он поднялся и навис надней, опершись руками о стол. В сантиметре от ее носа был его свитер, пахнувшийточно так же, как пальто, — свежо и дорого. — Вы заварили всю эту кашу…

— Нет, — перебила Лидия, на всякий случай вжавшись в стену.— Вы заварили всю эту кашу. Я всего лишь слепое орудие. — Она кривоусмехнулась. — Хотя я еще до конца не решила, верить вам или все-таки неверить.

— Как хотите, — сказал Егор любезно. — Как вам будет угодно.Однако сегодня в пять утра бумаги из вашей квартиры пропали. Практически наглазах у изумленной публики.

Лидия помрачнела.

Да. Не было никакого резона красть у нее бумаги, если онипредставляли опасность лишь для Егора Шубина.

Он убрал со стола ладони, перестал нависать над ней и сел наместо.

— Что значит — подлинные? — помолчав, спросила Лидия.

Он искоса взглянул на нее.

— Представьте себе, что есть договор, который я читаю неслишком внимательно, потому что это самый обычный договор, каких через меняпроходят сотни. Я подписываю его, как подписывал вчера и позавчера, отдаючеловеку, который его принес, и забываю о нем. Этот человек, выждав время,аккуратно меняет в договоре название фирмы и какие-нибудь цифры и даты ипреподносит вам.

— Как меняет? — не поняла Лидия. — Как можно изменить что-тов подписанном и завизированном договоре?

— Да как угодно! — завопил Шубин с досадой. — На этот счетесть масса технологий. Название, например, можно заклеить специальной полоской,а сверху впечатать другое. А потом снять полоску вместе с новым названием. Еслив лупу не смотреть, эту полоску ни за что не заметишь, она ни по цвету, ни пофактуре не отличается от бумаги и не оставляет следов. Можно с помощьюкакой-нибудь сложной химии сделать так, например, чтобы нижнее названиепроявлялось на бумаге, только полежав несколько часов на свету, а верхнее безследа устранялось… я не знаю… обычным ластиком.

Лидия смотрела на него во все глаза.

— Вы что? — спросила она с подозрением. — Шпион?

— Я адвокат без работы, — объявил он холодно. — И это всеэлементарные вещи, Лидия Юрьевна. Так вот. В этом случае ситуация гораздосложнее. Доказать, что я их не подписывал, невозможно именно потому, что я ихподписывал. И тогда мне остается…

— Что? — спросила Лидия.

— Мне остается только найти человека, который принесдоговор. Это проще, чем в первом случае, потому что подделать бумаги может ктоугодно, а людей, чьи договоры я подписываю не глядя, не так уж много. — Онулыбнулся. — Десятка полтора, я думаю…

— Полтора! — фыркнула Лидия. — Полтора десятка человек выбудете проверять как раз до весны. Да и непонятно, как именно их можнопроверить…

— Как раз понятно, Лидия Юрьевна. — Егор допил свой кофе изадумчиво поболтал туркой, как будто оценивая, хватит ему на вторую чашку илилучше сварить еще. — Название “Континенталь” выбрано не зря. Это длинное иглупое слово, не несущее никакой смысловой нагрузки. Кроме одного. По числубукв оно должно совпадать с тем, что было написано снизу. Понимаете? Одно словоможно заклеить, замазать, видоизменить и так далее. Но расстояние между словамини заклеить, ни изменить нельзя. Мне нужно название, в точности совпадающее сэтим по длине, а их совсем немного. Гораздо меньше, чем полтора десятка.

* * *

Тимофей Кольцов задумчиво брился перед зеркалом, когда вванную вошла Катерина.

— Привет, — зевая, сказала она и привалилась щекой кТимофеевой спине.

— Привет, — ответил он и перестал бриться. — Ты чего такрано?