Майада. Дочь Ирака - Джин П. Сэссон

Но, конечно, все было тщетно.

Она уловила у себя за спиной движение, и ее ужас только возрос. Майада поняла, что тюремщики окружили ее.

— Вот что случается с теми, кто поддерживает шиитов, — сказал мучитель с большой головой. Он сделал шаг вперед и трижды с силой ударил ее по лицу.

Она закричала от ужаса.

Мучитель махнул рукой, и невидимый человек надел ей на глаза повязку.

Ей было очень страшно, но тем не менее она четко сказала, чтобы они ее слышали:

— Я ни в чем не виновата.

В ответ она услышала хохот.

Ее опять ударили. Потом пнули в голень.

По пальцам прогулялась резиновая дубинка.

Она заорала.

За этим последовала пощечина и окрик:

— А ну заткнись!

Они обступили ее со всех сторон, и сердце забилось с такой силой, что она слышала каждый удар.

Майада почувствовала, что с правой ноги сняли сандалию и палец на ноге взяли в зажим. Грубая рука потянула назад волосы, и второй зажим вцепился в мочку уха.

Преодолевая боль, она услышала, как по полу рядом с ней со скрипом протащили какое-то тяжелое оборудование. Готовилось нечто зловещее.

— Господи, сделай так, чтобы я выжила, ради Фей и Али! — молилась Майада.

— Вот что бывает с предателями, — пригрозил охранник.

Вокруг зажужжали какие-то машины. Вдруг ее пронзил первый электрический разряд, и когда он прокатился по ее шее, подмышкам, ноге и чреслам, она резко откинула голову назад. Казалось, ее тело поджаривают на огне.

— А-а-а-а-а-а! — Майада ловила ртом воздух, конвульсивно рыдая.

Они вновь и вновь посылали через ее тело электрические разряды. Дрожь и спазмы завладели Майадой, и судороги были такими сильными, что она запрокинула голову за спинку кресла. Боль становилась непереносимой.

— Пожалуйста! Хватит! — громко молила она о пощаде.

В ответ раздался хохот.

— Пожалуйста! Не надо!

На минуту они прекратили пытать ее электричеством.

Она так ослабела, что не могла говорить. Чей-то голос требовательно спросил:

— Расскажи нам о шиитах, которые готовят заговоры против Ирака.

Майада застонала и покачала головой. Она пыталась заговорить, но изо рта вырывалось только неразборчивое бормотание. Язык не двигался.

— Скорее. Назови имена.

Она опять замотала головой.

Раздались чьи-то шаги, и машина опять зашумела. Она закричала еще до того, как ее ударили электричеством.

Из-за повязки на глазах ей казалось, что по ее венам и сухожилиям струится огонь.

И когда она подумала, что эта агония никогда не кончится, вдали раздался пронзительный женский визг, крик боли, подобного которому ей не приходилось слышать раньше. Она быстро прошептала истовую молитву о бедной страдалице, которая издала этот душераздирающий крик, и потеряла сознание.

Через час дверь в камеру 52 открылась, и Майаду швырнули на бетонный пол.

Она была в обмороке, и женщины-тени не могли ее поднять.

Следующие часы Майада провела в полубессознательном помрачении.

Ей казалось, что она находится в Бейруте солнечным днем и ест любимое мороженое. Майада взглянула на балкон окрашенной в нежно-розовый цвет виллы. Там бок о бок стояли ее дедушка и отец. Они радостно улыбались и махали ей рукой, чтобы она бежала к ним и они укрыли бы ее в своих объятиях. Майада ускорила шаг, чтобы быстрее оказаться рядом с ними, но как она ни стремилась вперед, дистанция не сокращалась. Отец и дедушка уплывали все дальше, и Майада заплакала от разочарования. Затем с ней стали происходить ужасные вещи, и она закричала: о ее глаза тушили сигареты, на нее надевали наручники, а между локтями и коленями вставляли деревянную палку; ее вешали на крюке, запихивали в шину и катали взад-вперед, привязывали к столу и били палками по пяткам; крепили ремнями за руки к вентилятору на потолке, и тот крутился, крутился, крутился, поворачивая время назад, возвращая ее в детство.

Как и большинство зажиточных иракцев, родители Майады жили в Багдаде с сентября по май, а в летние жаркие месяцы путешествовали по Ближнему Востоку и Европе.

Майада жила с родителями и няней в красивом старом доме на берегах Тигра. В прекрасных соседних особняках размещались мать Низара и трое его братьев — Тарик, Заид и Кес. В открытые окна врывался свежий ветер с реки; он летел в окружавшие дома тихие сады, где царила тень, отбрасываемая деревьями. Прелестный маленький район был настолько безопасным, что нянечки позволяли Майаде и ее сестрам без присмотра бегать из одного сада в другой. Маленький черный скотч-терьер Скотти следовал за ними по пятам.

Детские годы были самым беззаботным временем в жизни Майады. Больше всего ей нравилось плавать, и у нее это хорошо получалось. Абдия умела отлично нырять. После дней, проведенных на солнце, тела девочек покрывались бронзовым загаром. Отец шутливо называл их «маленькие рыбки».

Сальва не была домохозяйкой в традиционном смысле слова, потому что она никогда не училась готовить и убирать, но она умело руководила слугами, так что дом всегда содержался в идеальном порядке. Особенно приятным для детей было то, что она устраивала лучшие вечеринки в Багдаде.

Она всегда закатывала пир по случаю рождения обеих дочерей еще до того, как в школе заканчивались занятия, и сестры отмечали праздник с друзьями, братьями и сестрами. А потом семья уезжала на летние каникулы. В Багдаде много говорили об этих торжествах, потому что Сальва тщательно планировала мероприятия за несколько месяцев вперед. Из Ливана присылали фейерверки, а в Лондоне заказывали изысканные торты. Девочки могли выбрать начинку — обычно шоколадную, апельсиновую, ванильную или лимонную, а Сальва придумывала форму изделия. В один год она заказывала торт в форме сердца, в другой — торт-поезд. В лондонском магазине «Хэрродс» Сальва покупала корзины, чтобы уместить в них все подарки, которых было великое множество.

Кроме того, она изобретала веселые игры. Детские забавы всегда включали «охоту за сокровищами». Малыши искали спрятанные сюрпризы, и тот, кто находил больше, получал приз, обычно — огромную игрушку. Еще Сальва завязывала детям глаза и предлагала бить по мешку из папье-маше, наполненному конфетами и шоколадом. Цель игры заключалась в том, чтобы конфеты вылетели из мешка.

Но несмотря на веселье обстановка в стране была нестабильной. После смерти Джафара правительства переживали жестокие кризисы, которые разрушали благосостояние страны. Беспорядки отражались на жизни каждого иракца. В детстве Майаде часто приходилось переезжать из одного дома в другой, потому что родители остерегались политических беспорядков.

После переворота 1958 года, когда убили королевскую семью, родственники Майады перебрались в Бейрут. В 1961 году семья ненадолго вернулась в Багдад, где по-прежнему царила напряженная обстановка. И Низар вновь укрыл жену и дочерей в спокойном Бейруте.