Гамма-воин - Сергей Зверев

— Вдруг встал бы!

Бойцы заржали, и Тарасов улыбнулся.

Отдаленный рокот нарастал, заполнял собой все вокруг. Из-за горизонта вынырнуло звено боевых вертолетов. Три «Черные акулы», плавно разворачиваясь в воздухе, шли на юг. Загудели мощные моторы. Изломав ветки широкими зелеными мордами, к высоте двинулись восьмиколесные «ЗИЛы», несущие на себе смертельные алые соты реактивных «Ураганов».

Замигал зеленый глазок рации: «Африка» вызвала комбата «Гаммы». Артем выбросил окурок, отошел в сторонку, придерживая микрофон локтем.

— Леший, слушай приказ: отойти на исходную! Как поняли Африку, Леший?

— Африка, я Леший, понял вас! Выполняю!..

Лица бойцов выжидательно обернулись к комбату. Забросив автомат за плечо, Тарасов коротко приказал:

— Дом оставить! На исходную позицию — бегом марш!

— Товарищ майор, а с этим что делать? — ткнул один из солдат стволом автомата в сторону изуродованного трупа.

— Это ж сугубо гражданское дело — человек с чердака упал, — ответил непонятливому парню Артем и зашагал вниз по склону. А навстречу несся запыхавшийся усатый прапор с безумными глазами.

— Товарищ майор! У нас там «двухсотый»! — выкрикнул прапор, пытаясь взять под козырек.

— Кто? — отстраняя вставшего на пути усатого, спросил Тарасов.

— Лей… лейтенант Трошин!

— Как?

— Да планшетку он на полянке забыл! Планшетку! — поспевая за Артемом, заговорил прапор. — Его и накрыло! Товарищ майор!..

— Ты что, сукин сын, волну гонишь?! — прошипел Тарасов. — Убитых не видал?!

У колес бэтээра, уже накрытый плащ-палаткой, лежал убитый. Бойцы из взвода лейтенанта стояли полукругом, понурив головы. Артем сдернул брезент. Уставился в небо за острившийся нос зеленого офицерика. Глянуло темное кровавое пятно, не слишком заметное на камуфляжном кителе.

Вот тебе и мухоморы… Тарасов сдернул с головы кепи, постоял немного и резко крутанул рукой в воздухе. Взревели моторы бэтээров. Войны не случилось — она кончилась, не начавшись. «Черные акулы», как коршуны, кружили над границей. «Ураганы» были готовы дать разящий залп. Но кто-то главный принял единственное решение… Свернулся в колонну батальон «Гамма». Уплыла в солнечную даль опасная высотка. И тишина, прерываемая пением птиц, снова воцарилась над южной границей…

Артем читал недоумение на лицах подчиненных: будто девушка пригласила вечером в гости, а дома оказалась ее мама. Но сам комбат не удивлялся: служба бывает разной, а южная граница России — вечное поле боя…

В квартире было тихо и пыльно. Едва Артем зажег свет, в глаза ему бросился длинный конверт, заботливо вставленный под переплет зеркала. Кто-то побывал в гостях и оставил недобрую весточку.

Тарасов осторожно взял конверт, рассмотрел его на просвет: только бумажный листок бумаги. Он вскрыл письмо и прочитал нацарапанные фломастером слова: «Мы вернемся, и ты умрешь». Коротко и ясно. Слово «вернемся» было написано через «и». Китайский след? Или чеченский? Или родной — русский?..

В квартире ничего не тронуто — даже запасной мобильник со сдохшей батареей лежал там, где Артем его оставил. Они продемонстрировали свои возможности. Теперь дома оставаться опасно. Тарасов механически сунул заляпанный полигонной грязью тренировочный костюм в стиральную машину, прошел на кухню, включил холодильник. Есть не хотелось: ужина, наскоро проглоченного в уличном кафе, до утра хватит. А оружия он по привычке не захватил…

По телевизору шли новости. Показывали недавние события на границе. Бойко тарахтели всезнающие столичные журналисты. Камеры выхватывали то пограничный столб, то мужественное лицо очередного войскового начальника, то блистающий немыслимой чистотой борт боевой машины десанта. Месседж репортажа был ясен без перевода: граница, как всегда, на замке, враг не пройдет, аминь…

«В полицию, что ли, заявить?» — пришла Артему пошлая мысль, и он тут же отогнал ее, представив недовольные физиономии муниципальных ментов, которых оторвали от честного бизнеса на соседнем авторынке. Своими силами надо, майор, только своими…

Легонько урчала стиральная машина, смывая с одежды липкую подмосковную грязь. Дом теперь казался чужим, ненадежным, заброшенным. Тарасов выключил телевизор, заварил крепкий кофе и долго курил, наблюдая, как колечки дыма смешиваются с ароматным паром. Через полчаса, развесив на балконе выстиранный костюм, Артем запер дверь квартиры и потопал по лестнице — лифт, по обыкновению, чинили.

Сегодня, идя по вечерней Москве, Тарасов чувствовал себя в меньшей безопасности, чем совсем недавно под минометным обстрелом. Он смешался с вечерней толпой, но остро чувствовал свою обособленность, отчужденность — явный признак надвигающейся опасности, если уж пользоваться старинными приметами, на которые богат спецназ.

«Где ты, где ты, армейская контрразведка?! — мысленно патетически вопрошал Артем. — Какого черта российский майор должен трястись за свою дешевую жизнь здесь, в черте столицы?!»

— Ваши документы!

Парочка ментов, двигавшаяся по бровке тротуара навстречу, видимо, ощутила нездоровые флюиды, исходящие от Тарасова. Артем молча протянул офицерскую книжку с примятым корешком.

Сержант уныло полистал документ, пытливо взглянул в лицо Тарасову, козырнул, кивнул товарищу, и патруль продолжил свой маятникообразный путь от конца бульвара до утыканной автомобилями стоянки перед «Рамстором».

Леденящий холодок страха, который Артем ощущал еще несколько минут назад, сменился злой и холодной решимостью. Сейчас ему хотелось встретиться лицом к лицу с теми, кто желает его смерти. «Покажись! Ну покажись, мразь! — твердил про себя Тарасов. — Покажи свои рожки!» Но толпа была, как всегда, текуча и безмолвна.

Волнение его нарастало — как однажды в темном ущелье, когда на колонну обрушились очереди крупнокалиберных пулеметов, и грохот от рикошетящих от брони пуль смешивался с воплями раненых и шипением взлетающих в чужое небо сигнальных ракет… Все было как тогда, только сейчас враг неизвестен, а значит, вдвойне опасен… Уж лучше бы началась война. Вторжение. Лучше бы «Гамма» сейчас с боем рвалась к недостижимому Тифлису, а боевой комбат сидел бы в головной машине и, надев на трещащую от забот и грохота взрывов голову наушники, отдавал резкие, как удары хлыста, приказы…

Звонок мобильного телефона вывел Артема из транса. Номер, высветившийся на дисплее, был незнакомым.

— Да, я слушаю, — сглотнув слюну, глухо проговорил в трубку Тарасов.

Услышанное оглушило его, накрыло взрывной волной.

— Тема, прости меня, пожалуйста! — пропел лживый девичий голосок. — Я тебя напугала, наверное?

— Анька, ты?! — ошалело спросил Артем, застыв посреди тротуара наподобие соляного столба. — Ты?!

— Ну да, я, — отозвалась девица. — Ты меня уже простил, да?!