Французский ангел в кармане - Наталья Солнцева

«Черт! Парень не из робких, – с досадой подумал Гладышев, наблюдая из машины за развитием событий. – Придется повозиться!»

– Ты представляешь, Антоша? – всхлипывала Леонтина, размазывая по щекам тушь и румяна. – Он меня пригласил в кафе, а сам… сам… – Ее губы тряслись от обиды, и Антон скорее догадывался, чем слышал, что она говорит.

– Успокойся, прошу тебя. Хочешь воды?

Девушка отрицательно мотнула головой, сдерживая рыдания.

– Может, тогда коньяка заказать?

Антон и Леонтина сидели в маленьком кафе недалеко от аптеки. Она позвонила Муромцеву, не в силах сдерживать истерику, плакала в трубку, задыхаясь от боли и возмущения. Она проплакала всю ночь. Встав утром с головной болью и опухшим лицом, позвонила Чингизу. Маг оказался в отъезде, и она связалась с Антоном. Нужно было кому-то рассказать все. Невыносимое внутреннее напряжение разрывало ей сердце.

– Мы ходили в «Охотник», – рассказала Леонтина, немного успокоившись. – Кирилл был чем-то расстроен или скучал, не знаю. А потом… Пришла какая-то незнакомая женщина, уставилась на него, как ненормальная. Ну, он и клюнул. Боже, Антоша, она старше меня лет на десять! Из-за нее Кирилл как с цепи сорвался, бросил меня, пошел приглашать ее на танец… Ты бы видел, как он на нее смотрел! Я не выдержала, вскочила и убежала. Наверное, он ее и домой провожал.

– Не исключено, что и на ночь у нее остался, – подтвердил Антон. Ему нравилось, что Дубровин так безобразно повел себя с Леонтиной. Может, хоть теперь она перестанет смотреть на него глазами преданной собаки и сохнуть день ото дня? И оценит наконец отношение Антона.

– Ты что, звонил ему вчера? – спросила девушка.

– Да, причем довольно поздно, а его все еще не было дома. Во всяком случае, трубку он не брал.

Леонтина представила себе, чем мог в это самое время заниматься Кирилл с незнакомой женщиной, и слезы ручьями хлынули из ее глаз. Сцены страсти, как по заказу, одна откровеннее и соблазнительнее другой, вспыхивали в ее затуманенном болью и обидой сознании. Как он мог? И никакая ворожба знаменитого Чингиза не помогла! Просто пришла в кафе обыкновенная женщина, в возрасте, чуть полноватая, сверкнула глазами, состроила «улыбочку Джоконды», и… все! Господин Дубровин у ее ног, извольте видеть! Побежал за ней, как мальчик, как…

Леонтина забыла, что сама ушла из «Охотника» и не могла видеть, что делали Кирилл и незнакомая женщина. Она рисовала в своем воспаленном, отравленном завистью уме картину за картиной, и во всех Дубровин выступал в роли влюбленного пажа, а незнакомка в гранатовом платье – перезрелой императрицей. Недавно по телевизору шел фильм «Царская охота», очень нравившийся Леонтине. Оттуда она и черпала вдохновение для своих ревнивых фантазий.

Антон действительно весь прошлый вечер звонил Кириллу, но не застал его. То ли того не было дома, то ли трубку не брал. Антон не мог уснуть, задыхаясь от ревности, но его адские видения были заполнены другими персонажами. Господин Муромцев представлял себе Леонтину в объятиях Дубровина и скрипел зубами от ярости. Если бы мог, он бы задушил Кирилла собственными руками, как взбесившийся мавр несчастную Дездемону! Антона всегда удивляло, как можно срывать зло на женщине? При чем здесь она, нежное, милое создание? Видение Леонтины, с ее белыми, как у русалки, волосами, наивным, кротким взглядом, привело его в сильное возбуждение. Дубровин, конечно, наглый, невоспитанный мерзавец, но в данном конкретном случае он сыграл Антону на руку.

«Интересно, что за женщину он подцепил в «Охотнике»?» – подумал Муромцев, на миг забыв о Леонтине.

Что она тут же заметила, ибо чувства ее и нервы были напряжены и чутки до предела.

– Ну, вот и ты меня не слушаешь! – Она вскочила, схватила сумочку. – Все вы, мужчины, одинаковые!

Антон с трудом догнал ее, остановил такси. По дороге, в машине, он выслушивал ее сбивчивые причитания, гладя по голове, как маленькую девочку, которая получила в школе двойку и боится возвращаться домой. Он незаметно обнял Леонтину, чувствуя, как вздрагивают под пальто ее плечи, и к его сердцу прихлынуло давно забытое ощущение тепла и счастья.

Мысленно благословляя свинское поведение Дубровина, он смотрел, как декабрьский снег покрывает мокрое черное шоссе, голые ветки деревьев, темные крыши раскинувшегося по обе стороны дороги огромного города, затаившегося в преддверии морозов, непроглядных азиатских вьюг и тяжелых ночей, с нестерпимо горящими в вышине звездами.

Кирилл не пошел сегодня в офис. У него гудела голова; ребра и все мышцы ныли, как будто его тело пропустили через гигантскую мясорубку.

Вчерашняя драка не окончилась ничем. Когда стало ясно, что желанный перевес в пользу напавших на Дубровина мужиков все никак не наступает, из припаркованной неподалеку машины вылез третий, подтянутый и седоватый человек с недобрыми глазами.

– Хватит, – сказал он двоим, порядком побитым и раздосадованным «дуболомам».

У одного текла кровь из носа, и он то и дело закидывал голову назад, прикладывая к переносице кусочек спрессованного снега.

Падающий снег становился все гуще, в темноте сливаясь с небом и землей, создавая особое пространство без границ и времен – остров отчуждения, полный тихого шороха и дыхания ночи.

– Что вам надо? – поинтересовался Кирилл, сплевывая красным на девственную чистоту снега. – Закурить или денег? Теперь ни того ни другого я вам, ребятки, не дам! Не дождетесь!

– Ладно, – согласился третий. Он выглядел гораздо разумнее тех двоих, «зализывающих раны» в стороне. – Мы поговорить хотим.

– Это я уже слышал. Неплохой способ завязать знакомство! – Кирилл усмехнулся, кривясь от боли в скуле. – Так что надо?

– Ты Вику Мураткину убил?

Воспоминание было свежо, как его кровоподтеки, синяки и ссадины. Кирилл сцепил зубы от боли и негодования. Он до сих пор вздрагивал от объявшего вмиг холода при звуке Викиного имени. Тогда он стал сам не свой. Не раздумывая ни секунды, его тело качнулось вперед, и крепкий кулак сам взмыл вверх и прошел вскользь по лицу вовремя отклонившегося противника.

– Ты что, сдурел? – Гладышев не ожидал такой агрессии. Вроде бы они начали понимать друг друга…

Кулак Дубровина едва не рассек ему губу, и Виктор отскочил назад, примирительно поднимая руки в успокаивающем жесте.

– Ты что? Остынь малость, парень. Нельзя же так на людей кидаться!

Дальнейший разговор, протекавший в более мирном русле, ничего не дал. Дубровин все отрицал. Про Вику, что он вообще ее знал, про бумаги, про все, о чем его спрашивали, он отвечал: «Не знаю… понятия не имею… первый раз слышу… не понимаю, о чем вы…»

Гладышев, при всем его опыте, так и не сумел разобраться, врет Кирилл или он действительно не в курсе дела. Взгляд Дубровина, какой-то непроницаемый, недоступный для восприятия, ускользал, поглощал все, что должен был отражать, как «черная дыра». Вел себя господин Дубровин странно, словно все происходящее было для него нереальным, иллюзорным видением, родившимся в кружащейся густоте снежной метели.