Ни слова правды - Ульян Гарный

Прямо между мной и лешими стояла как будто траченная молью зеленая изгородь, спиной ко мне стояли четверо эльфов, пуская стрелу за стрелой в колючего противника. Я подскочил к ним сзади, сгреб всех четверых в охапку, крепко прижимая их головы к своей груди, сцепив руки в замок. Ладно так вышло, две шеи на одном предплечье, две – на другом. Эльфы бились в моих руках, как птицы, пытались укусить, ударить, лягнуть. Но я был для них слишком большой и на мне были наручи и кольчуга. Вскоре длинноухие начали двигаться медленнее, обмякать в моих руках, запахло калом и мочой. Вот что значит в чужих руках обсираться. Я с отвращением отбросил их тела в сторону, и в этот момент в изгороди возник пролом, хотя, точнее сказать, проруб, и оттуда хлынули лешие с воем, оскалив симпатичные мордашки. Увидев меня и полузадушенных эльфов, они разразились приветственными криками. Несколько из них метнулись добивать валявшихся на земле инорасов. Я не стал вмешиваться после всего, что сделали эти твари с Лехом, с Трегузом и Селезнем, со мной, их смерть выглядела логичной и оправданной.

Я коротко объяснил, что мне нужно, и тут же получил плетеную сумку, точную копию авоськи[91], с кувшинчиками озерной воды и охапку коротких копий, которые в моих руках были не больше зубочисток. Во главе отряда леших я стремглав бросился к Колючему Шару. Путь нам попытались преградить несколько эльфов и лесной страж. Стража лешие сразу «приземлили» – забросали бомбами, засыпали стрелами и дротиками. Эльф рухнул, мгновенно превратившись в подобие лешего, только вместо иголок у него выросли древки оружия.

Живой серой волной захлестнуло и эльфийскую пехоту: не только размер, но и число имеет значение. Я и мои маленькие друзья уверенно продвигались к Колючему Шару, сметая все на своем пути, лешие оставляли за собой подожженные дома и беседки. Когда мы подошли к центру поселка, главная постройка была уже в осаде: со всех сторон Колючий Шар атаковали колючие воины, несколько десятков эльфов отстреливались изнутри, а главный вход защищал красноватый страж Тарнака. Предводителю эльфов чудом удавалось сохранить свой «скафандр», он размахивал целой рябиной, земля вокруг него была усеяна телами леших и яркими ягодами. Несмотря на целый рой копий и стрел, страж не исчезал, магия озерной воды на него не действовала.

Лешим под ударами рябиновой дубины пришлось отступить, Тарнак получил передышку, достал откуда-то диковинный рог и затрубил. Раздался мощный, низкий рев на грани слышимости, казалось, завибрировало все вокруг, звук отдался трепетом в животе. Отзываясь, зашевелились деревья на опушке, вырывая корни из земли, двинулись на помощь эльфам. Все дома расплелись и принялись хлестать гибкими ветвями по земле и лешим, уничтожая все вокруг. На зов рога стал расплетаться и Колючий Шар, колотить длинными побегами и разбрасывать вокруг себя шипы, нанося страшный урон серому воинству.

Лешие дрогнули и стали отступать, погибая под ударами ветвей. Внезапно перекрывая шум битвы, с неба раздался чудовищный вопль:

– Тарнак, это я – Фир Болг!

На секунду все застыли, подняв вверх головы. Даже зеленые дубины перестали колошматить все вокруг. Над Колючим Шаром висел фомор, только кое-где блики отражались от стен стеклянной башни, зависшей над поселком эльфов. Огромная фигура хозяина озера с мечом в руке бросила тень на стража Тарнака.

– Ты хотел вернуть Тричар, так возьми его, – пророкотал фомор.

– Спускайся, тварь, – заорал в ответ Тарнак.

– Я иду, – отозвался Болг и прыгнул прямо на главного эльфа.

Как только фомор оказался в воздухе, стеклянная башня обрушилась вниз сплошной стеной воды. Волна поднялась такая, что я едва устоял на ногах, леших и эльфов смыло, очищающий поток прокатился по всему Колючему Шару, мгновенно уничтожив ожившие растения повсюду. Длинные зеленые плети бессильно опали, шагающие деревья вросли в землю.

Тарнак лишился-таки своего стража и теперь стоял перед фомором такой маленький и беззащитный. Фир Болг возвышался над своим давним врагом, сверкая единственным глазом, высоко занеся над головой меч. Неожиданно Тарнак расхохотался и прокричал:

– Убей меня, чудовище, пусть Тричар поставит точку в нашей битве!

Хозяин озера стал опускать сверкающий меч на голову Тарнака, но внезапно Тричар вывернулся из руки Болга и вонзился ему в бок по самую рукоять. Эфес меча завибрировал и исчез в теле фомора. Сраженный водяной дух рухнул прямо на Тарнака, схватил эльфа за шею, и они оба замерли бездыханными.

Когда вода схлынула, лешие вернулись, повсюду добивая эльфов. Битву длинноухие проиграли. Я побежал к месту, где лежало то, что осталось от Колючего Шара. Три зеленых стола стали бурыми, но свою добычу не отпустили. Голыми руками, скрежеща зубами от злости и боли, я стал разрывать ненавистные путы и вытащил Трегуза. Он явно был не в себе: глаза закатились, изо рта струйкой текла кровь, смешанная со слюной, но грудная клетка ритмично вздымалась, слава богу, жив. Подоспели лешие, каменными топорами разрушили два других кокона, достали Селезня и Леха, положили на землю. Селезень хлопал глазами, но, похоже, не мог пошевелиться, Лех пребывал в тяжелом забытьи. К нам прибежал кто-то из колючих старшин, судя по резному посошку, схватил меня за штанину, дернул за собой. Я понял, что дело срочное, и поспешил за ним.

Прямо на земле лежал фомор, из чудовищной раны на боку текла синяя кровь. Но единственный глаз был открыт и смотрел прямо на меня. Я собрался было остановить кровь, но Фир Болг прервал меня:

– Не надо, Василий, фомору без башни все равно смерть… – И потом, обращаясь уже к лешим: – Вытащите меч и отдайте его русскому витязю. Теперь, закаленный в моей крови он безопасен… больше никогда не будет повиноваться чужой воле. Прощай, Василий, обо мне не печалься: долгая жизнь – красивая смерть… Прими от меня дар – ты теперь подобен Эхаду.

Фир Болг уронил голову на землю и стал меняться и уменьшаться в размерах. Исчез рог, появился второй глаз, левая рука, выросли обе ноги. Он стал таким, каким я его видел в Нави, только черты лица заострились, посуровели. Я закрыл ему глаза…

Я сидел на холме, на котором когда-то стоял Колючий Шар, там, где цвел эльфийский поселок, пылали костры. Самый большой горел, унося в небеса останки фомора. Костер поменьше уничтожал тела Тарнака и других эльфов. Трегуз, Селезень и Лех пришли в себя, окруженные заботой леших. Коней и собак мы разыскали, вернее, они вернулись сами. Меня лешие готовы были носить на руках не только из-за того, что я вернул монжу, но теперь еще и из-за шрама на щеке. После поцелуя зеленого «стола» на моем лице остался знак Велеса, скотьего бога, которому поклонялись лешие, вроде свастики, только лучи без углов.

Прошло всего несколько часов, как утихла битва, я устал, но не мог заснуть. Бродил среди останков еще недавно цветущего поселка и, как ни странно, испытывал грусть. Да, эльфы оказались, мягко говоря, далеки от совершенства, но теперь их нет, нет Колючего Шара, не будет сверкающей сферы из светляков, и это навевало какую-то неземную тоску, которую хотелось выразить в чем-то нематериальном, добавить в мироздание какой-то звук или вздох, оставить недолговечный памятник об исчезнувшем чуде и навсегда ушедшей красоте. И сложилось: