Чаша судеб - Елизавета Дворецкая

Смеяна усмехнулась про себя – седому деду тридцатилетний Держимир казался молодым! Но тут же какая-то тупая иголочка кольнула ее в сердце. Смеяна ощутила боль, смутное беспокойство, сама не зная отчего. Словно потеряла что-то, пока шла…

– Другое худо! – продолжал дед. – Всякие упыри из тех, кого он разбил, теперь по всей земле окрест расползутся. И добитые, и недобитые. Вот в чем наша беда будет.

Женщины снова запричитали, но вполголоса: дед Година не любил нытья.

Ворота заперли, женщины и дети попрятались, мужчины вооружились рогатинами и луками. Смеяна стояла на крыльце рядом с Благиной, не чувствуя особого страха. В кругу обретенного рода любой страх и любая беда казались разделенными на много-много частей, так что на ее долю приходилась самая малость.

Тем временем из леса выехали сначала несколько всадников, потом вытянулось еще десятка полтора. По кожаным броням с бронзовыми бляшками, по косичке на конце бороды у предводителя опытный дед Година, глядя в особую смотровую щель возле ворот, распознал рарогов. Так и есть – на их тын набрели остатки разбитых князем недругов.

– Кто здесь живет? – крикнул предводитель, рослый мужчина лет сорока, обращаясь к молчаливому тыну. – Лучше отворяйте, а не то ворота разнесем!

– Кто вы такие, сперва скажите! – сурово, без признаков боязни отозвался Година со двора.

– Мы ищем девицу! – ответили из-за ворот.

Смеяна ахнула и прижала руку ко рту. Она узнала голос князя Боримира! И нетрудно было сообразить, что нужна им именно она! Они все-таки выследили ее, после того как Князь Рысей растерзал Звенилу и рассеялись ее чары, оковавшие рарогов.

– Какую такую девицу? – отозвался Година. – У нас нет чужих девиц, а своих мы никому не выдаем.

– Она могла прийти к вам сегодня. Она ушла лесом в эту сторону. Здесь не так уж много жилья. Отворяйте ворота. Здесь сам князь!

– Князь или не князь – а нам наши чуры не велели никому отдавать наших девиц! Я могу дать клятву именами Сварога и Макоши – здесь только наш род и ни одного человека из чужих.

Некоторое время за воротами слышался невнятный гул, рароги спорили вполголоса. Пришельцы помнили, что находятся на чужой земле после неудачной битвы и князь дрёмичей вот-вот может отрядить за ними погоню. Осада огнища займет лишнее время и привлечет к ним внимание: пламя пожара в лесу будет видно за много верст. Оно им надо?

Но слишком велико было желание князя Боримира все-таки найти златоглазую девушку, одетую в священный рысий мех. Он не вернул сокола и не добыл Чашу Судеб – племя не примет его, если он вернется с пустыми руками.

– Послушай, мудрый человек! – наконец обратился к невидимому за тыном хозяину сам Боримир. – Девица, которую я ищу, отдана мне богами. Священный сокол указал мне на нее. Я должен ее найти. Впусти нас и дай нам осмотреть ваш дом – и я клянусь именем Свентовида и Небесным Огнем, что не трону ни единого человека из твоего рода и ни соломинки из вашего добра. Если у вас нет моей девицы, мы уйдем так же, как и пришли.

Година подумал, оглянулся на сыновей, стоявших вокруг него с рогатинами и топорами. Вздумай рароги осаждать огнище, Листопадникам придется плохо. Наконец Година принял решение и кивнул сыновьям на засов.

– Наша клятва правдива перед богами! – шепнул он. – Чуры не выдадут!

Ворота открылись, несколько человек во главе с Боримиром и рослым воеводой вошли во двор.

– Позови всех женщин, – предложил Боримир Године, сразу угадав в нем старейшину. – Я посмотрю, нет ли ее среди них, а мои люди посмотрят, не спрятал ли ты кого.

Уже сгущались сумерки, рароги зажгли несколько факелов. Бабка Благина, поджав губы и не кланяясь незваным гостям, выводила из домов на двор всех молодых женщин и девушек. Многие держали на руках хнычущих детей. Смеяна стояла между Игрёной и ее матерью, стараясь унять частое дыхание. По виду она не выделялась ничем: Игрёна, с которой они оказались одного роста, еще раньше дала ей две свои рубахи, украшенные всеми знаками племени и рода, завещанными от предков. Бабка Благина, не нарадуясь на возвращенную дочь, сама перечесала ей волосы и вместо двух речевинских кос заплела одну, как принято у девушек дрёмического племени. Другая прическа несколько изменила лицо Смеяны, и родичи ахали в радостном изумлении, видя, до чего она в привычной им одежде и с привычной прической стала похожа на их дочерей. А в полутьме не так-то легко разглядеть лицо, и выдать Смеяну мог только речевинский выговор. Когда-то, еще в Истоке, князь Боримир слышал ее голос и мог запомнить.

Князь Боримир шагнул вдоль неровного ряда женщин перед Годининой избой.

– Вот она! – вдруг крикнул кто-то из рарогов.

Князь быстро повернул голову. Смеяна вздрогнула, вскинула глаза, ожидая встретить десятки взглядов, устремленных на нее. Пропала!

Однако – ничего подобного. Бородатый рарог показывал на одну из сестер, стоявшую на другом краю рядка. Смеяна уже знала, что ее зовут Мирёна и она слывет первой красавицей не только у Листопадников, но, как ей с гордостью успели сообщить, и во всей округе. Мирёна была выше ростом, чем Смеяна, статная, румяная, с мягкими и правильными чертами лица. Такая же рыжая, желтоглазая и с такими же веснушками.

Князь Боримир сделал несколько торопливых шагов в ее сторону, кто-то поднес поближе второй факел. Затаив дыхание, Листопадники ждали, мать девушки шепотом запричитала, словно чужие люди уже отняли у нее дитя. А Боримир медлил, не в силах собраться с мыслями и вспомнить.

– А может, вот эта? – Рослый воевода показал на другую девушку, стоявшую рядом.

И здесь была такая же рыжая коса, такие же желтые глаза, вздернутый нос с веснушками. Только вторая девица красотой уступала первой, и взгляд Боримира вернулся к Мирёне.

– Да и тут одна есть! – Кто-то из рарогов кивнул на Игрёну.

– И не одна! – подхватил другой, бегло глянув на Смеяну.

Та не поднимала глаз, боясь выдать себя взглядом.

– Да что они, все тут одинаковые? – с пробудившимся раздражением воскликнул Боримир.

Он был в растерянности: он искал одну девушку, а нашел сразу пять или шесть, и каждая из них по виду годилась стать Солнечной Княгиней и Золотой Рысью. Он оглядывался вокруг и везде встречал взгляд желтоватых глаз под угрюмо насупленными рыжими бровями, везде в свете факелов поблескивали рыжие волосы и бороды мужчин, везде пестрели веснушки на носах и щеках женщин. В племени голубоглазых и светлорусых рарогов рыжие были большой редкостью, а здесь, выходит, наоборот? И ценность их в глазах огнегорцев упала: золота не должно быть слишком много, иначе оно не кажется таким уж драгоценным.

– Я дал тебе клятву, княже, – подал голос дед Година. – Здесь только наша кровь. У нас нет чужих.

– Все наши. Сколько есть! – враждебно буркнула бабка Благина, готовая защищать против целого войска всех внучек и Смеяну в особенности. – Нам чужих не надо, и ты, князь светлый, шел бы к своим! Обещался ведь!