Поступки во имя любви - Роушин Мини

Не то чтобы они столкнулись лицом к лицу, но когда мальчик материализовался рядом с ними в кинотеатре, Джеймс уже приготовился к встрече с его матерью. Она наверняка где-то поблизости, появится с минуты на минуту. Он уже начал придумывать какие-то объяснения – поездка отменилась, у нее не отвечал телефон, – но Оуэн уже исчез, избавив Джеймса от неловкой ситуации.

Но мать мальчика поняла, что Чарли никуда не уехала. Что она подумает о Джеймсе? Сначала короткая и не слишком вежливая эсэмэска, потом она поймала его на лжи. Так ему и надо.

Ну почему он пришел в ужас от того, что женщина написала ему записку? Какой такой страшный грех она совершила, пригласив его дочку поиграть с ее сыном? Разве не странно так всего бояться, когда главной причиной его переезда была именно возможность для него и Чарли вести нормальную жизнь или хотя бы максимально близкую к нормальной, насколько это вообще было возможно в их ситуации?

Он повел себя слишком самоуверенно, предположив, что мать Оуэна ищет для мальчика нового отца, как будто какая-нибудь женщина в здравом уме выбрала бы его на эту роль.

У Джеймса сохранился номер ее телефона. Он отправит ей сообщение и предложит другой день, чтобы дети поиграли вместе. Она может послать его куда подальше, и он не станет ее за это осуждать, но ради Чарли он все-таки попытается. Джеймс выждет несколько дней и на следующей неделе обязательно ей напишет.

– Папочка! Смотри на меня!

Чарли выждала, пока качели поднимутся на максимально возможную высоту, и спрыгнула с них, приземлившись в целости и сохранности на пружинистую поверхность игровой площадки. А у ее отца сердце едва не выскочило из груди.

* * *

У могильного камня стоял горшок с желтыми цветами. На прошлой неделе его еще не было. В выходные Майкл вполне мог прийти на кладбище одновременно с дочерью. Но едва ли Вэлери придет в воскресенье, зная, что это его день.

Майкл поставил свои цветы рядом с горшком. Камень следовало бы почистить, на нем появился серо-зеленый мох. На следующей неделе он найдет человека, который этим займется. Майкл отступил назад и посмотрел на место последнего приюта его жены и сына.

«Рут Браун, любимая жена и мать», – прочитал он. Ниже даты рождения и смерти, между ними всего двадцать семь лет. Еще на пару дюймов ниже другая надпись: «Этан Браун, любимый сын», и его даты с еще меньшей, чем у Рут, разницей.

Этан был любимым сыном, что бы там ни говорила Вэлери. Майкл любил его всей душой с той самой минуты, когда младенца положили ему на руки меньше чем через минуту после рождения. Любовь Майкла к сыну была неистовой, пугающей.

– Появилась девушка, – обратился Майкл к нему, стоя у могилы, – которая говорит, что она мать твоего сына. Не знаю, верить ей или нет. Жаль, что ты ничего не можешь мне сказать.

Утром он не стал беспокоить своих гостей, полагая, что будет проще, если они не будут мешаться у него под ногами и останутся в своей комнате. Когда Майкл вернулся домой после одиннадцатичасовой мессы, они уже встали и сидели за столом в кухне. Перед девушкой стояла чашка чая, и она сказала ему, что они уже позавтракали, хотя не было заметно, чтобы они хоть что-то ели.

Майкл не стал их допрашивать с пристрастием. Мальчику явно не нравилась овсянка. Вероятно, он предпочитал эти слишком сладкие смеси, имевшие наглость именовать себя злаками. Если они предпочитают вообще ничего не есть, то это их выбор. Майкл не собирался кормить их нездоровой пищей.

Он отправил девушку полоть сорняки тяпкой между камнями патио. Мальчик сидел в садовом кресле с книжкой о Винни-Пухе на коленях. Другой книжки у него, судя по всему, не было. Майкл намеренно не сказал ни куда идет, ни когда вернется. Незачем ей знать, что она надолго останется одна в доме.

О мессе он тоже не упомянул. Она, вероятно, годами не бывала в храме, а ребенка, скорее всего, даже не крестили.

Майкл вырвал траву по бокам могилы и бросил ее в урну. В воскресенье на кладбище было многолюдно, особенно в такой погожий денек, как этот. Люди приходили семьями, встречались и пожилые, и совсем молодые, возможно, овдовевшие, как и он сам.

– Вполне возможно, что я дед, – обратился Майкл к Рут. – Можешь представить меня с внуком? Мне ведь только пятьдесят один.

По дороге домой ему пришло в голову, что девушка знает, где похоронен Этан, если ее история правдива. Она говорила, что видела Майкла на похоронах, поэтому можно предположить, что она была тогда на кладбище. Интересно, навещает ли она могилу Этана.

На патио царил безупречный порядок, ни одного сорняка не осталось. Всю траву она сложила в зеленый мешок, который Майкл специально оставил для этого. Тяпку она вымыла под краном на улице и убрала на место в сарай. Насколько мог понять Майкл, ни она, ни мальчик не покидали сад после его ухода.

Они сидели на деревянной скамейке. Девушка держала в руке банку из-под маргарина.

– Вы могли бы мне сказать, когда будет без десять минут шесть? – попросила она Майкла. – Мы идем к вечерней мессе.

* * *

– Так не может больше продолжаться, – обратилась Айрин к мужу. Она приканчивала третью порцию водки с тоником – водки больше, чем тоника, – иначе она бы этого не сказала. Если бы она не опьянела немного, она бы не забыла, что это не имеет никакого смысла.

Мартин посмотрел на нее поверх стакана воды со льдом. Он был совершенно трезв.

– Айрин, давай просто приятно проведем время.

Они пришли на барбекю к Крису и Памеле, чтобы отметить конец лета. Обычно праздник устраивали раньше, так как первую неделю октября ну никак нельзя было назвать концом лета. Но Крис сделал сюрприз Памеле: они отправились в месячный круиз в честь двадцатилетия свадьбы, из которого вернулись только неделю назад.

– Ты не приближался ко мне почти два года, – продолжала Айрин. – Ты наказываешь меня.

– Здесь не место для этого разговора, – спокойно ответил Мартин, оглядывая лужайку, на которой толпились гости.

– Ты наказываешь меня, потому что я… – Айрин замолчала, когда к ним подошел один из официантов с кусочками банана в беконе, поджаренными на барбекю. Она отмахнулась от него, а Мартин взял две порции и предложил одну ей.

– Тебе нужно поесть, – заметил он.

Айрин проигнорировала еду.

– Ты всегда знал, что я не хотела детей. С Эмили я стараюсь изо всех сил.

Мартин съел оба канапе. Он был в черной рубашке с закатанными до локтей рукавами и серых джинсах. Муж Айрин определенно был самым красивым мужчиной в саду.

– Наш брак – это одно притворство, – заметила Айрин. – Все считают его идеальным, а это всего лишь фикция. Ты встречаешься с другой женщиной? Ты спишь с…

– Айрин, – в голосе Мартина появилась сталь, – не надо.

– Папочка?

К ним подошла Эмили. На щеках румянец, на платье пятна от травы. Мартин нагнулся и взял ее на руки.