Вокруг света в 80 дней - Жюль Верн

class="a">[98] в одном кабельтове[99] от берега. Это был торговый винтовой пароход изящной постройки. Из его труб валили густые клубы дыма, что указывало на скорое отплытие судна.

Филеас Фогг нанял лодку, сел в нее и в несколько взмахов весел очутился у трапа «Генриетты», парохода с железным кузовом, но деревянными верхними частями.

Капитан «Генриетты» был на пароходе. Филеас Фогг поднялся на палубу и попросил вызвать его к себе. Тот не заставил себя ждать.

Это был человек лет пятидесяти, настоящий морской волк и, как видно, большой ворчун. Рыжие волосы, сердитые глаза, обветренное загорелое лицо — все изобличало в нем человека отнюдь не светского.

— Вы капитан? — спросил Филеас Фогг.

— Да.

— Я Филеас Фогг, из Лондона, — представился мистер Фогг.

— Эндрью Спиди, из Кардифа, — ответил капитан.

— Вы скоро отплываете?

— Через час.

— Куда вы идете?

— В Бордо.

— Какой у вас груз?

— Одни камни в трюме. Никакого груза. Иду с балластом.

— У вас есть пассажиры?

— Нет пассажиров, никаких пассажиров. Громоздкий и болтливый товар!

— Хорошо ли идет ваш корабль?

— Одиннадцать - двенадцать узлов[100]. «Генриетта» — корабль известный.

— Согласны вы перевезти меня в Ливерпуль? Меня и еще трех человек.

— В Ливерпуль? А почему не в Китай?

— Я сказал в Ливерпуль.

— Нет!

— Не хотите?

— Нет! Я направляюсь в Бордо и пойду в Бордо.

— Ни за какие деньги?

— Ни за какие деньги!

Капитан произнес это тоном, не терпящим возражений.

— Но владельцы «Генриетты»… — возразил Филеас Фогг.

— Владельцы — это я. «Генриетта» принадлежит мне.

— Тогда я ее зафрахтую.

— Нет!

— Я покупаю ее.

— Нет!

Филеас Фогг и бровью не повел. Однако положение было серьезное. Нью-Йорк не походил на Гонконг, и капитан «Генриетты» не походил на шкипера «Танкадеры». До сих пор деньги нашего джентльмена побеждали все препятствия. Теперь и деньги оказались бессильны.

Однако необходимо было найти средство переправиться через Атлантический океан на корабле. В противном случае оставалось лететь на воздушном шаре, а это было и опасно и к тому же невыполнимо.

Но Филеас Фогг, по-видимому, нашел выход.

— Хорошо, — сказал он. — Согласны вы доставить меня в Бордо?

— Нет, если бы вы даже заплатили мне двести долларов.

— Я предлагаю вам две тысячи.

— С каждого?

— С каждого.

— И вас четверо?

— Четверо.

Капитан Спиди принялся тереть лоб с такой силой, будто хотел содрать с него кожу. Получить восемь тысяч долларов, не уклоняясь при этом от своего пути! Ради этого стоило отбросить в сторону антипатию к грузу, называемому пассажирами. Впрочем, пассажиры по две тысячи долларов уже не просто пассажиры, а драгоценный товар.

— Я отплываю в девять часов, — коротко сказал капитан Спиди. — Если вы и ваши спутники…

— В девять часов мы будем на корабле, — столь же лаконически ответил Филеас Фогг.

Было восемь с половиной часов утра. Покинув «Генриетту», мистер Фогг вышел на берег, нанял карету и вернулся в гостиницу, чтобы увезти Ауду, Паспарту и неразлучного Фикса, которому он любезно предложил ехать вместе с ними. Все это было сделано с тем спокойствием, которое не покидало нашего джентльмена ни при каких обстоятельствах.

К моменту отплытия «Генриетты» все уже были на борту.

Когда Паспарту узнал, во что обойдется этот последний переезд, он испустил протяжное «о-о-о», заключившее все ступени нисходящей хроматической гаммы.

Фикс же решил окончательно, что английскому банку не миновать в этом деле значительного убытка. Действительно, к концу путешествия, при условии, если Филеас Фогг не выбросит еще несколько пачек ассигнаций в море, мешок с банковыми билетами облегчится более чем на семь тысяч фунтов стерлингов.

Глава XXXIII,

в которой Филеас Фогг оказывается на высоте положения

Через час «Генриетта» прошла мимо маяка, указывающего вход в Гудзон, обогнула мыс Сенди-Гук и вышла в открытое море. Днем она миновала Лонг-Айленд, в виду маяка Файр-Айленд, и быстро двинулась на восток.

На другой день, 13 декабря, в самый полдень, на мостик взошел человек, чтобы определить местонахождение судна. Читатель, без сомнения, думает, что это был капитан Спиди. Ничуть не бывало! Это был Филеас Фогг, эсквайр.

А капитан Спиди был попросту заперт на ключ в своей каюте и рычал там от гнева, как дикий зверь. Впрочем, его ярость была вполне простительна.

Все произошло очень просто. Филеас Фогг хотел ехать в Ливерпуль. Эндрью Спиди не хотел его туда везти. Тогда Филеас Фогг согласился ехать в Бордо, но за тридцать часов своего пребывания на корабле он так умело действовал банковыми билетами, что весь экипаж — машинист, матросы и кочегар, — экипаж, надо сознаться, несколько ненадежный и находившийся в плохих отношениях с капитаном, оказался на стороне нашего джентльмена. Вот почему Филеас Фогг командовал вместо Эндрью Спиди, вот почему Эндрью Спиди сидел под замком в своей каюте, и вот почему «Генриетта» вместо Бордо шла на Ливерпуль. По тому, как Филеас Фогг управлял пароходом, было ясно, что он когда-то был моряком.

Как окончилось это приключение, читатель узнает впоследствии. Что же касается Ауды, то она очень беспокоилась, хотя и не говорила об этом. Фикс вначале совершенно растерялся. Паспарту же находил это происшествие прямо-таки восхитительным.

Капитан Спиди заявил, что «Генриетта» делает от одиннадцати до двенадцати узлов в час. И действительно, она шла с этой средней скоростью.

В девять дней, то есть с двенадцатого по двадцать первое, «Генриетта» могла пройти расстояние, отделяющее Нью-Йорк от Ливерпуля, если… И тут, как всегда, являлось множество всяких «если». Если море будет спокойно, если ветер не изменится, если не будет повреждений в машине или в самом судне, «Генриетта» сможет покрыть три тысячи миль, отделяющие Нью-Йорк от Ливерпуля. Правда, по прибытии в Ливерпуль история с «Генриеттой», вдобавок к делу о банковых билетах, грозила занести почтенного джентльмена несколько дальше, чем он того хотел.

Первые дни плавание проходило в прекрасных условиях. Море было довольно спокойно. Ветер неизменно дул в северо-восточном направлении. Поставили паруса, и «Генриетта» шла, словно настоящее трансатлантическое судно.

Паспарту был в самом радужном настроении. Последний подвиг хозяина, на последствия которого француз закрывал глаза, приводил его в восторг. Никогда экипаж не видал такого подвижного и веселого парня. Он дружески болтал с матросами и изумлял их своими гимнастическими фокусами. Он