Синдром выгорания любви - Людмила Феррис

Интересно, та санитарка передала деньги Кристине? Антонине деньги пригодятся, мало денег не бывает. Единственное чувство, которое она сейчас испытывала, это досада, что придется сейчас слушать глупое раскаяние бывшего любовника, что вскроются все их общие дела и махинации и, возможно, он попытается сделать ее виноватой. Ох, Гена, Гена! Крючков словно очнулся, перехватил ее взгляд и состроил печальную гримасу — прости.

Родионов был внешне спокоен, хотя недоумевал, что же случилось с его бывшим подопечным Геной Крючковым, который уже отсидел за мошенничество. Интересно, а Антонина в курсе его тюремной биографии? Вряд ли! Она — баба осторожная, просто так водиться с ним не стала бы. А ведь спала, чертовка, спала с Генкой, иначе не пустилась бы с ним в финансовый беспредел. Вот бы знать, что у Гены там за козыри и почему он решил подставить Антонину? Значит, взяли его за жабры так, что он предпочел сдать Котенкову. Что же на него такого накопали?

Вся адвокатская деятельность Александра Ивановича Родионова подтверждала правило — главное, не признаваться, но если уж обвинение что-то «выкатывает», то он будет искать смягчающие вину обстоятельства. Родионов наблюдал за происходящим. Антонине он выставил все пятерки, потому что держалась она с достоинством, все отрицала, пояснения давала грамотные. Но тут Родионов услышал, как у следователя зазвонил телефон — резко, настойчиво, и по тому, с каким эмоциональным напряжением разговаривал следак, Александр Иванович понял: случилось что-то из ряда вон выходящее. У него было адвокатское чутье, и оно редко подводило. Так и есть! Следователь произнес все очень быстро.

— Для устранения существенных противоречий в показаниях и установления истины, уточнения отдельных обстоятельств данная очная ставка считается законченной, и сейчас сюда подойдет еще один участник событий. Геннадий Иванович подождет нас в соседнем кабинете. Возражений не будет?

Антонина пожала плечами — нет у нее никаких возражений.

— Мне нужно переговорить наедине с клиенткой, — сказал Родионов. Когда они остались вдвоем, он уточнил: — Тоня, ты мне все сказала? Кого они могут еще притащить для признательных показаний? Вспомни, пожалуйста.

— Я в отличие от обитателей дома престарелых не страдаю потерей памяти.

— Ну как знаешь, я редко обманываюсь!

В комнату вошла девушка, и Котенкова сразу ее узнала — журналисточка, которая приходила к ней за интервью сразу после пожара. Только вот где-то она ее недавно видела. Где-то еще, кроме встречи на этом дурацком интервью! Но где?

— Назовите себя, пожалуйста.

— Юлия Сорнева, журналист газеты «Наш город».

Андрей Иванович выругался про себя: где появляются журналисты, ждать беды. Мало того, что они разносят информацию по городу, снабжая ее своими идиотскими комментариями, так еще любят писать о том, о чем не имеют представления, но вопросы, которые задавал девушке следователь, заставили адвоката мысленно аплодировать ответам Юлии Сорневой.

— Зачем вы устроились на работу в дом престарелых санитаркой?

— Это «инсайд» такой, — Юлька увидела, что никто, кроме адвоката Котенковой, не понял, о чем идет речь и повторила: — Это прием такой — окунуться в среду, вынести из нее свежую информацию о людях и событиях.

Родионов усмехнулся — ну «акула пера», заплыла, значит, в чужую для себя акваторию.

— Если честно, то я готовлю материал об убийстве Прасковьи Щукиной, и с Антониной Михайловной мы встречались только дважды, один раз я брала у нее интервью, — Юлька представляла, что сейчас чувствует Антонина.

— А второй раз?

— Второй раз мы встретились с ней случайно, в коридоре. Я хочу пояснить, что я устроилась в дом престарелых под вымышленным именем Юли Мухиной, носила парик, линзы, ну, чтобы меня не узнали. Перевоплощение такое, для дела. Редакционное задание. У меня в общем и документов особо не спросили, у санитарок в доме-интернате работа неблагодарная, зарплата смешная, поэтому они идут на вес золота. Антонина Михайловна выскочила в коридор и натолкнулась на меня, я шла на смену. Она отдала мне вот эти деньги.

Следователь вытащил важный вещдок — пакет с деньгами — и рядом положил какую-то бумагу.

— Александр Иванович, вы можете ознакомиться с результатами экспертизы, здесь есть отпечатки пальцев вашей подопечной, Котенковой. Номера банкнот переписаны и совпадают. Продолжайте, Юлия. Что при этом говорила Котенкова? Объясняла, откуда деньги?

— Нет, кто же объясняет подобное персоналу, санитарке!

— Что она попросила вас сделать с деньгами? Кому передать?

— Антонина Михайловна просила меня спрятать деньги на время, — Юлька тут врала вдохновенно. Не может она сдать Кристину, жалко ей запутавшуюся девушку. Тем более что эти деньги Кристина не брала, она о них так ничего и не узнала.

По мере Юлиного рассказа лицо Антонины делалось белым, как медицинский халат, голова закружилась, и ей стало плохо.

Александр Иванович Родионов, адвокат, видавший виды, мысленно аплодировал журналистке.

«Ай, паршивка, ай да молодец! Только что вот теперь делать с Антониной, не получается обойти статью Уголовного кодекса, однако».

28 лет назад

Девочка из хорошей семьи не могла устраивать скандалов, даже если это был серьезный повод — измена мужа. Но после возвращения из столичной больницы, где у нее случилась близость с Сашенькиным врачом Игорем Петровичем Потехиным, ее жизнь изменилась, и Клара Андреевна Гулько чувствовала это, изменились ее ценности, запросы и желания. Жизнь словно заиграла красками, Клара вдруг увидела, что существуют и другие мужчины, но, наверное, дело было не в мужчинах, а в ней самой, она на мгновенье почувствовала себя любимой женщиной, желанной, особенной. Ей даже казалось, что Сашеньке стало лучше, и это отметил доктор перед отъездом.

— Ну что, девчонки, пора вам на выписку. Сашенька, тебе пребывание в нашей больнице пошло на пользу. Хорошие анализы — тому подтверждение.

— Это вам спасибо, доктор, — Клара смущалась смотреть ему в глаза.

— Клара Андреевна, через год надо бы показаться еще. Все мои телефоны в вашей больничной карте есть, я выдаю вам ее на руки, так что созвонимся, спишемся, и я вас буду ждать.

— Спасибо!

— А вам, Клара Андреевна, отдельное пожелание — совершать сумасшедшие поступки, — и Потехин улыбнулся так искренне, что у нее закружилась от счастья голова.

— Ой, доктор, доктор, что же вы такое говорите!

— Вы напрасно иронизируете, при этом, между прочим, вырабатывается химическое вещество «окситоцин», оно отвечает за чувство единения. Давайте вместе вырабатывать окситоцин, Кларочка!

По возвращении домой, в свой сибирский город, она тут же забыла о рекомендациях доктора. Настроение пропало в одночасье, и краски дня потускнели и стали грязно-серыми. Муж пропадал на работе, был нервным и раздраженным. Как это так быстро из обычного официанта он превратился в большого самодовольного начальника? Хорошо, что родители не дожили до этих дней, а то бы Кларе было перед ними стыдно. Чувство вины у нее было всегда — сначала перед родителями за то, что не оправдала их надежд и не закончила МГУ, а влюбилась, потеряла голову от Саши Гулько, да и забеременела к тому же. Чувство вины у нее было перед мужем, которого папа чуть ли не силой заставил на Кларе жениться, потому что она ждала ребенка, а ребенку без полной семьи никак нельзя. Тогда ей казалось, что родители делают все правильно, для ее же блага, для ее счастья. А счастья нет. У Саши своя жизнь, у нее — своя. Еще одна «виноватая волна» появилась после рождения дочери-инвалида. Клара обвиняла себя во всех смертных грехах, почему именно у ее девочки случился редкий генетический дефект?