Темная вода. Книга 2. Рожденная водой - Рейчел Уорд

– Да, дорогая. По правде говоря, трущоба, а не дом. И я не из хозяйственных женщин. Неделями не прибиралась. Вообще была неряхой… Такой и осталась. – Керри смущенно кашляет. – Когда сюда переселилась, решила, как говорят, начать с чистого листа. Чтобы все было аккуратно, пристойно.

Мне трудно представить эту квартиру и прежнее жилище Керри чистыми и аккуратными. Я молчу, но меня выдает лицо. Керри наклоняется, упирает локти в бедра:

– Никола, я стараюсь изо всех сил. Помню, врач называл меня работоспособной алкоголичкой.

И снова я не знаю, как дальше строить разговор с ней. Представляю двух мальчишек, учеников младших классов, запущенный дом и хаотичную женщину, которую братья редко видели трезвой.

– Да. Работоспособная алкоголичка. Но если честно, моя работоспособность нынче упала до нуля. – Керри смеется. Натужно. Невесело. Она и сама это понимает. – Не смешно ведь? – спрашивает она. – И я думаю, что не смешно.

С ней невозможно вести разговор, я не в состоянии подобрать нужные слова. Да и ненужные тоже. Она отличается от всех знакомых мне взрослых. Но она моя бабушка.

– Ты так и не сказала, зачем приехала, – напоминает мне Керри. – Почему тебе вдруг захотелось увидеться со мной?

– Я узнала… про своего дядю Роба… про родителей… Они же поменяли имена. И захотела узнать больше. Ты говоришь, что в последний раз видела меня совсем маленькой. Вот такой. – Я повторяю ее жест. – Когда это было? Почему мы перестали видеться?

Прежде чем ответить, Керри припадает к банке.

– Тебе тогда года три было, если не меньше. Тебя увезли отсюда, и мы перестали видеться. Родители твои переехали в Бирмингем, сменили имена… и все такое.

– Папа говорил, они решили все начать заново.

– Он хотел убраться подальше отсюда. От этого места. Может, и от меня.

– Но почему?

– Была причина… Никола, я же чуть тебя не потеряла. После этого они и рванули прочь.

– Ты чуть не потеряла меня, когда мне было три года. В семнадцатом году? – Я помню дату на конверте.

– Да. В семнадцатом. В январе.

– Ты меня чуть не потеряла, но потом нашла и при мне оказалось… вот это? – Я лезу в карман и достаю медальон.

Она шумно вздыхает, протягивает руку и берет украшение.

– Да, – кивает Керри. – Надо же, этот медальон…

– Где? Где ты его нашла?

Она смотрит на меня. Замечаю, что белки ее глаз испещрены ниточками кровеносных сосудов. Похоже, у нее не все в порядке со зрением.

– Можешь рассказать мне об этом? Пожалуйста.

Она шмыгает носом, откидывается на спинку кушетки. Вертит в руках банку. Ее губы шевелятся, но слов я не слышу.

– Прошу тебя, расскажи. Мне важно знать.

Я поджимаю ноги под себя, упираюсь спиной в боковую стенку кушетки и жду. Керри начинает рассказ:

– Это случилось вскоре после Рождества… Нет, позже. Ближе к концу января. Мама твоя еще училась и проходила практику в больнице. Отец работал на стройке… Нет, в другом месте. Они тогда старую фабрику ломали. Родители попросили присмотреть за тобой. Я была трезвая. Период у меня такой был… Не прикладывалась. День выдался ясный, солнечный, только очень холодный. Я одела тебя потеплее и повела в парк. Ты любила там бегать и играть в снегу. Мы пошли к озеру. Оно совсем замерзло.

– К озеру? Туда, где…

Она кивает:

– Я люблю это место. Там мне легче думается о нем. О моем мальчике. Ему было всего семнадцать. Сама понимаешь, тоскую я по нему.

– Понимаю.

– Время двигалось к обеду. Я подумала: выкурю сигаретку, передохну немного, а потом мы с тобой вернемся на Хай-стрит. Я пакет чипсов припасла, чтобы по дороге угощаться… Всего-то на минутку отвернулась. Смотрю – тебя нигде нет. А потом увидела тебя на льду. Ты обернулась, помахала ручонкой и… исчезла. Там полынья была под снегом. Я окаменела. Ни рукой ни ногой пошевелить не могу. Только смотрю на место, где ты ушла под воду. Другие люди… Словом, они не растерялись, бросились тебя спасать. Парень один нырнул за тобой и вытащил из воды. Принесли тебя, отдали мне. Ты была как куколка. Замороженная куколка. Но это с виду. Ты была жива. Я прижала тебя к себе и качала. Взад-вперед, взад-вперед.

– А медальон?

Я опережаю ее вопросом, поскольку не представляю, каким будет дальнейший рассказ Керри.

– Цепочка намоталась на твои пальчики.

– Как странно.

– Да уж. Этот медальон я раньше видела. Его твоя мама носила.

Вспоминаю снимок внутри. Цепочка на маминой шее. Может, это разные медальоны? Нет. Один и тот же.

– Но как медальон попал ко мне под водой?

– Не знаю, дорогая, – пожимает плечами Керри. – Иногда мне кажется, это был подарок. Мой мальчик тебе подарил. Он тебя спас и хотел подать мне весточку. Хотя иногда я думаю, а не…

– О чем ты думаешь?

Она отвечает шепотом:

– …не хотел ли он забрать тебя?

Спас меня… или собирался утащить под воду, но ему помешали. Вспоминаю его слова: «Вот я тебя и нашел». Четырнадцать лет назад он был там. На озере. Он и сейчас должен быть там.

Я вздрагиваю. Пытаюсь продолжить разговор с Керри:

– Каким он был? Роб.

– Всякое про него говорили. Ангелом он не был. Я же не полоумная, чтобы во всем его оправдывать. Признаю: делал он такое, чего нельзя творить. Но никто не знает парня лучше его матери. Говорю тебе: глубоко в душе он был хорошим мальчиком. Просто другие этого не видели, а я видела.

«Он был хорошим мальчиком». Возможно, когда-то и был. Но потом он убивал, снова и снова. И продолжит убивать, если я его не остановлю.

– Если бы ты могла снова с ним встретиться, увидеть его сейчас, что бы ты ему сказала?

Керри вздыхает, ставит банку на пол:

– Дорогая моя, я с ним постоянно разговариваю. Иду на озеру и вижу его таким, каким он был. Мой малыш.

– Ты его видишь?

Она кивает и достает из пачки сигарету. Сигарета дрожит в ее пальцах.

– Он не умирал. Для меня он жив. И по-прежнему здесь, со мной. И всегда будет.

Керри не сразу удается зажечь сигарету. Она глубоко затягивается, потом отворачивается в сторону, чтобы дым не шел мне в лицо.

– Я его тоже вижу, – сообщаю я.

Она смотрит на меня, разинув рот. Сигарета выскальзывает из пальцев и падает на ковер.

– Керри! Бабушка! Ты уронила сигарету!

Керри в ступоре, смотрит отрешенно и молчит. Я вскакиваю, поднимаю сигарету. Ковер начал тлеть, наступаю на него, вдавливаю в ворсинки подошву кроссовки.