Древний Аллан. Дитя из слоновой кости - Генри Райдер Хаггард

Вот что делает мою историю столь интересной, во всяком случае, для меня, поскольку, рассуждая о том, есть или нет у меня будущее, я могу надеяться в любом случае, что у меня есть прошлое, хотя, насколько я понимаю, лишь на словах. Это факт, исходя из которого, каждый может сделать для себя выводы сообразно собственным вкусам.

И в таком случае мое приключение, о котором я честно поведаю здесь, может оказаться лишь продолжительным сном. Как я мог мечтать о землях или событиях, о которых имею весьма смутное представление, или не имею вовсе, если они не являются частью этого мира? Мы прячем глубоко внутри себя встречу с тем, что когда-либо случалось в этом мире. Однако это не значит, что не существует того, что мы не можем доказать.

Во всяком случае, вот моя история.

В книге воспоминаний, которые я опубликовал вместе с другими рассказами под названием «Дитя из слоновой кости», я поведал историю одной экспедиции, которую я совершил с лордом Регноллом. Целью этой экспедиции было найти его похищенную жену. Она была украдена во время путешествия по Египту, будучи в помраченном сознании. Причиной такого состояния была потеря ребенка при весьма ужасных и трагических обстоятельствах. Похитителями были представители необычного арабского племени, которые из-за родимого пятна у нее на груди решили, что эта женщина является жрицей, или проповедницей их священного культа. Этот культ происходил из самых глубин Древнего Египта, хотя, кажется, никто этого не знал. Жрица его была не кем иным, как воплощением богини Исиды, а дитя из слоновой кости было их идолом. Это была статуя младенца Гора, знаменитого сына богини Исиды и бога Осириса. Египтяне считали его победителем Сета, или дьявола, убившего Осириса, после чего тот воскрес и стал богом смерти.

Мне не нужно ворошить в памяти то, что случилось во время этого удивительного путешествия. Главным было то, что в конце концов мы нашли эту женщину в полном здравии. Перед тем как она покинула страну кенда, жрица подарила ей два древних папируса и какую-то траву, отдаленно похожую на табак, которую племя кенда называло «тадуки». Однажды, перед тем как мы пустились в наше великое странствие домой по пустыне, у меня состоялся любопытный разговор с леди Регнолл об этой траве и о том, что она делает человека, ее воскурившего, ясновидящим, давая возможность видеть вещи, независимо от того, правдивы они или нет.

Трава использовалась в мистических церемониях племени кенда, когда под ее влиянием жрица или оракул – дитя из слоновой кости – объявляли свои божественные откровения. Во время ее пребывания среди туземцев леди Регнолл часто вдыхала аромат этой тадуки и говорила странные вещи, которые я слышал собственными ушами. Однажды и я испытал на себе эффект этой травы и наблюдал странные видения, многие из которых впоследствии стали былью.

Но разговор, о котором я упомянул, был коротким. Суть его состояла в том, что леди Регнолл верила в то, что когда-нибудь она или я, или мы оба вдохнем аромат этой травы и увидим прекрасные картины некоего прошлого или будущего, с которым мы будем связаны. Она объявила, что это знание пришло к ней, пока она находилась в беспамятстве в качестве жрицы бога племени кенда, которого звали «дитя из слоновой кости».

Вообще-то я никогда не считал уместным обсуждать свои взаимоотношения с женщинами, да еще с такими, чей рассудок недавно был помрачен. Да и потом, пережив новые приключения, позабыл об этом деле или по крайней мере думал о нем очень редко.

Однако однажды я был вынужден вспомнить об этой истории. Вскоре после того, как я вернулся в Англию с твердым намерением провести остатки своих дней подальше от новых искушений и уж тем более дальних путешествий, я был вынужден присутствовать на благотворительном вечере и, что гораздо хуже, участвовать в обеде. И хотя сам обед был богато обставлен, мне пришлось принять на себя самые незавидные функции, которые только можно представить. Там было огромное количество народу, частью – высокопоставленные особы, которые пришли, чтобы поддержать благотворительное общество своими взносами или продемонстрировать свои награды, правда, я не знаю за что. Другие, не столь замечательные личности вроде вашего покорного слуги, в большинстве лишь скромные граждане, у которых не было наград, теснились вокруг этой толпы, словно официанты на побегушках, ожидающие указаний метрдотеля.

За обедом, который, кстати, сам по себе был невкусным, я сидел за столом так далеко, что едва мог слышать речи, что было, возможно, и моей удачей. В этих обстоятельствах я погрузился в разговор с соседом – странноватым чернобородым типом, восседавшим с умным видом, и который каким-то образом выяснил, что я знаком с отдаленной частью Африки. Он оказался богатым ученым, чьей страстью было изучение трав, произраставших в дебрях Южной Африки, где он в течение ряда лет имел удовольствие странствовать.

Некоторое время спустя он упомянул некий корень яге, известный индейцам, которые толкли его и делали из порошка таблетки. Эти таблетки производили своеобразный эффект – они позволяли видеть события, которые происходили на расстоянии. В самом деле, он утверждал, что видения, которые возникали у него, вынудили его вернуться домой, потому как увидел, что некая его родственница, кажется сестра-близнец, оказалась серьезно больна. Однако он мог никуда и не ездить, так как прибыл в Лондон на следующий день после ее похорон…

Поскольку я видел, что он действительно интересуется этим вопросом, и заметил, что он чрезвычайно темпераментный человек, не похожий на романтика, я рассказал ему кое-что о моих экспериментах с тадуки. Он слушал меня, затаив дыхание. Когда я сказал, что не очень-то доверяю своим ощущениям, он грубо прервал меня и спросил, почему я отрицаю этот феномен. Может, я просто недостаточно умен, чтобы понять его? Я ответил, что это происходит лишь потому, что подобный феномен не вписывается в существующие в науке теории. На это ученый возразил мне, что прогресс сам по себе состоит из ниспровержения существующих теорий. Кроме того, он умолял меня, если вдруг представится случай, продолжить эксперименты с дымом тадуки и рассказать ему о результатах.

Тут наш разговор внезапно подошел к концу, поскольку оркестр, располагавшийся неподалеку, заиграл «Боже, храни королеву» и мы спешно обменялись визитками и расстались. Я упомянул об этом случае лишь потому, что, если бы не он, то никогда не смог бы взяться за эту историю.

Воспоминания об этом знакомстве запечатлелись в моей беспокойной головушке так глубоко, что, когда представился случай, я тут же вспомнил о нем, хотя я все же уверен, что никогда не сделал бы этого по другой причине, а лишь потому, что хотел до конца во всем разобраться. И такой случай вскоре представился.

Здесь я хотел бы пояснить, что присутствовал на этом самом обеде вскоре после моего возвращения в Англию, куда я переехал после того, как копи царя Соломона сделали меня богатым человеком. Так случилось, что между моим путешествием в страну племени кенда за несколько лет до этого и моим возвращением в Англию я никогда не видел и мало слышал о лорде и леди Регнолл. Однако до меня дошли слухи от сэра Генри Куртиса или от капитана Гуда о том, что лорд умер в результате несчастного случая. Что это было, мой информатор не знал, а я начинал тогда приготовления к долгому путешествию, поэтому времени на расследование у меня не было. Мой разговор с ученым-ботаником заставил меня вспомнить обо всем. В самом деле, через несколько дней я обнаружил в справочнике, что лорд Регнолл умер, не оставив наследника. Его жена была жива.