Муж во временное пользование - Александра Кравченко

— Вот именно. Но иногда она может спасти жизнь. Это ты тоже учитывай. Поставь книгу на место. Вот так. Об этих записях никто не знает. Только ты. Если со мной что случится — покажешь Ярославу.

— Ты настолько ему доверяешь?

— Что остается делать? Он, по крайней мере, любит тебя. И тебе небезразличен. В случае чего, вы с Катей поддерживайте друг друга. Ее Вадим — не в счет: он из породы ведомых. Тетрадь им не показывай. Катя — легкомысленная, а Вадим… не из тех, кто действует. Покажешь только Ярославу.

— Хорошо, я все поняла, не волнуйся. Не думай ни о чем.

— Не могу не думать. Как много я не успел… Бежал, бежал, и вдруг на повороте: р-раз… судьба делает подсечку…

Речь Гаевого становилась вез более сбивчивой, невнятной, дышал он с трудом, а руками без конца теребил одеяло. Нина совсем испугалась, хотела уже повторно вызывать скорую, но тут раздался звонок в дверь. Приехали кардиологи.

Пока медики суетились вокруг больного, снимали кардиограмму, Нина поспешно складывала в сумку вещи и продукты. Она уже поняла, что Василия Федоровича будут везти в стационар. На всякий случай оставила на столе записку для Кати: вдруг сестра явится в ее отсутствие.

Пока ехала рядом с отцом в «скорой помощи», один из врачей — молодой парень — успокаивал ее: ничего страшного, состояние тяжелое, но инфаркта нет. Полежит недели две в стационаре, а потом станет на учет в поликлинике.

Конечно, Нина понимала, что все не так просто. Но, даже если обойдется с сердцем, остается дамоклов меч другой болезни, неотвратимо-страшной…

Она сидела в коридоре больницы до тех пор, пока ей не сообщили, что после капельницы отцу полегчало и его поместили в палату. Поговорив еще с дежурным врачом, Нина вышла, наконец, из больницы. Было очень темно. Она взглянула на часы и ужаснулась: время приближалось к полуночи. Давно ей не приходилось возвращаться так поздно. Тем более, одной.

«Надо же когда-то становиться нормальным человеком», — мысленно сказала Нина себе и решительным шагом направилась по темной улице. Увы, до дома было далеко. Да и что ждет ее дома? В квартире — гулкая тишина и тревожный запах лекарств…

Нина вдруг остро ощутила свое одиночество. Если бы поблизости оказался телефон-автомат, она сейчас же позвонила бы Ярославу и пригласила его к себе. Что ж, придя домой, обязательно ему позвонит. Многое надо сказать. И не только о своих чувствах. Есть еще что-то важное, связанное с Ярославом…

Нина остановилась, осененная внезапной догадкой. Конечно! Ей знакомо лицо человека, которого заталкивали в «Вольво». Она видела его на армейских фотографиях Ярослава. Когда он ей показывал альбом, она не очень разглядывала его друзей, потому что смотрела только на Ярослава, а все остальные были ей незнакомы и, в общем, неинтересны. Теперь же память, обостренная волнениями и страхом, отчетливо высветлила именно это лицо. Наверное, в нем было что-то значительное, оно западало в подсознание. И еще Нина поняла, отчего пьяная троица показалась ей странной: на самом деле ни один из них не был пьян. Те двое притворялись, а друг Ярослава, скорей всего, был оглушен или ранен. Они тащили его, он почти не передвигал ноги.

«Послушай Тор, — мысленно обратилась она к Ярославу, шагая по улицам ночного города, — послушай, я, кажется, стала свидетельницей преступления. Не знаю, кто твой армейский друг и как он связан с делами Хустовского, но вчера я видела его чуть живым, это уж точно. Куда его завезли, что с ним сделали?.. Господи, я только сейчас поняла, какой была дурой!.. Намекала Олегу, будто мне кое-что известно! Как бы за такую глупость не заплатить слишком дорого… Но ты поможешь мне во всем разобраться, верно? А ты ведь еще не знаешь, что в моей голове и в моем сердце произошел очень важный процессик. Я поняла, что люблю тебя, Тор…»

Внезапно Нина осознала, что, разговаривая с Ярославом, старается заглушить страх перед пустынными улицами ночного города. Впрочем, оставалось только дойти до конца этой неширокой улицы, а там, впереди, проспект, где даже в такой час — прохожие, транспорт, огни, витрины. Там она сядет на автобус.

А вот эта улица совсем пустынна. Ни души. Впрочем, где-то слышатся шаги. Или это ее собственные? Или сердце так гулко стучит? Внезапно Нина оглянулась. Метрах в пятидесяти за ней следовал какой-то тип. И ничего бы подозрительного, но уж очень быстро он приближался. Нина невольно ускорила шаг.

Только бы добежать до проспекта.

И вдруг впереди словно из-под земли выскочила еще одна подозрительная фигура. Нина попятилась, назад, оглянулась. Преследователь приближался. Самые жуткие, самые леденящие истории о насильниках и маньяках припомнились Нине в одно мгновение. Прежний страх, граничивший с душевной болезнью, накатил на нее с такой силой, что в голове начало мутиться. Она хотела закричать, но от ужаса перехватило горло. Мгновенным проблеском мелькнула догадка, что ее могут преследовать те самые типы, которых видела вчера. Нина не успела осмыслить эту догадку, потому что почва вдруг стала уходить из-под ног, а свет и звук стремительно исчезли. Но даже сквозь меркнущее сознание Нина почувствовала силу удара, обрушившегося на ее голову.

Первая мысль, которая внезапно появилась из небытия, была связана с Ярославом. Витая в вязком тумане, пронизанном редкими дрожащими огнями, Нина не могла понять, на каком свете находится ее душа. Минутами она чувствовала себя как межзвездный скиталец на пути к новым земным воплощениям, а потом вдруг накатывала тяжелая тоска, безжалостной волной отгонявшая душу от берега живых… Едва осознав близость роковой грани, Нина подумала о Ярославе. Перемещение в иной мир навсегда разлучит ее с ним. Теперь, разделенные временем и пространством, они обречены обитать в разных мирах, и кто знает, встретятся ли где-нибудь их души?.. Он так никогда и не узнает, что она полюбила его… Нина останется в его памяти ущербным существом, неспособным перебороть свои комплексы, подняться над предрассудками и оценить настоящее чувство. Теперь у него будет своя жизнь, и чем дальше по времени, тем меньше станет вспоминать он о прошлом, в котором потеряется их мгновенная, не дожившая до полного счастья любовь… Больше всего сейчас Нина хотела вымолить у судьбы хотя бы полминуты, чтобы посмотреть в глаза Ярославу и сказать ему три слова: «Я люблю тебя». Если бы она успела произнести эти слова, ей было бы легче, поскольку знала бы, что при воспоминании о ней Ярослав будет чувствовать не горечь, а нежность, и душа его не ожесточится мыслью о неразделенной любви…

И вдруг Нина почувствовала, что в глаза ей бьет свет. Не тот, беспокойно дрожащий в вязком тумане небытия, а ровный, яркий, привычно земной. Постепенно он принимал конкретные очертания: белые стены и потолок, солнечные лучи в окна сквозь белые шторы. Через несколько секунд Нина осознала, что находится в больничной палате. Вскоре услышала чей-то незнакомый голос: «Она очнулась, зови врача».

Нина, наконец, поняла, что жива. У нее не было сил, чтобы словом или жестом выразить ликование.