Полководцы Первой Мировой. Русская армия в лицах - Валентин Рунов

Верховный главнокомандующий с ним согласился. О принятых решениях генерал Алексеев информировал представителя французского командования. «Генерал Жилинский, – писал он, – сообщил мне желание генерала Жоффра отложить начало наступления французской армии. Наша собственная подготовка требует отсрочки атаки до конца мая, так как в силу некоторых условий перегруппировка войск для ведения намеченной операции совершается медленно. Кроме того, нужно хотя бы немного накопить мортирных и тяжелых снарядов, увеличить те бедные запасы, которыми мы ныне располагаем. Желательно, – подчеркивал Алексеев, – когда обстоятельства позволят союзникам, окончательно разрешить вопрос о времени наступления, четко установить определенное согласование действий… Необходимо также, чтобы общая мысль связала операции на русском, французском и итальянском фронтах».

Начальник штаба Верховного главнокомандующего не исключал, однако, возможность активных действий противника уже летом 1916 года. Учитывая это, 11 апреля Ставка отдала распоряжения командующим войсками всех трех фронтов с целью упреждения противника в действиях, быть готовыми к переходу в наступление и ранее намеченного срока. В директиве подчеркивалось, что «подготовку к операции необходимо закончить в начале мая, главным образом в техническом отношении, в смысле накопления боевых средств и продовольствия, их эшелонирования, ремонта дорог, а также в отношении сближения с противником отрытием окопов, по возможности, на всем фронте».

Началась подготовка одной из крупнейших в Первой мировой войне стратегической наступательной операции.

Алексеев приложил немало сил к тому, чтобы решить главный вопрос: обеспечения войск материальными средствами, осуществления скрытых от противника их перегруппировок. Тогда же под его руководством генерал-квартирмейстерская часть разработала ряд инструкций для войск по оборудованию в инженерном отношении исходного положения для атаки, организации взаимодействия и связи, осуществления огневого поражения противника.

Михаил Васильевич побывал в штабах фронтов, встретился с командующими. Высокую оценку подготовке он дал командованию Юго-Западного фронта. Заслушав доклад генерала Брусилова о готовности к наступлению, Алексеев не разделил, однако, уверенность Алексея Алексеевича в успехе прорыва обороны противника на широком фронте нанесением нескольких ударов. Он предложил отказаться от задуманного способа атаки, избрать лишь один ударный участок. Встретив со стороны командующего войсками фронта категорические возражения, Михаил Васильевич, задумавшись, завершил разговор фразой:

– Что ж, может быть, вы и правы? Бог с вами, Алексей Алексеевич, делайте, как знаете…

Наступил май.

В начале мая тяжелое положение сложилось на итальянском фронте в районе Трентино, где превосходящими силами перешли в наступление австро-венгерские войска. Под их ударами соединения 1-й итальянской армии начли отступать. Руководство Италии попросило французов уговорить Николая II немедленно начать наступление с тем, чтобы отвлечь на себя силы противника. Французы не стали противиться, и уже через сутки Алексеев получил соответствующую телеграмму, о которой немедленно доложил государю.

Русская Ставка, идя навстречу пожеланиям союзников, решила начать наступление несколько раньше, чем предусматривалось планом. 11 мая начальник штаба Верховного главнокомандующего направил генералу Брусилову телеграмму. «Прошу вас спешно уведомить, – говорилось в ней, – когда могут быть закончены фронтом подготовительные работы для производства атаки австрийцев… какое содействие было бы вам необходимо получить, дабы дать надлежащее развитие удару». В тот же день Алексей Алексеевич телеграфировал Алексееву, что войска его фронта будут готовы начать наступление к 20 мая. Заручившись поддержкой Николая II, Михаил Васильевич отдал директиву на переход в наступление войск Юго-Западного фронта 22 мая, войск Западного фронта – не позже 29 мая.

Новое наступление войск Юго-Западного фронта началось 15 июля. Правда, соединениям Особой, 3-й и 8-й армий удалось добиться лишь частичных успехов. Причин этому было немало. Одна из них – пассивные действия войск Северного и Западного фронтов. В итоге оперативные успехи Юго-Западного фронта так и не привели к решающим стратегическим результатам. Отвечая на вопрос, почему так произошло, генерал Брусилов писал: «Произошло это оттого, что Верховного главнокомандующего у нас по сути дела не было, а его начальник штаба, невзирая на весь свой ум и знания, не был волевым человеком». В какой-то мере он, вероятно, был прав. И все же справедливости ради следует отметить, что летние операции 1916 года стали первыми, когда были сделаны попытки согласовать действия трех фронтов в единую стратегическую наступательную операцию. Заслуга в этом генерала от инфантерии, а с июля и генерал-адъютанта Алексеева была бесспорна.

Новые заботы возникли в Ставке в первых числах сентября.

Дело в том, что к этому времени Румыния, преодолев двухлетнее колебание, объявила, наконец, войну Австро-Венгрии. Первые же бои показали, однако, что новая союзница Антанты не была готова к военным испытаниям. Ее войска терпели поражения. Значительная часть румынской армии попала в плен. Оставшиеся боеспособные части отходили в провинцию Молдова. Необходимо было принять решительные меры. По разработанному генералом Алексеевым плану прикрытия Бессарабии создается новый, Румынский фронт. Севернее 2-й румынской армии развернулась 9-я армия Юго-Западного фронта. 4-я и 6-я армии перекрыли открытый участок до побережья Черного моря.

И все же обстановка на юге для русских войск создавалась весьма тяжелая, во всяком случае, по оценке Михаила Васильевича и его штаба, бесперспективная. Несколько лучше складывались дела на Кавказско-Турецком театре военных действий, где русские войска, проведя Трапезундскую наступательную операцию, вышли к Элхеу и озеру Ван.

Итак, завершалась кампания 1916 года. Становилось ясным, что ни одна из воюющих коалиций не смогла выполнить свои стратегические задачи. Вновь трудно пришлось русской армии – в ходе кампании на Восточный фронт, по подсчетам Ставки, прибыло семнадцать дивизий с французского фронта, тринадцать из внутренних округов Германии. Во Францию, к тому же, были отправлены три особые русские бригады. Они приняли участие в оборонительных боях в районе Мурмелон Ле-Гран. И все же итоги ее, как отмечал генерал Алексеев на совещании, проводимом в Ставке по вопросам оперативного планирования на 1917 год, были более благоприятными для стран Антанты, обеспечивших главное – перехват стратегической инициативы. Германия и Австрия вынуждены были перейти к жесткой обороне. В сложнейшем положении оказалась Турция.

…В первой декаде ноября Михаил Васильевич заболел. Вместе с супругой Анной Николаевной он выехал в Севастополь на лечение. Вскоре туда приехали дочери – Клавдия и Вера, сын Николай. Болезнь прогрессировала. Сказались, вероятно, бессонные ночи, сильное нервное напряжение, связанное с ненормальной обстановкой в Ставке, все усиливающейся неприязнью со стороны императорской семьи, особенно супруги царя Александры Федоровны.

Неприятности приносили также распространяемые слухи о причастности его к заговору, чему в немалой степени способствовали встречи генерала Алексеева с Гучковым, Коноваловым, Демидовым и другими общественными и государственными деятелями, зачастившими в Могилев. Насколько достоверными были эти слухи, сказать даже сейчас, спустя время, очень трудно. Во всяком случае, военный корреспондент при Ставке М. К. Лемке, весьма неплохо информированный, писал тогда: «Очевидно, что-то зреет … Недаром есть такие приезжающие, о целях появления которых ничего не удается узнать, а часто даже и фамилию не установишь, имею основание думать, что Алексеев долго не выдержит своей роли… По некоторым обмолвкам Пустовойтенко видно, что между Гучковым, Коноваловым, Крымовым и Алексеевым зреет какая-то конспирация, какой-то заговор, которому не чужд еще кто-то».