Техподдержка. Мертвая зона - Олег Дивов

– Не говорите, что не думали об этом раньше.

– И в мыслях не было. Чтобы кататься на Йобе, надо зайти в зону. Напомнить, что такое варзона, ты, специалист? Туда люди не ходят. Их там роботы – бац-бац! Никто из местных даже не пытается сунуть нос в центр города. И патрули Бабы смотрят за периметром, конечно. Ты их не видел, а они – есть.

– Ну вот! Они и следят чтобы никто не заметил, как в зону входит женский экипаж. Входит и выходит!

– Ты меня проверяешь, что ли, не пойму? – Лоренцо скривился. – В зоне нет людей, только автоматика. Намекну по большому секрету: я бы знал. В Абудже очень трудно с информацией, но уж это я бы знал точно. Моя обязанность как фиксера – разбираться в таких вещах. И естественно, я бы первым делом сказал твоему рыжему, что в зоне орудуют партизаны, и туда нельзя. Я бы просто не пустил ваше радио-хренадио шляться там, где вас могут убить люди!

– Э-э… Не сочтите за неуважение… Почему? – искренне удивился Леха.

Он и правда не понял разницы. Мало ли кто убил журналиста пусть даже с радио-хренадио, человек или робот. Журналисту точно будет все равно.

– Почему? О-о, мадонна… Если тебя застрелил дрон, это примерно то же самое, как попасть под машину, – терпеливо объяснил Лоренцо. – Сам дурак, значит. А если тебя грохнули местные, это брак в моей работе!

Леха подумал, что сейчас наверное очень смешно выглядит со стороны, глупо хлопая глазами. Была в Абудже таинственная варзона, потом один скромный ученый поглядел трезвым взглядом и догадался, что ее нет, сплошное надувательство, – и это открытие все объясняло! – а теперь, если верить фиксеру, варзона снова есть, ничуть не менее таинственная, чем с утра пораньше. А мы еще даже не обедали. Кстати, и не хочется.

Самый логичный выход из такого идиотского положения – не верить фиксеру. Кажется, в Абудже лучше не верить никому. А себе – можно? Да ты же ничего не понимаешь, дорогой. Ты совсем запутался.

– Тогда я нихрена не понимаю, – честно признался Леха.

– Добро пожаловать в клуб, – сказал Лоренцо. – Я уже два года нихрена не понимаю. Ну… А за что мы пили? За мир во всем мире?

– За дружбу народов, – напомнил Леха.

– В жопу такую дружбу, – твердо заявил Лоренцо. – Нет ее в Африке и не было никогда. Одна голая коммерция. Я – за мир!

Выпил, подавился, закашлялся, схватил бутылку тоника и присосался к ней, пыхтя и шипя. Еще полминуты фиксер просто дышал.

– Водку – только чистую. Если разводить, – сипло объяснил он, – это вообще отрава. Даже не пробуй.

Леха немедленно отнял у него тоник и набулькал себе в стакан.

– Заче-ем… – протянул Лоренцо. – И так верю, что ты русский!

– Ну… За победу над фашизмом! – сказал Леха и выдул все до дна.

Вместо того, чтобы обрушиться в желудок и вскипеть, газированная придурь шибанула прямо в голову, прошла ее насквозь, отразилась от внутренней стороны черепа, рикошетом преодолела космический вакуум, зияющий там, где секунду назад были мозги, и только потом ухнула вниз.

– У меня был трудный день, – севшим голосом прохрипел Леха, прислушиваясь к ощущениям.

Без мозгов стало лучше. Как минимум, проще.

Меньше заботила всякая ерунда.

Например, ему было уже решительно наплевать на странное поведение наемников в Абудже два года назад. И на странное поведение варзоны. И на странное поведение коллег. И даже на свое поведение – на-пле-вать.

А всего-то секунд двадцать прошло. Это какое же облегчение наступит через целую минуту!

– Я прямо вижу, как тебе становится лучше. Предлагаю развить и закрепить успех! – Лоренцо не глядя пошарил под столом, извлек бутылку с остатками джина и разлил по второй.

– Не так резко. Надо дать лекарству впитаться, – попросил Леха, принимая стакан. Тот был наполовину полон. Это радовало.

– Значок покажи, – вдруг сказал Лоренцо.

Леха уставился на своего визави, старательно имитируя хирургический взгляд доктора Лузье-Корсварена, но мешала глупая ухмылка, наползающая на лицо сама собой.

– Говорю же, есть идея. Но я должен быть уверен.

Леха не спешил. Ему предлагали сейчас перейти некий рубикон в отношениях. Над этим стоило поразмыслить. Назад уже не отыграешь.

Люди, знающие хотя бы в принципе об Институте, относились к нему очень по-разному, и поди угадай, почему. Одни звали его, как Дебанги, «шарашкиной конторой». А еще прачечной, кипрским офшором, и даже «черной дырой, куда ради плохой экспертизы проваливаются хорошие деньги». Другие, напротив, считали Институт едва ли не всемогущим, приписывая ему свойства идеальной масонской ложи пополам с орденом иллюминатов. Так или иначе, каждый сотрудник проинструктирован: если ты предъявил значок, будь готов ответить за него лично, своей шкурой, и помни – в тот же момент к ответу вынужденно подключаются все структуры Института, даже якобы несуществующие силовые. Институт тебя не бросит. Но ты должен понимать, что втягиваешь его – и во что втягиваешь.

За предъявлением значка может последовать какая угодно просьба (помочь завоевать небольшую страну, это запросто, бывало уже) – или какой угодно вызов (на дуэль, тоже запросто, и не отвертишься). Или предложение сделки, опять-таки, какое угодно.

– Да черт с тобой, – сказал Леха.

Сунул руку под репортерский жилет, отстегнул значок и выложил его на стол перед Лоренцо. Тот схватил планшет, навел, и принялся рассматривать с увеличением, что это такое ему показали.

Платиновый жетон сотрудника выглядел как невзрачный кругляш из нержавейки, имитирующий официальную печать Института с ошибкой в фамилии «Шрёдингер»; в рисунок печати было зашито еще много интересного, адресованного по большей части пропускной системе офисов. На реверсе набиты общедоступные коды с персональной информацией; несекретную ее часть мог расшифровать любой полицейский сканер планеты, так что в самом крайнем случае жетон служил удостоверением личности.

– Всегда хотел спросить… – пробормотал Лоренцо, то ли изучая значок, то ли любуясь им. – У вас в фамилии буква «си» пропущена, это же совсем для дураков. Криптотехнология позапрошлого века. Неужели работает?

– А я сейчас надуюсь от гордости за фирму и скажу: прикинь, работает! И что дальше?

– Вот за это… – Лоренцо подвинул ему значок, – вас и не любят.

– Да ладно, у нас нормальные ребята. На меня хоть погляди.

– Ты – исключение. А остальные – индюки надутые. От гордости за фирму. Иногда страдают из-за этого. Физически!

– Я от гордости точно не умру. А ошибка в фамилии – чтобы обойти закон об авторском праве. Шрёдингеров много, и некоторые могут захотеть денег за то, что фирма пользуется их именем. Доволен? Теперь ты знаешь главную тайну Института и должен умереть. Но убийство – не мое амплуа, я пришлю к тебе Пасечника.