Я, ты, он, она и другие извращенцы - Джесси Беринг

Если мужчину привлекают исключительно девочки-подростки, это, вероятно, совсем другое дело. Но если следовать логике, не обремененной моралью, и принимая во внимание, что женщина, достигшая почтенного тридцатилетнего возраста, уже лишилась большей части своих яйцеклеток, неспособность мужчины испытывать влечение к юным женщинам, имеющим внешние признаки, свидетельствующие об их пригодности к размножению (пышная грудь и широкие бедра), было бы откровенно анормальным. (И я надеюсь, что теперь вам ясно, почему понятие “нормальности” настолько морально бессодержательно и почему гораздо важнее вопрос потенциального вреда, если мы рассчитываем хоть на какой-либо моральный прогресс в этом сфере.) В далекие времена мужчина, которого женщины за тридцать или сорок возбуждали сильнее, нежели подростки и девушки двадцати с небольшим лет, находились бы в заметно невыгодном положении с точки зрения перспектив продолжения рода. С плейстоцена произошли тектонические сдвиги в нашем понимании психологии подростков и в отношении к женщинам старшего возраста, увеличилась продолжительность жизни, однако современные мужчины обладают той же комплектацией, что и наши предки, и их головной мозг также предпочитает молодых. Действительно, возраст – это лишь число, но по мере того, как это число растет, количество яйцеклеток у женщины уменьшается. Это не дискриминация по половому или возрастному принципу, а биологический факт. (И не забывайте, что страсть и любовь – разные вещи. То, что возбуждает мужчину, никогда не изменится, однако его любовь преодолеет все, в том числе менопаузу у жены, если, конечно, в остальном они счастливы.)

Все это не значит, что мужчины, считающие привлекательными женщин более “подобающего” возраста, не демонстрируют тем самым адаптивную реакцию. Если женщина внешне проявляет признаки плодовитости (естественные или достигнутые с помощью ботокса), то сексуальную реакцию на женщин, которым за сорок, именуемых MILF (если не знаете, кто это, urbandictionary.com вам в помощь), без сомнений можно считать адаптивной. Просто не в той же степени адаптивной, как влечение в первую очередь к девушкам. Выше, когда мы обсуждали теорию родительского вклада, упоминалось, что у мужчин более чем достаточно сперматозоидов, и если есть минимальный шанс оплодотворить женщину старшего возраста, то неспособность к возбуждению пойдет во вред интересам генов мужчины. (По сути, мы наблюдаем тот же принцип, что и при возбуждении мужчин от девочек-подростков, только здесь он применяется к противоположному краю спектра женщин фертильного возраста.)

Именно в силу эволюционной логики геронтофилия встречается нечасто. Влечение к пожилым, судя по всему, настолько редко, что даже в исчерпывающе подробной книге Кинси “Половое поведение самца человека” о ней ни слова[88]. (Это упущение говорит о многом. Кинси описал много других видов девиантного сексуального поведения, например педофилию и скотоложество.) Если у мужчины возникает эрекция лишь при контакте с женщинами старше шестидесяти, неважно, насколько дамы его сердца приятны в общении, активны и умны. Он не представляет опасности для конкурентов в генетической “гонке вооружений”. Впрочем, у него будет гармоничная сексуальная жизнь, в которой будет меньше соперничества, зато больше удовольствия от опыта и жизненной мудрости его партнерш[89].

Помимо критерия биологической неэффективности, предложенной Уэйкфилдом, если самого геронтофила и его пожилого партнера это не тревожит (многие мои близкие и любимые женщины свернули бы мне шею, если бы я назвал их “пожилыми”, но я лишь имею в виду отсутствующие яйцеклетки), то нет причин считать геронтофилию психическим расстройством. И действительно, вы не найдете ее в ДСР. Единственный случай, когда геронтофилия может причинить вред (и иногда причиняет), – это насилие над пожилыми людьми[90]. В остальных случаях все в выигрыше. Помните, возрастная эротическая ориентация не меняется в течение жизни, и истинный геронтофил остается таковым и в двадцать, и в восемьдесят лет. Если такой человек находится в отношениях с женщиной возраста младшего, чем он предпочитает, то в его глазах с каждым годом она буквально расцветает: когда женщине тридцать или сорок, она лишь личинка, а к пятидесяти она окукливается, чтобы явиться на свет блистательной бабочкой – совершенно белой и очень хрупкой – годам к восьмидесяти пяти. Таков эротический идеал геронтофила. Он может показаться странным, но уверяю вас, это цветочки по сравнению с драмой педофилов. Группа социологов как-то процитировала одного мрачного персонажа: “Отношения с маленькими девочками безнадежны, потому что те быстро вырастают и становятся совершенно непривлекательными. Поэтому я обычно не имею с ними дело дольше, чем несколько месяцев или лет. Когда они созревают, наши пути расходятся”.

Педофилия в соответствии с ДСР считается психическим заболеванием, а геронтофилия – нет. При этом оба явления биологически неэффективны: при педофилии эротический объект (девочка, не достигшая возраста полового созревания) еще не годится для зачатия, а при геронтофилии (после менопаузы) – уже не годится. В обоих случаях возрастная эротическая ориентация не соответствует основным требованиям репродуктивной биологии. Кроме того, в обоих случаях эротическими объектами выступают люди, уязвимые физически и нередко – психически. Тот факт, что одно явление включено в ДСР как психическое расстройство, а второе – нет, говорит о том, что, решая, какие возрастные эротические ориентации считать патологическими, ученые прибегают не только к адаптационной логике о том, что “нормально” и “естественно”. Возможно, здесь присутствует кое-что другое. И, учитывая, что общество с оглядкой на психиатров принимает то или иное явление как “норму” и определяет свое отношение к представителям сексуальных меньшинств, стоит разобраться, что это – “кое-что другое”. (Если сомневаетесь, спросите у лесбиянки в летах, как ей жилось в США, когда АПА считала ее психически больной. И тот же вопрос задайте молодой лесбийской паре, но не торопите ее с ответом: хотя бы подождите, пока они вернутся после медового месяца.)