Заговор - Сергей Сергеев

Для него по крайней мере.

– И еще одно. – Кевин встрепенулся, словно вспомнив важную деталь. – На хвост вашим людям сели американские спецслужбы. Скоро в Пакистан приедет команда из ФБР. Будут разбираться с утечкой секретов из американского посольства. Этот очаг нужно погасить.

– Погасим, – пообещал Шейх. Неожиданностей ему уже хватило с избытком и хотелось заняться чем-то более приятным. – Кстати, не желаете посмотреть мои новые приобретения – великолепных скакунов? Вот прекрасный альбом.

Шейх протянул книгу в переплете из змеиной кожи с драгоценными камнями на обложке.

– Лучше альбом, – согласился Кевин.

– Возьмите книгу, это мой подарок, – сказал Шейх, – издано всего в десяти экземплярах.

– Благодарю, вы дарите мне целое состояние, – приятно улыбнулся Кей Би.

– Да, это уже уникальная редкость, и цена ее будет расти, – не стал скромничать Шейх.

Кевин был рад. На беглое пролистывание альбома перед сном уйдет не более пяти минут. Причем большую часть времени он будет разглядывать камни. И хорошо, что не нужно ехать в конюшню.

Американец не любил лошадей, даже чисто вымытых и надушенных.

Казалось, что все равно пахнет навозом.

Шейх долго курил кальян после ухода Кевина и смотрел телевизионные новости.

Показывали судебный процесс над одним из руководителей «Аль-Кайеды», Халидом Шейхом Мохаммедом, которого Шейх хорошо знал в прошлом. Он заметно похудел, черные волосы стояли дыбом, но глаза смотрели дерзко и с вызовом.

Подозреваемый в организации терактов 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке, – бубнил голос диктора, – Халид Шейх Мохаммед попросил судью вынести ему смертный приговор. По словам подсудимого, в этом случае он сможет стать мучеником.

Он был арестован пакистанскими спецслужбами в марте 2003 года в городе Равалпинди, а затем передан в распоряжение США.

Как признали американские военные, в ходе допросов террориста на базе в Гуантанамо к нему неоднократно применялись пытки.

Боевик заявил о своей причастности к двадцати девяти терактам, многие из которых не были осуществлены. На совести Х.Ш. Мохаммеда – взрывы американских посольств в Кении и Танзании, а также подрыв эсминца «Коул» на рейде порта Аден в Йемене.

Однако самым громким делом стала атака 11 сентября 2001 года на Всемирный торговый центр в Нью-Йорке и на здание Пентагона в Вашингтоне.

Террорист заявил, что готовил многие другие акции, которые не удались. В частности, он планировал убийства экс-президентов США Джимми Картера и Билла Клинтона, взрывы на американских АЭС и нью-йоркских мостах, теракты против посольств США и Израиля в Азии и Австралии.

Любопытно, что лидер «Аль-Кайеды» Усама бен Ладен, по словам Х.Ш. Мохаммеда, долгое время был противником терактов 11 сентября. Он далеко не сразу понял и одобрил предложение о нападении на Соединенные Штаты с использованием лайнеров внутренних авиалиний.

Х.Ш. Мохаммед раскритиковал бен Ладена за отобранных исполнителей терактов, часть из которых вообще не говорили по-английски и не представляли себе жизни на Западе.

Террорист надеется, что смертная казнь за организацию террористических атак принесет ему ореол мученика.

Шейх Анвар с облегчением вздохнул.

Он нашел моральное оправдание. Лучше быть мучеником, чем жертвой. Даже если вскроется его роль в операции, предложенной Кей Би, правоверные не осудят его. Он будет мучеником и святым.

А потом, кто сказал, что тайное становится явным? Многие секреты хранятся веками и никогда не будут раскрыты.

«Итак, выбор сделан. Завтра займемся техническими деталями».

Шейх не без удовольствия подумал, что своим решением легко распорядился жизнью многих людей, которые не знают и даже не догадываются об этом.

Ноябрь 2007 года,

Пакистан, Лахор

– Как в городе? – спросила Беназир.

– В целом спокойно, обычная суета. – Начальник ее личного штаба, объединяющего функции секретариата, избирательного центра и службы безопасности, ободряюще улыбнулся. – Можно выезжать в Исламабад.

«А стоит ли? – подумала Беназир, приглаживая опухшие от сна веки. – Спокойно. И всего лишь?»

Она думала, что люди будут ликовать, узнав о ее освобождении из-под домашнего ареста. В городе сразу же соберутся возбужденные толпы, которые выльются на улицы, затем выйдут на дороги, блокируя движение и набухая, как вены на уставших ногах.

По крайней мере такую картину рисовали ей политические советники.

А люди занимаются повседневными делами. Может, им заплатили, чтобы они вышли на демонстрацию? Нет, она сама видела эти возбужденные глаза, перекошенные от крика рты, протянутые к ней руки. Такое не купишь.

Беназир представила узкие улочки старого города. Лавки, повозки, рикши, крики торговцев.

В детстве она любила смотреть на садовника. Окончив работу, он устраивался в тенистом уголке сада и ловко нарезал на низенькой скамейке свежие огурцы, морковку, перец, сочные помидоры. Потом бросал накрошенные плоды в котелок и варил на огне свою похлебку, обильно сдабривая ее специями.

Родители запрещали Беназир заходить в эту часть сада, но она не могла отказать себе в удовольствии. Похлебка в помятом медном котелке казалась самым вкусным блюдом на свете.

Садовник смотрел на нее озорными черными глазами, подмигивал и постоянно напевал смешные мелодии. Ей становилось весело и спокойно.

Жаль, что она так ни разу и не осмелилась попробовать дымящееся варево. Но садовник угощал ее свежими лепешками, запеченными на внутренней стороне глиняной печки, врытой в землю и прикрытой от дождя и пыли черной от копоти крышкой.

Брать лепешки родители не запрещали, и Беназир разрывала белую мякоть с хрустящей корочкой своими крепкими и ровными зубами. Она никогда не знала, что такое кариес, и могла разгрызать даже орехи.

Семья владела огромными поместьями. Никому и в кошмарном сне не могла прийти мысль обидеть ее. А теперь ее запирают, как опасного зверя. За что? Разве она хочет принести кому-то зло?

Ну разумеется, некоторым не поздоровится, если она придет к власти. Прежде всего тем, кто виновен в гибели ее отца и в ее свержении. Этим жирным, гадким котам.

Да, им не поздоровится. Но всем остальным будет лучше. А таких большинство.

А вдруг все опять исчезнет? И эта комната, и знакомые запахи в саду, и пыльные улицы.

А вместо них черная пропасть одиночества. Лучше не жить совсем, чем жить так, как последние годы в Лондоне.

Да, там комфорт. Но она перестала его замечать. Просыпаться каждое утро с ощущением выброшенности, ненужности, как будто все уже в прошлом. Плакать в подушку и ломать от отчаяния пальцы. Нет уж! Это не повторится.