Под солнцем Сиены спел виноград… - Алина Уклеина

– Ингуля, дорогая, ты уже приехала? Я думал, что ты будешь вечером. Чего так рано? – Рома улыбался. Он чмокнул любовницу во влажные и прохладные от воды губы.

– Мне захотелось сделать тебе сюрприз, – Артемьева натянуто и неискренне улыбнулась. – Жара страшная на улице.

– Ты голодна? Давай заморим червячка, – предложил Плотников.

– Нет, не хочу ничего.

– Тогда ты подождешь меня. Я закончу свои дела, и поедем домой. Мне осталось сделать буквально один звонок по поводу доставки сыра.

– А я уже была там, – почти шепотом произнесла Инга.

– Где?

– У тебя дома. Рома, что за обнаженная девушка спит у тебя в спальне? – Артемьева удивлялась своему спокойствию.

Плотников стоял перед ней такой красивый в своей растерянности и молчал. Через какое-то время мужчина решился заговорить:

– Откуда у тебя ключ от моей квартиры?

– Ты мне сам его дал в первый же день, как я пришла к тебе в гости. Забыл?

– Забыл. Инга, я ждал тебя вечером, честно говоря… – Рома мялся. Он прекрасно понимал, что должен ответить на заданный вопрос и желательно правду, но медлил, будто боялся страшного наказания.

– Кто эта девушка, Рома? – повторилась Инга.

– Из бара. Я даже точно не помню ее имени… Хотя, нет, по-моему, помню… То ли Мануэлла, то ли Мариэлла, – сознался Плотников. Ему было очень стыдно, и он не мог поднять на нее глаз.

– Замечательно, – Артемьева по непонятным причинам улыбалась и старалась ухватить его взгляд, но это никак ей не удавалось. – Я надеюсь, что ты хорошо провел время с Мануэллой.

– Инга, ну зачем ты так? Она пообещала, что уйдет сразу же, как проснется, – неуклюже стал оправдываться Плотников, теребя карманы брюк.

Артемьева встала со стула и двинулась к выходу:

– Ромочка, дорогой, дома тебя ждет ореховое мороженое: одно – в холодильнике, другое – в постели. Для Лии я купила яблочный пудинг. Она же его очень любит. Поцелуй ее за меня.

– Куда ты? Инга, ты мучаешь меня…

– А ты меня не мучаешь. Знаешь ли, мне не очень приятно находить особей женского пола в твоей кровати.

– Инга, это ничего не значит. Просто случайная связь, ты же должна понять. Ты же не зря приехала ко мне, – Роман направился за женщиной и попытался взять ее за локоть, как обычно, но Артемьева увернулась.

– Я ничего не собираюсь понимать. Прошу тебя, не прикасайся ко мне. Все пустое и бесполезное. Мне надо возвращаться в поместье. Сейчас идет уборка урожая. Виноград уродился на славу в этом году. Так говорят виноградари. Думаю, что им стоит верить.

– Инга, давай поговорим, – Плотников не хотел отпускать ее. – Может, не сейчас, а позже. Не будем создавать себе препятствий. Нам хорошо вместе. Все остальное мелочи.

Артемьева ничего не ответила ему, вышла на улицу и побрела по тротуару вдоль дороги, как побитая собака, сглатывающая свои невидимые для окружающих слезы. Рома остался стоять на месте. Любовники осознавали, что они больше никогда не увидятся. Это приносило страдание обоим, но каждому свое. Но на мироздание смерть еще одной любви абсолютно никак не повлияла. Именно в такой момент и рождается самая сладкая человеческая грусть.

Первое время Плотников не оставлял попыток помириться с Ингой. Он звонил ей, но Артемьева не отвечала, писал сообщения, в которых грозился приехать в Монтальчино и спать у ворот поместья, как последняя дворняжка, пока она не сжалится над ним, но так и не воплотил в жизнь свои намерения. Женщина игнорировала любовника и безмолвно страдала, уткнувшись в свою подушку, до самого возвращения мужа из Москвы.

Русская сеньора ни о чем не жалела, даже, наоборот, она была благодарна Роману за все приятные и не очень переживания. После первой встречи с ним Инга словно заново родилась. Ей хотелось дышать, жить, петь, наслаждаться каждой минутой, любить каждую зеленую травинку и перламутровую букашку. Да, Артемьева безостановочно рыдала первую неделю после своего последнего визита во Флоренцию, но это было ничтожным обстоятельством по сравнению с тем, что она приобрела. Просто Инга больше не хотела продолжения ни своего краткосрочного романа, ни девятнадцатилетнего брака. Женщина желала только одного – освобождения от отношений любого рода. Она думала, что было бы неплохо именно теперь походить на сеансы расслабляющего массажа, обновить гардероб и прическу.

Артемьева будет скучать по поместью. За столь недолгое время русская сеньора сроднилась с Италией. Инга непременно будет приезжать сюда при каждой удобной возможности, потому что этой европейской стране она обязана своим перерождением.

Время пролетело необыкновенно быстро. Инга полностью увязла в своей любовной тоске, будто в густой, тягучей трясине, не заметив, как промчались целых три недели, и Володя показался в дверях. Она решилась на серьезный разговор с мужем в тот же вечер. Для нее все было ясно и определенно.

На ужин Володя вызвался приготовить овощной салат. Он вымыл два средних спелых помидора, один большой огурец и крошечный желтый болгарский перец под проточной водой. Артемьев взял стеклянную миску, дощечку и острый кухонный нож. Муж стал нарезать овощи и складывать их в посудину. Неверная жена наблюдала за ним, за его неторопливыми и спокойными действиями. Володя без умолку болтал о своей поездке в Москву, о деловых партнерах и резко меняющемся курсе доллара. Инга не перебивала его. Женщина терпеливо ждала, когда супруг закончит свою пустую болтовню. Нарезав овощи, Артемьев заправил салат сметаной, слегка спрыснул виноградным уксусом и тщательно перемешал деревянной ложкой. Инга разогрела жареные куриные крылышки и ножки в микроволновой печи, пропустила четыре апельсина через соковыжималку, расставила тарелки и разложила столовые приборы. После чего супруги сели за стол и приступили к ужину.

– Ну, расскажи, Ингуля, чем ты тут занималась в мое отсутствие? – обратился Володя к жене.

– Я следила за уборкой урожая, как ты и просил, Вова. Все прошло хорошо. Ребята говорят, что виноград в этом году отменный. Правильный уход и итальянское солнце сделали свое дело, – ответила Инга.

– Замечательно. Я всегда знал, что тебе можно доверять. Ты на сто процентов справилась с ролью хозяйки поместья, – Володя погладил сидящую напротив жену по руке. – Неплохой салатик я смастерил, да?

– Да. Очень вкусный, – Артемьева сделала глоток апельсинового сока и поморщилась то ли от чрезмерной кислотности, то ли от прикосновения мужа. Скорее всего, причиной был все-таки муж, потому что апельсины были необыкновенно сладкими. – Володя, нам надо поговорить. Я должна сказать тебе кое-что важное, как мне кажется…

– Ты потеряла подаренное мной кольцо? – Артемьев подмигнул жене и улыбнулся.

– Нет, – Инга медлила.

– У тебя такой вид сейчас, будто ты на похоронах. Все в порядке?

– Да. Все хорошо, – Инга попробовала улыбнуться.